Лоа некогда принесли эту чудесную пряжу со звёзд.
Канаты, что удерживали гнёзда Матери Драконов, были сплетены из этих чудесных волокон всех цветов. Но уцелели лишь обрывки. И сейчас Великан смотрел на один из них. На ниточку с изнанки мироздания. На одну из тех, которыми прошит Мактуб.
Дойдя до места падения Бранда, Ингвар поддался искушению и прикоснулся перстнем к звёздочке крови, что виднелась в пыли.
Мортидо оттаял. Из глухого чёрного самоцвет стал насыщенно-вишнёвым. Уголёк — крупная крыса с чешуйчатым хвостом — деловито обнюхивал кровавые следы.
Нинсон подобрал баклер и вернулся к ковру. Стрелы не стал собирать. Не было ни сил, ни времени. Он захватил тюки, сброшенные с лошадей. Отволок к ковру, на котором по-прежнему сидела девочка. Предстояло решить, что делать дальше.
Поискал Тульпу. Приметное платье не мелькало средь деревьев. В этом он убедился с тщательностью человека влюб… в любой ситуации остающегося внимательным.
Укрыл спальником обезглавленную куклу. Голова девочки лежала в двух шагах от полуистлевшего латника. Пусть там и остаётся. Не стоило приближаться к жужжащим доспехам.
Ингвар собирался ехать в Бэгшот. Но туда ускакал Бранд. Он доберётся туда. Живым или мёртвым. Зависит от того, насколько серьёзно он ранен. Человек, который использовал кукол, не пойдёт к тиуну, а соберёт дружков. Попробует исполнить задуманное изначально. Или отомстить за смерть своего товарища. Впрочем, учитывая, что изначально он намеревался обратить Таро Тайрэна в куклу, сложно было придумать месть страшнее и заковыристее.
Если Бранд умрёт в дороге, сообразительная лошадка всё равно довезёт его до ближайшего жилья. Легконогий кохлани справится быстро. Мертвец въедет в Бэгшот с длинной чёрной стрелой в спине. Въехать сразу же за мертвецом, по той же дороге, с приметным луком в руке. Как минимум это означало расспросы, даже если избавиться ото всех стрел Бентэйна. А к расспросам Нинсон был не готов. Можно было рвануть мимо портала и приехать в Вэймут. Там, скорее всего, ничего не знают. Будет время продать вещи, собраться с мыслями. В любом случае только это направление и оставалось.
Уголёк посмотрел янтарными глазами сквозь всполох чёрного дыма. Обернулся вороном и улетел по направлению к Навьему озеру. Ну конечно! А рыбак?
Клять! Ведь если он, Ингвар, не поедет в Бэгшот, то родственники Михея не узнают о его беде. Пошлют ли за ним? Да. Конечно. Рано или поздно. Но даже сейчас, в середине дня, уже можно было сказать, что ночь будет холодной. А следующая?
Жёлтый дымок не зря появился, бывший тиун врал насчёт жены. Неважно, что показал два вытатуированных кольца на безымянном пальце. Он мог быть и вдовцом, который не закрасил кольца в знак траура. Через несколько дней соседи удивятся, куда это пропал Михей. Потом увидят, что Джо нет. Отрядят кого-нибудь на поиски. Не обязательно в тот же день. Продержится ли одноногий старик все эти ночи без подмоги? Вполне может.
Проблема ли это его, Ингвара?
Увы, каким бы холоднокровным ни был Таро Тайрэн, в наследство он этого качества не оставил. Нинсон легко относился к риску, а вот мучения совести переносил с большим трудом.
А что делать с куклой? Не бросишь же её здесь, в лесу.
Для любого приличного и законопослушного человека ответ мог быть только один: куклу надо отвезти тиуну. Получить заслуженную грамоту и награду. Проблема в том, что нельзя просто так передать куклу и уйти, не сказав ни слова. Придётся объяснить, где и когда ты её встретил. У тебя будут выспрашивать обстоятельства. Попросят показать квенту.
Можно было просто подбросить девчонку, как подбрасывают младенцев и котят. Высадить километрах в пяти от города, указать направление, и пускай себе топает. Наткнётся на кого-нибудь из местных. Волки сыты, овцы целы.
В этих мыслях Нинсон и добрёл до ковра, на котором всё так же неподвижно сидела девочка. Со спины вполне обычная девочка. Худенькая только. Но подойдя ближе, Великан заметил, как на бледной коже поблёскивают шрамы. Сеть тонких росчерков покрывала тело так плотно, что чёрточки перекрывали одна другую, образуя невесомую паутину из старых и новых порезов.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Ингвар никогда не разговаривал с куклами. Но, как и все, много про них слышал. По виду обычная девочка. Если не приглядываться. Стоит её одеть и спрятать все шрамы, будет ещё больше похожа на обычную девочку. Это потому, что кожу на лице и на руках не режут и не прижигают. С такой куклой в летнем платье можно идти по городу. Будет казаться просто диковатой девочкой.
Ингвар бросил вещи и остановился на расстоянии вытянутой руки от нее. Сел на корточки. Она не могла его не слышать. Но не оборачивалась. Тогда он попросил:
— Встань, пожалуйста.
От слабости она поднялась рывком, поймав себя на ногах.
Так встают новорождённые жеребята. Ингвар поддержал её. Она не дёрнулась, не отстранилась, не обернулась. Не приказывали.
Нет, тот, кто обучал эту девочку, явно не слишком осторожничал.
Обучал. Какое неподходящее слово.
Создавал? Мастерил? Делал? Ломал? Кромсал?
Ингвар начал исследовать тело куклы снизу вверх. От самых стоп и до макушки. Проверил кожу, иссеченную ровными следами скальпеля и изрытую оспинами ожогов от слабой кислоты. На ногах виднелись отметины от колодок и зажимов.
Ингвар не смотрел ей в лицо, чтобы не заглянуть в нездешние глаза замученного человека. Далеко шагнувшего за ту черту, по которой проходит «улыбайся, чтобы не сломали» и вся эта оптимистичная ерунда.
— Я постараюсь тебя зря не мучить. Но надо потерпеть.
Она не издала ни звука. И это было лучшим ответом.
Ингвар прощупал ноги, зная, что девочке больно. Но не выяснить чего-то сейчас и не узнать о сломанной ноге, заставив её идти вперёд, будет ещё хуже. А идти им придётся много. На щиколотках следы кандалов, которые либо примерзали когда-то, либо, наоборот, были раскалены. Но, насколько мог судить Нинсон, кости были в порядке.
Медицину он не знал, но сломанные кости видеть приходилось. Много раз помогал лекарям. Нужно было носить лохани с кипятком или держать брыкающихся больных. И везде пригождался Великан, не падавший в обморок при виде крови.
Голени, там, где кость подходила ближе всего к коже, в месте, куда девочек учат пинать насильников, превратились в сплошную рану, сочащуюся сукровицей. Колени сине-коричневые от непреходящих, наложившихся друг на друга синяков.
Бёдра снаружи неаккуратно изрезаны большим лезвием.
Остальные шрамы строго параллельны друг другу. Их нанесли твёрдой и трезвой рукой. Эти же были свежими и, кажется, оставленными пьяным ножом потехи ради.
Ингвар посмотрел на разлагающееся тело Бентэйна.
Сплюнул.
— Повернись, пожалуйста.
Нинсон осмотрел ноги девочки, покрытые рубцами. На гладких ягодицах не было ни шрамов, ни ожогов. Только синяки с жёлтыми краями и серые подкожные сгустки. Ингвар осторожно, кончиками пальцев, прикоснулся к фиолетовым разводам, чтобы понять, что это. Убедился в том, что уплотнения под кожей — это не просто синяки, а набухшие гематомы.
Ингвар не мог сказать, достаточно ли они велики, чтобы пускать кровь. Как же она на лошади скакала? И каково ей ещё придётся? Эти парни издевались для удовольствия. Заставляли её скакать, чтобы помучить, а он будет заставлять, чтобы помочь.
Есть ли для неё разница? Или уже нет?
Девочка даже не вздрогнула, когда он провёл по синяку. Великан надавил сильнее. Нет никакой реакции. Он понял, что это давно не тот уровень боли, которым её можно пронять.
Сколько она была в обучении? В лапах гигеров. Как это назвать-то, даже непонятно. Год? Два года? Три года? Колдуньями девочки становятся после менархе.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
По косвенным признакам их различают раньше. Без разделения на сильных и слабых. Просто некоторые колдуны могут чувствовать ток оргона уже в шестилетнем ребёнке. Тогда-то их и воруют. Потом перепродают. И в итоге дети оказываются у кукловодов. Большая часть гибнет в процессе обучения. А выжившие, переплавив страдания в оргон, становятся такими вот куклами. Людской оболочкой с чистым прокипячённым оргоном внутри.
