Бентэйн не нервничал. Он был в полном боевом снаряжении. Неуязвимый и невозмутимый.
Здесь всё должно было закончиться единственным ударом. Совершить много замахов таким тяжёлым оружием всё равно не получится. Оно не для боя.
Двенадцатикилограммовый меч с одного маха снесёт голову лошади. Один удар Бентэйн мог совершить и безо всякого колдовства. Но чтобы тот вышел таким быстрым и таким зрелищным, как они привыкли, нужно было использовать оргон. Прорву оргона.
В обычных обстоятельствах они бы не тратились на кукол. Но этих уже оплатил наниматель. А работали они всегда честно. Раз договорились, что продемонстрируют знаменитый номер «Облизывающаяся Шахор», то так и будет.
Шахор облизнётся. Покажет им чёрный каменный язык.
Мечник переживал. Его длинный клинок уже не играл в руке, а со свистом проносился туда-сюда. На самом деле удар должен быть ювелирным, чтобы не задеть колдуна, но при этом вразумить его насчёт контактов с незнакомцами или попыток обзавестись скакуном.
О, кажется, колдун решился. Рысит на убой. Возьмёт в галоп? Да резво как пошёл. Это уже карьер? А конь когда-то в прошлом был неплох. Бентэйн оказался прав. Как всегда. Хорошо, что не бились об заклад.
Ну и клять с этим конём, сейчас-то он доживает последние секунды. Тяжёлое животное со стокилограммовым всадником. Сырая лесная тропинка слишком мягка для упругого бега. Однако колдун умудрился хорошенько пришпорить этого доходягу.
— Внимание! Колдун пошёл! — предупредил Бранд на случай, если Бентэйн отвлёкся.
Но тот был предельно собран. Он сделал шаг в сторону, к куклам. Взмахнул мечом. Чистым движением снёс голову ближайшей девочке. Фонтан алой крови ударил вверх. Куклы у них были подготовлены. Настой держал их разогнанными с самого утра. Так и кантовать легче.
Струя поднялась выше головы Бентэйна. Вторая дошла бы до груди, не ударься она о чёрный камень меча. Потом кровь била уже невысоко. Только пузырилась. Мечник усмехнулся. Сколько раз смотрит, столько раз его завораживает это зрелище. Тем, кто первый раз видит, вообще башню сносит.
Хех, башню сносит.
Латник держал Язык Шахор в этом фонтане. Потом ещё провёл им по обрубку, чиркнув по кости. От этого движения безголовая кукла плюхнулось набок. Девочки были не привязаны. Просто сидели, поджав под себя ноги. Убегать у них давно уже не было воли. Кричать могли. Некоторые иногда кричали.
Поэтому Бранд ещё утром зашил им рты.
Двенадцатикилограммовый каменный стержень, смоченный кровью, засветился. Алый поток пролился по узору, по завиткам и каракулям. Руны не руны, вязь не вязь, знаки не знаки. Много грамотеев смотрело у них на этот клинок.
За отдельную плату, конечно.
Каждый завиток жадно впитывал ползущие по нему капли. Трепетал. Светился. Полыхал недоброй силой, которую опытный Бентэйн вложит в единственный удар. Статный мужчина с этой двенадцатикилограммовой окровавленной яньской дубиной был куда больше похож на воплощение неистового Хорна, чем на служителя спокойной Шахор.
Но тут уж Бранд мог только развести руками — у публики своё понимание. На удар, на то, чтобы как следует извозюкать меч в свежем оргоне, на то, чтобы угрожающе им потрясти и вернуться в боевую стойку, Бентэйну нужно было десять секунд. Время давно выверено.
Ингвару, чтобы доскакать до латника, требовалось в два или три раза больше. Поэтому Бентэйн проделал всё без спешки. Насладился моментом. Кожей ощутил трепет энергии, что пронизала его, доспехи и меч, ставшую единой ужасную силу смерти.
Конь выкладывался по полной. Долго разгонялся, но теперь набрал свой максимум. Километров тридцать — тридцать пять. Самая удобная скорость для эффектного исполнения «Облизывающейся Шахор», усмехнулся про себя Бентэйн. Колдун словно подыгрывал им.
Мысленно латник продолжал прикидывать исполнение трюка.
Он, конечно, заметил, что Великан прячет что-то в правой руке. Камень? Кистень? Неважно. Придётся стерпеть удар по голове и чуть отвернуть лицо, на случай, если там какая-нибудь плещущая гадость. Судя по рассказам, книжник мог и не такое учудить.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Ещё и копьё где-то раздобыл. Но Бентэйн знал, что даже если не перерубит его, то просто сведёт по наплечнику. Лучше бы не дать удару пройти в корпус. Оружие выглядело несерьёзно. Но, работая с немалой скоростью и полутонной веса, приходилось быть внимательным к любой мелочи.
Ингвар умолял коня не сдаваться.
То, что он видел, никак не укладывалось у него в голове.
Две девочки, поджав ноги, сидели на ковре, расстеленном между воинами. Худенькие до костлявости фигурки. Бритые головы. Плотно зажмуренные глаза. Из-за худобы и недокормленной плоскогрудости они казались детьми лет десяти. Кожа молочно-белая, солнечный свет они видели нечасто.
Бентэйн крутанулся и отрубил голову девочке.
Неправдоподобно большой меч походил на весло, а не на оружие. Когда кровь покрыла его, вокруг меча заклубился пар, будто клинок был раскалён.
Следующий замах Бентэйна обрушится на Ингвара и Джо.
Нинсон бросил медово-перечный снаряд.
Он понимал, что при такой тактике боя никакой мёд не мог помочь. И будь его убогое копьё хоть целой осиной — без толку.
Горшки раскололись о шлем Бентэйна.
Единый взмах сверкающей дуги полностью перерубил Джо шею вместе с уздой и копьём всадника.
Ингвар полетел через голову, как раз по направлению к мечнику. Тот точно рассчитал расстояние. Нинсон пролетел метров пять, успел подгрести под себя руки и ноги, чтобы приземлиться не на голову.
Удар выбил воздух из груди, но Великан знал, что попал латнику точно в шлем. Значит, в запасе минута. Он использует эту минуту на полную катушку. Окровавленный и облепленный листвой, Нинсон поднялся и размашистым, актёрским движением достал из новой петельки сакс.
Копьё он выпустил ещё в момент удара. Да и держал его едва-едва, в последний момент поняв, что если будет цепляться за древко, то его вышвырнет из седла.
По меркам Бранда сказочник поднимался так медленно, что можно было подойти и рубануть мечом. Притом несколько раз. А потом ещё успеть отскочить на прежнее место.
Но по меркам Ингвара это был сумасшедший рывок. Пусть и в два этапа. Сначала на колени, потом в полный рост. Сейчас, вот он, стоит, улыбается, левую кольчужную руку выставил вперёд, готовится ловить меч. Правой грозно поигрывает саксом. Что ж ты, мечник? Атакуй!
— Давай!
Бранд действительно выглядел неуверенно.
Потом всё более и более странно.
На лбу проступали капли пота.
Он вовсе опустил оружие.
Рука, теребившая амулет, замерла.
Ингвар отошёл и полуобернулся, чтобы посмотреть, куда это уставился Бранд. Он был готов к тому, что это лишь уловка, и был готов ударить наотмашь, если мечник вздумает кинуться.
Но тот не кинулся. Этот взгляд за спину не был обманкой.
Он смотрел на своего напарника. И не мог отвести взгляд.
Бентэйн беспорядочно размахивал Языком Шахор. Первый удар вонзился в землю. Голова Джо осталась лежать. А сам конь перекувырнулся через себя вслед за всадником. Ингвар улетел далеко, а Джо остался на месте. Латник крякнул, вытаскивая меч, глубоко ушедший в сырую землю. Но потом что-то пошло не так.
Он стал размахивать мечом влево и вправо, будто отгоняя от себя навязчивый костровый дым. Сначала тот полыхал красным пламенем, проглотив весь оргон убитого жеребца, а потом стал светиться ещё ярче.
— Помоги! Помоги мне!
Бентэйн раздирал завязки шлема. Он пытался справиться с замком одной рукой, к тому же всё ещё закованной в латную перчатку.
— Помоги мне! Ну же!
В другой руке метался Язык Шахор, теперь уже объятый пламенем, постоянно искрящийся, вибрирующий, как разбуженный улей.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
— Что, жжётся перчик, гад?! Это тебе за Джо!
Ингвар не представлял себе такого эффекта. Подумал, что у латника, должно быть, какая-то аллергия именно на этот сорт перца.
Или в специи была добавлена какая-то отрава. Но потом Бентэйн содрал забрало. Стало понятно, что приправы не виноваты.
