«Дни опадают с жарким цветом лип…»
Дни опадают с жарким цветом лип,И все нежнее синие пустыни.Под шелест ржи, под легкий птичий скрипВдыхаю запах ветра и полыни.
В тишайший этот вечер я тиха,И мысли ширятся полей и неба тише,Как будто самого звенящего стихаСегодня я мелодию услышу.
Под пенье телеграфных проводов,— Нежнейшую из самых нежных музык —Я с человеческих срываю словЗемные и томительные узы.
И в этот вечер память о тебеКак тающих шагов невнятный шорох.Как эта стая белых лебедейНа синих опрокинутых озерах.
«Вся моя жизнь»
НА КАРЛОВОМ МОСТУ
Под небом утренним тебя не встретить…Жесток и розов солнечный мороз.А на мосту на низком парапетеХолодный позолоченый Христос.
Чернеют башни. Завтра воскресенье.Бежит игрушкой заводной трамвай.В костеле — ладан, золото и пенье,И кто-то все еще упорно верит в рай.
И все по-старому так горек ветер,А под мостом линялая вода.Теперь я поняла — тебя не встретить.Ни завтра, ни сегодня, никогда.
«Вся моя жизнь»
ПОСВЯЩЕНИЕ ОТЦУ
(Больному отцу на чужбине)
Ночь и день сменяются украдкой,Ночь и день, как капли на стекле.Не уйдешь от скучного порядка,Не уйдешь от скуки на земле.
Утомленным, воспаленным взглядомЗвезд растущих ты не разглядишь;Голоса и четкий шепот рядомТочат изнывающую тишь.
И усталость мутная, большаяЗаслоняет время впереди.Только сны яснее вырастают,Как взволнованная боль в груди.
Так нисходит радость человечья— Даже словом ты ее не тронь —На твои опущенные плечи,На твою бессильную ладонь.
«Вся моя жизнь»
ВЕСЕННЕЕ
По размытым дождями неделям.Через свежесть туманную вброд,Завершается новым апрелемТяжелеющий солнцеворот.
Даже ты, утомленный от стужи,В городском задыхаясь плену,В голубой распластавшейся лужеУдивленно заметил весну.
И опять велика и бессоннаИсступленная гулкость ночей,От больного трамвайного звона,От мятущейся грусти твоей.
И опять задрожит у запястьяКровь живым, воскрешенным крылом,Чтоб к почти небывалому счастьюЧерез сон полететь напролом.
Но так мало от счастья осталосьВ зацветающем шуме, и вот:Поцелуй и большая усталостьУ распахнутых белых ворот.
1933 «Современные записки». 1934. Т. 55
ОТ НЕЖНОСТИ ТЯЖЕЛОЙ НЕ УСНУТЬ
(Нелюбимым)
От нежности тяжелой не уснутьВсю ночь. Не думать и не ждать рассвета.Пусть молодость еще одну веснуВстречает звонким, исступленным цветом.
Мы не услышим, мы еще пьяныРазлуки изнуряющим дурманом,И голос искупающей весныВзывает поздно (или слишком рано?).
Спокоен сон неполюбивших нас.Мы промолчим. Не назовем их даже.Мы скроем пустоту бесслезных глазИ душ самодовлеющую тяжесть.
И будет ночь пустынна, как всегда,На сквозняке больших бессонных комнат.Когда любовь нахлынет — как водаИ нас утопит в нежности огромной.
«Современные записки». 1934. Т. 56
«Ветер долго метался в поле…»
Ветер долго метался в полеУ семафоров на черном разъезде;Проволоки выли от жгучей боли,Ждали неслыханной страшной вести.
Стали перроны темней и глуше;Поезд твой миновал вокзалы.Я задыхалась в плену подушек,Я начинала читать сначалаНаизусть бессвязные строкиПисем, не полученных мною.Тихо плакали водостоки,Ночь сочилась мутной водою.
И любовь умирала трудно, —— Билась долго, крылья изранив.Поезд на путях беспробудныхЗаблудился в глухом тумане.
Только я, с пустыми руками,Выйдя в мутный, сырой рассвет,Развернула душу — как знамя,Белое знамя тебе вослед.
«Скит». III. 1935
«Я сосчитать ударов не могла…»
Я сосчитать ударов не могла;Опять часы смятеннее и реже.Все тех же парков неусыпна мгла,И улиц перелеты те же.Маячат одинокие углы,И пустота звонит у изголовья.И только версты длинны и светлы,Насквозь пронзенные любовью.Бессильных слез уже не удержать,А радости так было мало.У дальних стрелок снится сторожамДрожание колес на шпалах.Но невозможен больше твой возвратИз страшного неведомого края.Опять часы… И новый час расплат…Я не боюсь. Я умираю.
6.11.35 «Скит». III. 1935
БОЛЕЗНЬ
Голубиного зова глушеШум весны за нашим окном.Задыхаются наши души,Окрыляясь жаром и сном.
Только сердцу труднее биться,Только новый страшнее бред;Это злые синие птицыЗаслоняют крыльями свет.
И опять — безмерная жажда,И опять — что когда-нибудь…Весна не приходит дважды,И от кашля пустеет грудь.
«Вся моя жизнь»
ВОСКРЕСЕНИЕ
Предвесенние ветры навеяли сыростьОт небесных проталин до каменных глыб,И обманчивый шум зародился и выросИ дурманит туманом глухие углы.
Под мучительный голос чужих колоколенМы одни воскресаем в знакомом бреду.Мы небесным идем застывающим полем.Чтобы звезды считать в монастырском саду.
Горечь ночи сочится на каменных скатах,В фонарях и домах опрокинутых ниц.Мы одни умираем. И мы… без возврата;Как зарей вознесенное пение птиц.И знакомый конец, как венчанье, приемля,Мы под этими новыми звездами ждем.Чтобы бросить, как сон, эту горькую землюРанним утром, под первым весенним дождем.
Прага, 1934
ВЕСНА
Опять смятенным голосом зовут,Захлебываясь трелью, водостоки.Опять весна дрожит, как наяву,В твоих зрачках, по новому широких.
И в соловьином сне ее не удержать;Она дождем сиреневым нагрянет,Чтобы в бензинный ветер лить дрожаВстревоженное полыханье.
И наши в сотый раз сердца растут,Как новый стих, что знойным ливнем хлынет,И мы выискиваем свой маршрутНа карте розовой и синей.
Но оттого, что руки тяжелы,А крылья… где мы обронили крылья?..Мы в зеркалах утонем взглядом злым,Где наши лица навсегда застыли.
И нехотя допишет карандашПоследние нерадостные строки,Что соловьиный этот мир — не нашИ не о нас тоскуют водостоки.
Прага, май 1935 «Скит». IV. 1937
АКТРИСЕ
(Актриса)
Огромный занавес упал,И было просто воскресеньеОт темноты зловещих зал.От неизбежного смятенья.
Тебе твой облик возвращенТвоим опять знакомым смехом,И только душен тяжкий звонИ плеск бессменного успеха.
От взглядов, обжигавших зря,Еще колени тяжелеют —И ты кулис проходишь рядВ дыханьи полотна и клея.
Но вот опять спокоен мир,— Мир, от которого бежала,С неизгладимыми людьми,С землей и небом без начала.
И неожиданно поймешь —— Для всех незримо и невнятно— Когда в последний раз сотрешьС лица запудренные пятна —
Что ночь прошла и ты — одна;— Спокойный ход часов нарушен —Опустошенная до дна,Ты тщетно расплескала душу.
Прага, июль 1935 «Вся моя жизнь»
З. Г
