в обсуждение вопроса о законности рабства 1765 году в связи с делом Джонатана Стронга, раба шестнадцати или семнадцати лет от роду. Владелец Стронга, адвокат и плантатор по имени Дэвид Лайл, привез его в Лондон с Барбадоса. Жестокий хозяин, Лайл выбросил Стронга на улицу после того, как почти до смерти забил пистолетом. Шарп наткнулся на него у дома своего младшего брата Уильяма, оказавшего бедняге бесплатную медицинскую помощь. Двумя годами позже Лайл случайно повстречал Стронга, теперь уже совершенно излечившегося благодаря врачебной и финансовой помощи Шарпов. Тогда Лайл продал Стронга ямайскому плантатору Джеймсу Керру за тридцать фунтов, подлежащих уплате, когда Лайл доставит Стронга на корабль, следующий на Ямайку. Лайл нанял двух охотников за рабами, которые захватили Стронга и доставили в тюрьму. Стронг сумел сообщить о своем положении Грэнвиллу Шарпу, который добился его освобождения благодаря вмешательству лорда-мэра Лондона. Керр вчинил Шарпу иск за лишение имущества, а Лайл вызвал на дуэль. Когда адвокаты Шарпа объяснили ему, что Стронг юридически является рабом, а следовательно, имуществом, Шарп приобрел целую библиотеку юридической литературы, чтобы подготовиться к оспариванию закона. Результаты юридических штудий Шарпа настолько впечатлили адвокатов истца, что они отказались вести дело.
Это дело Шарп выиграл без рассмотрения, однако полученный опыт побудил его добиваться окончательного судебного решения, которое бы преодолело мнение Йорка-Толбота от 1729 года. Ожидая подходящего случая, Шарп опубликовал опровержение Йорка и Толбота – «Представление о несправедливости и пагубности снисходительного отношения к рабству, а равно и допущения малейшего покушения на владение человеческими существами в Англии» (1769), – где порицал лицемерие американских колонистов, практиковавших рабство и, вместе с тем, осуждавших политические притеснения. О вмешательстве Шарпа на стороне Стронга очень скоро стало известно лондонской афробританской общине, которая привлекла его к делам о похищении Мэри Хилас в 1766 и Томаса Льюиса в 1770 годах, и оба были спасены физически и юридически благодаря усилиям Шарпа. Тем не менее, ни одно из этих дел не завершилось тем, к чему он стремился – окончательным решением суда, отменяющим сам институт рабства. Однако долго ждать подходящего случая ему не пришлось.
В 1771 году в Лондоне от бостонского таможенного чиновника Чарльза Стюарта сбежал раб Джеймс Сомерсет. Стюарт привез его из Массачусетса в Англию в 1769 году. 26 ноября 1771 года Стюарт поймал Сомерсета и собирался вывезти из страны на судне, отправлявшемся на Ямайку под командованием капитана Джона Ноулза. Как только через черную общину о деле Сомерсета стало известно Шарпу, он начал действовать. Через два дня после того, как Сомерсет был схвачен, Шарпу с несколькими сподвижниками удалось уговорить Уильяма Мюррея, 1-го графа Мэнсфилда и лорда главного судью Королевской скамьи (высшего суда общего права в Англии) издать судебный приказ хабеас корпус, предписывающий капитану корабля доставить Сомерсета в суд. Шарп убедил нескольких адвокатов заняться делом Сомерсета бесплатно. Кроме того, от имени Сомерсета так же бесплатно выступал Фрэнсис Харгрейв, не имевший юридического образования, но составивший важный отчет о своей защите и сделавший впоследствии впечатляющую юридическую карьеру.
Джордж Дане. Портрет Грэнвилла Шарпа.
National Portrait Gallery, London
Возглавив в британских судах борьбу за отмену рабства, своей самой значительной победы Шарп достиг в 1772 году, когда Мэнсфилд постановил, что привезенных в Англию рабов нельзя принудительно возвращать в рабское состояние в колонии. Знакомый с Эквиано с конца 1770-х, Шарп подписался на два экземпляра «Удивительного повествования».
Пока лорд Мэнсфилд готовил решение суда[308], прорабовладельческое лобби, предвидя возможное поражение, пророчило ужасные последствия. В «Размышлениях вест-индийца по поводу так называемого негритянского дела, адресованных достопочтенному лорду Мэнсфилду…» (1772) Сэмюэл Эствик замечает, что если бы «решение было принято в пользу негра… известие об освобождении могло бы всколыхнуть и побудить к восстанию всю Америку, хотя, с другой стороны, положило бы конец их ввозу [в Англию], вследствие чего они могли бы с большей выгодой использоваться в колониях, к которым принадлежат»[309]. В то время Эствик жил в Англии и служил помощником барбадосского агента, представлявшего интересы плантаторов этой колонии.
Не все противники рабства видели в решении Мэнсфилда безоговорочную победу. Представляясь квакером, Бенджамин Франклин в анонимной заметке в London Chronicle от 20 июня 1772 года указывал, что самодовольное ожидание Британией всеобщего одобрения ее вердикта в пользу Сомерсета может не вполне оправдаться. В отношении рабства у американцев не было монополии на лицемерие: «Фарисейская Британия! Ты похваляешься освобождением единственного раба, коему посчастливилось достичь твоих берегов, в то время как твои купцы во всех твоих портах поощряются законом к продолжению торговли, посредством коей многие сотни тысяч ввергаются в рабство, не оканчивающееся даже с их смертью, ибо распространяется и на потомство!».
Поскольку Мэнсфилду не удалось заставить противоборствующие стороны уладить дело во внесудебном порядке, ему пришлось вынести официальное решение. Оно было оглашено 22 июня 1772, когда Эквиано уже находился на пути из Вест-Индии. Суд постановил, что собственник не имел права принудительно вывезти раба из Англии обратно в колонии.[310] Поскольку практика официальной записи устных постановлений Суда королевской скамьи появилась только в девятнадцатом веке, существует несколько различных изложений вердикта Мэнсфилда. Наибольшего доверия заслуживает, по-видимому, версия Кейпе-ла Лоффта, в то время студента юридического факультета Линкольне Инн. Получив в 1775 году право адвокатской практики, годом позже Лоффт опубликовал сборник отчетов о рассмотрении дел в Суде королевской скамьи. Согласно Лоффту, Мэнсфилд указал, что «в силу своей природы рабство не может быть постановлено ни по каким соображениям, будь то моральные или политические, а только лишь посредством положительного закона, который будет сохранять силу еще долго после того, как причины, обстоятельства и само время, когда он был принят, изгладятся из памяти. Рабство столь отвратительно, что поддержать его не способно ничто, кроме положительного закона».[311]
В постановлении Мэнсфилда Шарп увидел возможность перехода от отдельных схваток с рабовладельцами к войне, которая бы покончила на английской земле с самим рабством. Хотя Мэнсфилд, строго говоря, постановил лишь, что хозяин не мог задержать раба и вывезти против его воли из Англии и что раб мог получить судебный приказ хабеас корпус, препятствующий хозяину в исполнении его замысла, судебное решение повсеместно восприняли как запрещение рабства в Англии. Постановление не отменяло его де юре, но определенно расшатывало его де факто, однозначно отказывая собственникам в праве применять силу для отправки рабов в колонии. Утратив такую возможность, хозяева больше не могли уже отстаивать свое право собственности, поскольку на английской земле рабы по закону становились свободными в результате побега. В своих публикациях Шарп убеждал, что нельзя игнорировать следствия, вытекающие из этого постановления.
Известие
