в виду те, кто говорит, что женщины ведут менее воинственную политику. Скорее идея в том, что от Лисистраты до наших дней женщины больше предрасположены к миру и способны сглаживать резкие выходки мужчин, бросающихся в крайности. Но подтверждения этому немногочисленны и шатки.
На индивидуальном уровне очевидно, что при взаимодействии один на один или в небольших группах мужчины более агрессивны. Отчасти это можно объяснить системной и стратегической склонностью к применению силы или жестких социальных норм, о которой свидетельствуют данные американских исследований, упомянутых выше. Но основная часть этой агрессии – реактивное, ситуационное насилие. Неизвестно, действительно ли эта горячность оборачивается большим числом войн. Группы думают и совещаются. Эмоции и порывы фильтруются через слои принятия решений и бюрократических процедур. Это «проблема агрегирования», которая проявляется в любом сюжете, в котором присутствует влияние психологических ценностей и эмоциональных порывов: действия группы не равны сумме чувств ее членов, И мужская агрессивность – не исключение [5].
Мы не знаем, фильтрует ли группа реактивную мужскую агрессию. Но знаем, что лидеры-мужчины втягивают свои общества в войну не чаще, чем женщины. Когда группа политологов проанализировала сведения о лидерах всего мира за последние 120 лет, оказалось, что страны, во главе которых стояли женщины, были склонны к конфликтам примерно в той же мере, что и прочие [6]. Среди многих ошибок в переговорных процессах чрезмерная мужская воинственность, пожалуй, не главное.
Впрочем, и здесь с доказательствами возникают проблемы. Во-первых, значительная часть этих женщин-лидеров – из демократических стран, и они в полной мере ощущают на себе сдержки и противовесы со стороны парламента и бюрократической машины, в которых полным-полно мужчин. Если бы женщины были свободны или достаточно хорошо представлены на всех уровнях принятия решений, возможно, политика была бы более миролюбивой. Нужно сравнивать правительства, в которых доминируют мужчины, с теми, в которых женщины имеют хотя бы равноправное положение, К сожалению, таких данных пока нет, отчасти потому, что равное представительство до сих пор изрядная редкость.
Во-вторых, существует проблема отбора. Что, если женщины, поднявшиеся на вершину власти, вынужденные преодолевать предубежденность электората, окажутся такими же мачо, как мужчины? Разумеется, они не будут склонны к меньшему насилию. Такого рода упреки звучали в адрес бывшего премьер-министра Великобритании Маргарет Тэтчер, которую не на пустом месте прозвали Железной леди. Кстати, так же называли Индиру Ганди, премьер-министра Индии. Если это верно, то история – не самый надежный источник, на который следует ориентироваться, чтобы предсказать, как поведут себя женщины-политики в будущем. Исследования показывают, что женщинам приходится преодолевать больше препятствий, чтобы занять руководящий пост. Мы не знаем, делает ли это их более воинственными, Но женщины в среднем проявляют себя более способными лидерами, чем мужчины, именно потому, что они постоянно берут более высокие барьеры. Дифференциальный отбор означает, что даже анализ лидеров на протяжении столетия не может дать нам то, что мы хотели бы знать [7].
Ответить на этот вопрос мог бы помочь великий эксперимент, в котором одни страны возглавляли бы случайно назначенные и абсолютно неподотчетные женщины, а другие – такие же неподотчетные мужчины. Совершенно случайно такое положение сложилось в Европе за пять веков до Первой мировой войны. Из-за особенностей порядка наследования королевской власти и случайностей деторождения в некоторых странах королевы оказывались у власти гораздо чаще, чем в других. И эти монархи женского пола были гораздо больше, а не меньше склонны проявлять себя конфликтно. Выяснение причин этого показывает, насколько опасно делать поверхностные обобщения по поводу гендерной принадлежности и военных действий.
Генрих VIII был, конечно, немного разочарован, узнав, что его первый выживший при рождении ребенок – девочка. На протяжении двух последующих десятилетий, когда королевская чета безуспешно пыталась обзавестись наследником, беспокойство постепенно сменилось страданием. Умный, харизматичный, дородный Генрих сосредоточил вокруг себя огромную власть. Но в своем роду он был лишь вторым королем и не имел никакого желания позволить, чтобы линия Тюдоров на нем оборвалась, Англией никогда раньше не правили королевы. Соответственно, Генрих мечтал о сыне [8].
После множества выкидышей и мертворождений король впал в отчаяние. Когда забеременела его любовница, Генрих презрел запреты Рима и сделал так, что его брак с королевой, с которой они прожили 24 года, был аннулирован. Он быстро женился на своей молодой и прекрасной любовнице, но, к его ужасу, та тоже родила ему дочь, которую назвали Елизаветой.
Затем последовало несколько выкидышей, а наследника мужского пола все не было. Разводиться во второй раз король не решился. Вместо этого он обвинил вторую жену в адюльтере и приказал отрубить ей голову, а через несколько дней женился на ее фрейлине. Та наконец родила ему сына Эдуарда,
В последующее десятилетие были еще свадьбы, разводы и преждевременные смерти несчастных любовниц короля, но сыновей больше не было. Таким образом, когда Генрих скончался – тучный, изъеденный гнойными язвами, – линия Тюдоров должна была продолжиться девятилетним Эдуардом. Но мальчик не познал полноты власти. В 15 лет он заболел и постепенно угас. У него не было детей, а у его отца Генриха – братьев. В результате на троне Англии последовательно сменили друг друга три женщины. Первая, Джейн Грей, племянница Генриха, пробыла на троне всего несколько дней. Затем ее сместила первая из дочерей Генриха, оставшаяся в истории как Мария Кровавая. А после смерти Марии трон перешел к ее второй сестре, которая правила сорок пять лет под именем Елизаветы I.
Оиндрила Дубе решила выяснить, можно ли использовать эпизоды такого рода как доказательства того, что женщины-правители более воинственны. Экономист и политолог, она много времени посвятила поиску путей сокращения насилия, преимущественно в современном мире. Но если нужны убедительные примеры женщин во главе государств, наша эпоха может предоставить их слишком мало, неизбежно придется обращаться к прошлому: в Европе раннего Нового времени среди монархов было необычно много женщин. Очень важно и то, что биология и традиции престолонаследия добавляют некоторый элемент случайности в распределение их по странам.
Многие факторы приводили к тому, что в некоторых странах престол несколько поколений подряд занимали королевы, другие – к непрерывной череде правителей-мужчин. Самый заметный среди этих факторов – случайность очередности рождения: у некоторых правителей, как у Генриха, первенцем оказывалась девочка, и, возможно, у их отцов была та же ситуация – у короля в линии престолонаследия были сестры. Дубе и ее коллега С.П. Хариш обратили внимание, что трон чаще наследовали женщины, если у короля были старшие сестры или дочка-первенец – факторы более или менее случайные. В конце концов, каждая королевская беременность – это подбрасывание биологической
