На другом конце пастбища среди коров стоял Джейк. Конь сделал несколько шагов в сторону Джо, остановился и дернул ушами. Джейку и самому уже перевалило за двадцать. Обе лошади давно уже ничего не делали, разве что гуляли и ели, иногда катали Генри – Джейку это лучше удавалось, чем Эльзе. Когда Генри ударял его ногами по бокам, он слегка ускорял шаг и переставал опускать голову, чтобы пощипать траву. А еще он поворачивал, когда Генри тянул за веревку туда-сюда. Джо и сам иногда объезжал поля верхом на Джейке – удобнее, чем идти пешком, и веселее. Но Джо уже почти год этого не делал. В последний раз погладив Эльзу, он взял из амбара пару пеньковых мешков и прикрыл ими труп. За завтраком мама сказала:
– Ничего не говори Генри. Может, он не заметит.
– Ну, – сказал папа, – заметит, когда за ней приедет фургон утилизатора.
– По-моему, у них сейчас грузовик, – вставил Джо.
– Ну вот, пожалуйста, – сказал Уолтер. – Даже утилизатор водит грузовик. Даже утилизатору теперь мало проку от животных.
Пару недель спустя, когда Джо вернулся домой с фермы Рольфа, где он обрабатывал кукурузу, папа остановил его по дороге из амбара в дом.
– Джоуи, – сказал он, – я продал Джейка.
Из горла Джоуи вырвалось громкое, изумленное восклицание:
– Я считал Джейка своим…
– Но он просто стоит и ничего не делает. А у этого парня есть для него дело.
Папа говорил резким тоном, но выглядел смущенно.
– И что это за дело? – спросил Джо.
– Кажется, у него есть старая коляска, на которой он любит ездить на местных праздничных парадах. Совсем легкая, лошади вроде Джейка такую тянуть ничего не стоит. Он здоров, у него должна быть работа.
Джо не спорил, но все это показалось ему подозрительным.
– Откуда он узнал про Джейка? – спросил он.
– Наверное, утилизатор рассказал ему, что у нас есть хорошая лошадь.
– Ну а я не хочу его продавать.
Джо протиснулся мимо Уолтера – осторожно, вежливо – и направился к дому. Подошло время ужина, и он хотел есть.
– Это сорок долларов, – сказал папа. – Хватит на четверть в Университете Айовы для Фрэнки.
Джо развернулся.
– Я думал, он решил взять перерыв на год. Он же собирался поехать в Висконсин и накопить себе на университет, охотясь на лис и бобров.
– Теперь ему не придется этого делать.
– А как же та «трудовая школа», про которую говорили Элоиза и Юлиус? «Брук…» как-то там. Она была бесплатная.
– Наверное, закрылась.
Но папа не спрашивал ни совета, ни разрешения. Он уже продал лошадь и получил деньги – новый владелец заберет Джейка на следующий день.
Мама проявила больше понимания. Она пришла к Джо в комнату, когда тот ложился спать, села и взяла его за руку.
– Лиллиан тоже плачет, – сказала она. – Я ей все объяснила, но Генри, скорее всего, говорить не буду, подожду, пока сам спросит. Иногда детям легче с чем-то смириться, если они не сразу узнают, что произошло. Но мы с папой понимаем, как сильно ты привязан к Джейку. Папе очень жаль.
Джо вытащил свою руку из маминой и молча откинул волосы со лба.
– Джозеф, Фрэнки идет учиться не только ради себя. Он делает это ради всех нас. Мир меняется, и кому-то нужно выйти туда и быть к этому готовым.
Джо фыркнул.
– Сынок, ты знаешь, что этим кем-то должен быть он, а не ты. Ты любишь мир, в котором живешь, и это хорошо. Он любит мир, о котором мы мало что знаем, и это тоже хорошо. Я считаю, мне повезло, что у меня такие разные мальчики.
Она снова взяла его руку, погладила ее и ушла. Джо знал, что надежды на спасение Джейка нет, да и он действительно проживет дольше, если у него будет какое-нибудь дело и общество себе подобных – у того человека была другая лошадь, хромая, которая больше не могла тянуть коляску. Но Джо сводило с ума то, что он никогда никому не мог возразить. Его собственная семья загоняла его в угол и заставляла чувствовать себя тупым. Сам он себя глупым не считал: он умел пахать по прямой, чинить забор, стричь овец, доить корову, предсказывать погоду, даже убедить малиновку сесть ему на палец. Он мог подражать голосам семнадцати птиц и зверей и нередко развлекал этим Генри и Лиллиан (Лиллиан рассказывала историю, а Джо играл роль животных на «настоящем зверином языке»). Он подумал о дяде Рольфе, чье поле теперь обрабатывал и чья жизнь, казалось, была похоронена в этом самом поле. Но Джо – не Рольф и никогда им не станет. Ни за что.
Фрэнк сидел в кафе на Линкольн-Уэй в студенческом городке через дорогу от колледжа в Эймсе. К его невероятному изумлению, заказ у него принял не кто иной, как Рагнар, папин батрак, работавший на ферме много лет назад – где-то восемь или десять. Он узнал Фрэнка, хотя Фрэнк его не узнал. А теперь подошла женщина – видимо, Ирма. Она выглядела чуть более знакомой. Она бросилась к нему и схватила его за руки.
– Боже мой! Фрэнки Лэнгдон, добро пожаловать в Университет штата Айова! Когда я видела тебя в последний раз, ты был тот еще проказник! Помнишь, как ты вбил ряд гвоздей в перила на переднем крыльце? Ох и взбеленился же твой отец! А теперь ты здесь! Где ты живешь?
– В общежитии первокурсников, – ответил Фрэнк. – Но
