выстроить слова, как-то внезапно смешавшиеся колтуном. Так было всегда, когда речь заходила об этой выставке. Падение ангела… Падение Энди… Маккену обдавало холодным потом, когда…
— Вы когда-нибудь видели, как падают ангелы?
Мендес неуверенно покачал головой.
— Это страшно, — тяжело продолжил Маккена. — Они летят с высоты, ломая о ветер крылья, и разбиваются, ударившись о землю. Они бьются, калечатся, но не умирают. Они обречены страдать, и это длится вечно. Он был для меня ангелом, но я убил его. Я причинил ему страшную боль и страдания. Я — тот демон, который забрал невинность его тела, его души, мыслей, чувств. Он был чист, но именно я вдавил его в грязь. Вот я и спрашиваю, почему ангелы? Можно спорить, но я убежден, что миром правят демоны, ибо они сильнее. У каждого ангела есть свой демон, чтобы искушать, и это так. Я столько раз слышал о падении ангелов, но был ли хоть один демон, что вознесся?
— Даже, если это и так, ангелы делают демонов добрее. Любовь, бескорыстие, нежность, дружба. Я поднимаю голову и вижу над собой целую вселенную, заполненную светом и радостью. Именно в ней и живут ангелы.
— Только она сплошь забита еще и демонами, разве вы не видите?
— Я хотел сделать вам одно предложение, — резко сменив тему, сказал Диего.
— Я замужем, — улыбаясь, перебил Рой.
Мендес растерялся. Он привыкнет. После. Потом. А сейчас он действительно растерялся.
— А? Да. Ну, да. Я о другом.
— Тогда интересно.
— Я принес одну свою работу. Если она вас заинтересует, буду рад поговорить об этом.
Рой рассматривал рисунок и думал, что в смелости Мендесу трудно отказать. Это была одна из репродукций с выставки Роя, только фигура модели, переносилась в сказочный мир, созданный вручную красками. Маккена был не готов, но мастерство художника не отпускало, и он жадно всматривался в детали. Диего чувствовал цвет и фактуру фотографии, удивительным образом не нарушая ее гармонии, но тем временем придавая композиции иной смысл. Мендес молчал, стараясь прочитать по лицу Маккены, каково его восприятие.
— Неожиданно, — наконец произнес Рой, и Диего уловил ноты удовлетворения.
— Правда? — неуверенно, но с надеждой спросил испанец.
— Where the winds would never lie, and I know it can’t be the same… (3)
— Что? — Не понял Мендес.
— Where the winds would never lie. I’am calling, I’am calling your name… (4)
— Простите?
— Песня такая. Значит, говорите: «Вселенная надо мной»?
— Я… не…
— Мне кажется, неплохое название для нашей выставки, как думаете? Хотя… Я не настаиваю.
Диего потерял дар речи. Он вообще не представлял, что такое бывает, но теперь сам барахтался в этом, не в силах выдавить ни единого звука. Да, Рою и не нужны были его звуки, он уже сам ответил себе за него.
— Один вопрос, — переводя взгляд на художника, не то спросил, не то просто сказал Маккена. — Он же условие. Вы знаете, зачем демонам крылья?
— Странный вопрос. Ну, да…
— Именно. Они тоже там. В этой вселенной надо мной.
— То есть вы готовы со мной работать?
— Еще одно условие. Станем друзьями, согласен?
— Согласен.
— Ну, тогда и я согласен.
Энди вновь не узнавал Роя. Он боялся радоваться, боялся своей радостью спугнуть удачу. Маккена вновь был тем человеком, которого он любил. Рой жил. Он делал это со зверским удовольствием, делал так, что жизнь почти прогибалась под ним. Его просто сносило. Идея новой совместной выставки делала его одержимым. Он плодился с такой скоростью, что Диего едва поспевал. Рой снимал. Снимал, снимал и еще раз снимал. Он почти пожирал модели, изматывая до обморочного состояния нетерпением. Сорок… пятьдесят снимков одного человека, чтобы после рождались ангелы и демоны. И они рождались. С мощными крыльями, с пронзительными взглядами. Парящие, отдыхающие, низвергающиеся. Диего поражал. Его ви′дение было потрясающим. И если Рой давал своим чадам тела, то Мендес вдыхал в них жизнь. «Вселенная надо мной». Утренняя, вечерняя, солнечная, дождливая, радостная, печальная… Муза Маккены тоже стала неукротимой. Она носилась между софитами и, то и дело, никла к камере. Ее было много, и она была везде. Однажды Рой даже испугался, когда она взглянула на него глазами демона. Огромными, черными, с растворенными в этой мгле зрачками. Она облизывалась, словно ее мучила жажда, и бесконечно теребила спадающие на лицо пряди…
Энди вздрогнул. Он определенно устал в самолете, не выспался, и сознание сбивается, как во сне перескакивая с картинки на картинку. Он только что думал про подарок, но не заметил, как соскользнул с высоты в десяток лет. Ах, да! Диего. Все эти художники, фотографы, одним словом, творческие люди. Они делают порой необъяснимо странные вещи. Вот и сейчас после одного из выступлений Энди неожиданно получил необыкновенно изящный букет с визиткой и через пару часов уже сидел с Мендесом в одном из ресторанов с видом на плавающие гондолы. Энди был рад встрече, и потому, что считал Диего старым другом, и потому что тот был на его выступлении, и потому… В общем, он был просто рад. Мендес стал одним из очень модных художников, и парню льстило, что он нашел для него время. Тот летел домой в Испанию, и Энди незамедлительно получил приглашение провести там пару дней. Он с радостью согласился и потому, что никогда не был в Испании, и потому что Диего сказал, что у него есть подарок для Роя. Это были именно те несколько дней, когда Маккену особенно раздражал азиатский кризис и котировки на нефть, но Энди пришлось скрыть истинную причину задержки. В итоге, с кризисом произошла какая-то незадача, а баррели вдруг подскочили в цене. Энди был уверен, что пару дней мир все же как-нибудь просуществует по инерции, потому и отправился с Мендесом. Чудесная колоритная страна, изысканный номер в одной из лучших гостиниц Диего, портрет Роя в подарок почти сделали парня счастливым, но… Вот оно, ключевое слово «почти». Оно всегда появлялось в его жизни, как только расстояние до Маккены начинало исчисляться двухзначной цифрой. И чем больше становился номинал числа, тем явственнее проступало сквозь него это «почти». Энди давно понял — это фобия, но упорно не желал с ней бороться. Она всегда заставляла его хотеть возвращаться, чтобы вновь испытать тот момент, когда он становился абсолютно счастливым. Он испытывал это тысячу раз, но был среди них один единственный, когда абсолютное счастье было абсолютнее самого абсолютного. Когда он вернулся. Тогда. Десять лет назад. Такой долгий путь, длиною в миллион парсеков, который он не прошел, а почти прополз на брюхе…
Энди открыл глаза как-то вдруг, словно что-то разбудило его. Наверное, было очень рано, потому что мутно-серый занавес еще не был поднят, а ночные декорации не убраны. Парень не помнил, как уснул и теперь старался понять, как это произошло. Гостиная, утро, теплый плед и тишина. Тишина бывает разная. Эта была спокойная и уютная. Так знакомо пахнет воздух. Пахнет домом Роя. Студией. Только это уже воспоминание. И запах тоже воспоминание. И хотя Энди здесь, он не отсюда. Из другого измерения, другого времени, другой жизни. Вставать не хотелось, и он просто лежал, разглядывая предметы обстановки. Музей его памяти открыт, и все экспонаты там, где он их и оставил. Он, может быть, и коснулся бы их рукой, но они за стеклом, и мальчишка может просто рассматривать. В галерее его жизни много залов, но этот самый любимый, и парень сейчас тихонько перемещается по нему мыслями, разглядывая знакомые предметы. Это — как картинки из детства, завернутые в конфетные фантики, сложенные в сокровенный сундучок и уже покрывшиеся толстым слоем жизненной пыли. Они слишком древние, и доставать их приходится очень аккуратно. Жизнь — грубая вещь. Она жестоко мнет тонкую фольгу, прессуя в брикеты, которыми мальчишка и мостит дорогу, по которой идет.
Клетчатый кашемировый плед ластится к оголенной коже. Энди сам купил его для Роя в прошлый раз. Ему просто хотелось согреть, когда уже не было возможности коснуться его тела. Парень провел ладонью по мягкой ткани. Далеко. Как это далеко. Туман времени скрывает ясность, и Энди понимает, что не чувствует ничего. Он бы хотел приблизить, но слишком далеко. Все ушло. Оно не пропало, не исчезло, не потерялось. Оно есть, но где-то вместе с другими воспоминаниями. Ощущение опустошенности. Внутри словно белая комната после ремонта. Белые стены, двери,
