Его лицо было покрыто пчёлами. Он провёл рукой, освобождая место для вдоха. Латная перчатка обдирала вздувшиеся волдыри с чёрными заусенцами. Из металлического воротника поползли пауки. Сотни бледно-серых пауков размером с монету ковыляли на тонких лапках, тащили за собой белёсые нити. В то время как другие плевались чем-то, по-видимому, жгучим.
— Помоги мне! Пожалуйста!
Насекомые проявляли большой интерес и к доспеху. Пауки отрыгивали зеленоватую кашицу, чтобы растворить латы. Творили с металлической махиной то, что обычно проделывали с мухами. Поедали живьём, переваривали снаружи. А пчёлы занимались латами изнутри. Они строили улей, выедая, выгрызая и встраивая соты в тело ещё живого латника.
— Помоги мне! Пожалуйста!
Бентэйн булькал, ещё пытался дышать, давясь и чавкая пауками.
Узор на его колдовских латах пенился каплями руды, которые проступали сквозь металл. Язык Шахор трепетал в предвкушении, раскалялся от розового к красному, к рыжему, жёлтому, белому, пока наконец не вспыхнул на грани синего и фиолетового.
Латник затих. А гул только усиливался.
Внутри доспеха шла оживлённая работа целой колонии.
Руки Бентэйна иногда ещё вздрагивали.
Но было уже непонятно, он ли подаёт признаки жизни или это трепещет рой насекомых, шевелится тысяча пчёл внутри растворяющегося доспеха.
Глаза Бранда остекленели. Он забыл даже дышать.
Глава 58 Бросок Уробороса
Глава 58
Бросок Уробороса
Ингвар бросился вперёд.
Мечник, ещё деревянный от ужаса, механически отвёл удар сакса.
И второй.
И следующий.
И все остальные.
Для фехтовальщика выпады Нинсона были медленными и предсказуемыми. Он ловил их, будто заводная игрушка, не выказывающая ни усталости, ни заинтересованности в процессе.
Немного придя в себя, мечник проговорил:
— Я… Я… Не понимаю. Ты… Ты… же…
— Легендарный колдун, Таро Тайрэн.
«Да, сука! — злорадствовал внутренний голос. — Да!»
Привычные движения возвращали Бранда к жизни. Взгляд становится осмысленным. Нинсон понимал, что ещё жив только благодаря тому, что Бранд не сделал ни единого выпада, ни единой попытки атаковать.
Мортидо стал матовым. Кабошон запотел.
Надежда мелькнула, когда за спиной мечника появился Уголёк. Незаметно прыгнув жабой, он обратился крысой, потом большим чёрным котом. Призрак фамильяра готовился к прыжку, как не слишком ловкий в охоте толстый домашний котяра. Он раскачивался, щурил янтарные глаза и, оттопырив зад, переминался на пухлых ножках.
Мортидо покрылся копотью, стал непроницаемо чёрным. Самоцвет блеснул продольной полосой кошачьего глаза.
Ингвар на миг представил, как Бранд вскрикнет и покачнётся, когда Уголёк пустит в ход чёрные бритвы когтей. Подумал, что это возможно, если захотеть достаточно сильно, если перелить оргон в намерение.
Но Бранд растоптал Уголька, даже не обратив внимания.
Призрак фамильяра рассыпался горстью серого пепла.
Полоска света в кабошоне раскрылась крестом, раздвоилась, потом превратилась в двенадцатилучевую звезду в жгуче-клюквенном самоцвете.
Ингвар лишь краем глаза видел, что с Мортидо что-то происходит.
Фехтовальщик же парировал удары, не обращая внимания ни на Нинсона, ни на мелькавший сакс, а завороженно глядя только на постоянно меняющийся перстень.
Ингвар запустил руку в сумку, ища колдовской горшочек. Всё равно, с муравьём в треугольнике или пиявкой в круге. Достал мешочек с огнивом. Если не считать красного треугольничка, он был примерно такого же цвета и размера, что и фарфоровая банка с изображением насекомого. По расширившимся от ужаса глазам Бранда Ингвар понял, что и тому мешочек показался похожим.
И теперь фехтовальщик думал, что Великан грозит ему тем же, чем запустил в Бентэйна. Ингвар улыбнулся с плотоядным выражением Таро Тайрэна на лице:
— Хочешь?
— Я всё понял. Я всё понял.
— Это Бентэйн всё понял. А тебе я сейчас всё объясню. Любишь колдовство на крови, да? Я тебе покажу колдовство на крови!
Вишнёвый самоцвет переливался, бурлил внутренним светом.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— Только попробуй, — угрожающе сказал Бранд. — В меня не попадёшь! Я отобью!
— Не отобьёшь, — смело пообещал Нинсон. — Проваливай.
Бранд знал, что отобьёт. Но не был уверен, получится ли сделать это так, чтобы горшочек не разлетелся на куски. Он представил, как попадает по банке, она разбивается, и его обдаёт волной того же чёрного песка, которым осыпало его товарища за пару секунд до мучительной смерти.
Бранд не рискнул поворачиваться спиной.
Он смотрел на Ингвара, заворожённый безжалостной улыбкой Таро. И отходил в сторону поля, к дороге, видневшейся за берёзовой рощицей. Туда, где у коновязи ждали четыре прекрасные лошадки.
А Ингвар отступал к лесу.
К ковру, где сидела девочка.
К Тульпе, которая показывала, что надо скорее подойти.
К обезображенному Бентэйну, запертому в латах, дребезжащих от возни насекомых.
К топорщащему шерсть Угольку. Призрак фамильяра растратился на попытку укусить Бранда и стал крыской размером с полевого мышонка.
Тульпа не обращала внимания ни на призрак фамильяра, ни на безголовый трупик, ни на вторую куклу. Хотя девочка таращилась на Тульпу во все глаза.
Ингвар краем глаза увидел прожжённые латы. Через неровные дыры сочился розовый мёд. Невдалеке лежал Язык Шахор, оплывший, как свеча. Нинсон зачарованно посмотрел на истаявший клинок.
— Скорее! — Тульпа указала на кучу вещей. — Вот это.
Великан сгрёб в сторону одежду, откинул меховой спальный мешок. Нашёл сайдак с алым рисунком: змея, поедающая собственный хвост. Та же эмблема — прожорливая змея времени — была и на колчане с девятью стрелами. То ли стрелок так славил Девятого Лоа. То ли больше не уместилось. Эти стрелы были крупнее и тяжелее обычных. Ингвар уже видел такие, когда они сыпались с неба в лагере Эшера.
Судя по натянутой тетиве, это был запасной план. На случай, если бы Ингвару удалось каким-то образом проскакать мимо Бранда и Бентэйна.
Лук из чёрного рога неведомого Нинсону зверя не нуждался в украшениях. Ребристые рога были красивы сами по себе. Стоила такая штуковина, наверное, целое состояние. Но тетива была ещё ценнее. Ярко-алая полоска Макошиной нити вместо тетивы.
— Ты рехнулся?! Чего застыл?! Бери лук и бежим за ним!
Ингвар подхватил сайдак и побежал за Тульпой.
— Тульпа? Ты откуда здесь? Ты мне кажешься? — выспрашивал он, задыхаясь.
— Попади в этот янь, и я всё тебе расскажу, вообще, всё, что захочешь, сделаю. Ты должен попасть, понял? Убей его! — Тульпа тоже тяжело дышала.
Пятьдесят метров.
Бранд споро седлал рыжего, сухого как вобла кохлани. Огромный вороной фриз принадлежал Бентэйну. Пара пегих длинношёрстных тарпанов служили гужевыми лошадками для кукол и доспехов.
Мечник не тратил время на возню с потниками и уздечками. Собирался спасти своё добро, а в нескольких километрах отсюда уже переседлать животных как следует. Заметив Ингвара, Бранд понял, что не успеет навьючить животных. Он достал меч и подбежал к берёзке, где были привязаны обозные кобылы.
Лошадка скосила глаз. Приняла боком. Попятилась. Отскочила. И стала истово дёргать удерживающую шлею. Другая не поняла, в чём дело. Тоже попятилась. Косила глазом на свою подругу, а не на Бранда.
Одним резким ударом мечник вогнал клинок под челюсть пегой лошадке. Вытянул лезвие и отскочил за деревья, как сделал бы в рукопашном бою.
Кони истошно заржали. Боевой жеребец бил ногой и кричал. Пегая яростно дёргала шлею, трещала надломленная ветка, но сил отломить её у лошадки не хватало.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Умирающее животное сначала брыкнуло, потом попыталось гарцевать, но не пускала прочная шлея. Через два прыжка силы оставили её, и она опустилась на колени. Потом уткнулась лбом в землю. Застыла в неподвижности. Только бока ещё какое-то время ходили ходуном. Упрямое сердце продолжало гнать кровь, которой становилось всё меньше и меньше.
