— Она у меня наверху, в ящике, — поспешно объяснил Герм. — Не помню точно, в каком. Ты её даже не ищи. Потом, когда всё успокоится… А запись… В общем, какой-то бред. Как тебе объяснить… Фантастическая постановка, сделана под документальный фильм, а так — абсурд. А откуда она у меня вообще… Если что, скажи: нашёл на улице… Да, Джантар — только быстро и очень коротко: что ты видел? Что с Минакри, Итагаро, Талиром?
— Такое, что и поверить трудно, — начал Джантар, тоже стараясь говорить как можно быстрее. — Они бежали домой к Минакри, солдаты стреляли по ним, пускали газ в подъезд — но им удалось уйти, и даже захватить фургон. А потом свернули в проход между стенами, фургон заклинило — и только успели отбежать, как он взорвался. Вместе с солдатом из другого фургона, который уже целился в них… — Джантар понял, что излагает увиденное сумбурно, но уточнять было некогда. — В общем: был взрыв, а они ушли в проход… И больше я не видел — вы отвлекли меня. А что с Донотом и Ратоной — не знаю, их не видел. Да и там понял не всё… — Джантар не решился сказать про странное бесшумного оружия и упоминание о взрывчатке. — А две другие кассеты? — перейдя на шёпот, спросил он. — Где они?
— Лартаяу забрал с собой, — тоже совсем тихо ответил Герм. — Так что они у нас… Всё, выходим, — добавил он громче…
…В тревожной, тягостной тишине и темноте (Фиар только что погасила фонарик) Джантар последовал за Гермом — но, как только Герм открыл дверь, и Джантар переступил порог, ночная прохлада будто взорвалась далёким шумом, заставив его сердце сжаться в тревоге. Хотя вокруг, вблизи, пока было тихо… И вот они вышли из дома, прямо под лестницей (той самой, по которой Джантар всего несколько дней как впервые поднялся сюда) — и осторожно двинулись на ощупь, огибая и лестницу, и круглый столик во дворе. Герм, знавший свой двор по памяти, медленно, но уверенно вёл за собой остальных… Так они подошли к калитке, и едва Герм бесшумно приоткрыл её — Джантар проскользнул следом, напряжённо вслушиваясь в темноту. А вдалеке, сквозь кроны деревьев — метались лучи фонарей или фар, и слышались громкие голоса (и хотя Джантар не мог на таком расстоянии разобрать слов — сами интонации пробуждали даже не столько страх, сколько бессильную ненависть. Отчаяние, ужас, растерянность, мольбы за себя или кого-то другого — смешались с по-хамски тупыми, отрывистыми и грубыми окриками, будто и исходящими из глотки какого-то зверя, лишь по недоразумению поставленного распоряжаться разумными, и глубоко презирающего их)…
«Но что это вообще? — застыло вопросом без ответа. — Хотя не так ли и бывает? Перевороты, войны, оккупации… Нет, не может быть. Это что-то другое…»
Пройдя совсем немного по тёмному переулку, они так же бесшумно сумели проскользнуть через калитку во двор дома Фиар — и очень вовремя: едва Джантар закрыл за собой калитку — мгновение спустя прямо в створ переулка со стороны шоссе ударил яркий луч света, упёршись в самую калитку дома Герма, откуда только что вышли…
«А Герм не забыл ли закрыть свою калитку? — с тревогой подумал Джантар. — Ведь сейчас придут и за ним… Или… раньше — сюда? И к тому времени надо быть в подвале… Но… это — наяву? Или — бред, как та запись?..»
— Мне ещё надо предупредить родителей, — прошептала Фиар, проводя их всех по тем же комнатам, которыми ещё вчера, при свете дня, Джантара так же вёл Лартаяу. (Или теперь шли уже как-то иначе…) — Пусть скажут, что меня с вечера дома не было…
— И я так сказал, — ответил Герм. — С вечера не приходил домой — и это выяснится, только когда за мной придут… Всё успел сложить, будто и не начинал наблюдений. Жаль, только вчера опробовал новую насадку, и тут…
— Всё, мальчики, пришли, — Фиар отодвинула что-то тяжёлое, с глухим стуком откинула крышку люка, ведущего в подвал, и лишь после этого включила фонарик, осветив уходящую вниз узкую лестницу. И в тот же момент раздался стук калитки, от которого по телу Джантара, в который раз за эту ночь пробежала дурнотная судорога. Уже близкая реальная, опасность — в том числе для него caмого…
— Не успели, — вырвалось у Фиар. — Некогда. Давайте быстро вниз… Но как же родители? Проснутся, увидят, что меня нет, подумают: я у Герма… Где мне и быть ночью, если не дома…
…Джантар спустился следом за Лартаяу в тёмный сырой подвал (где почти ничего не видел, кроме самой лестницы, освещённой фонариком) — и сразу отошёл в сторону, чтобы не мешать спускаться Герму. А снаружи доносился стук в дверь, от которого у него всё вздрагивало внутри…
— И задвинуть сверху, как было, будет некому… — прошептал Герм. — Хотя… Фиар, как открывается второй выход? И хоть можно открыть изнутри — или только снаружи?
— Как раз только изнутри, — Фиар, спускаясь вслед за Гермом, закрыла за собой люк. — Снаружи замаскирован так, что и не видно. Но как сами откроем — им же давно не пользовались… Наверно, придётся вместе, — Фиар так быстро перевела свет на стену подвала, что Джантар не успел рассмотреть внутренней обстановки, увидев лишь чёрный контур дверцы с ручкой на светло-сером фоне стены. — Вот он, этот выход. Попробую сперва сама…
Фиар повернула ручку и нажала на дверцу — сперва легко, а затем явно приложив всю силу своей руки. В свете фонарика Джантар видел, как напряглись её мышцы. Но дверца не поддалась.
— Придётся двумя руками… Джантар, подержи, — Фиар отдала ему фонарик, и с силой упёрлась в дверцу уже обеими руками. — Не получается. Давайте втроём, — обратилась она к Герму и Лартаяу.
На этот раз с первой попытки дверца лишь едва заметно поддалась, а чуть сдвинулась — со второй, причём Джантару показалось: он слышал треск рвущейся снаружи дернины. Должно быть, с той стороны дверца была скрыта слоем почвы… И всё же с третьей попытки она приоткрылась — и повеяло ещё более прохладным, чем воздух в самом подвале, свежим ночным ветерком.
— А теперь подождите, — Фиар взяла у Джантара фонарик, и вдруг без предупреждения погасила его. Казалось, всё вокруг поглотила тьма — и лишь сверху доносился звук, будто кто-то двигал тяжёлые предметы. — Кажется, догадались: задвигают, как было раньше. Но как вообще поймут, что происходит, не сделают ли ошибок… И как нам самим это понять… Но, я надеюсь, не мы натворили это своей записью… Да, а где кассеты?
— У меня в сумке, — ответил Герм (и Джантар услышал какой-то шорох). — Да, вот ещё раз проверяю. Обе…
— …Не было её с вечера, — донеслось сверху по-лоруански, но с каймирским произношением: родители Фиар уже отвечали кому-то. — Мы уже ложились спать, а её ещё не было. Наверно, осталась у знакомых… А в чём дело? Зачем она вам понадобилась?
— Наше дело — доставить всех куда следует, — ответил незнакомый голос. — А то придумываете причины, чтобы защищать детей от трудностей — а другие, что, хуже ваших? Должны учиться за них, работать, тренироваться? А если надо — ещё и воевать за них? Но теперь их всех соберут вместе — и будут разбираться с каждым. А у вас мы оставим вот его — ждать, когда она вернётся. И самим никуда не уходить — у него приказ всех впускать и никого не выпускать…
— Мальчики, только спокойно, — срывающимся шёпотом предупредила Фиар. — Мы уже и видели, и слышали о себе всякое…
— Да, сколько перевидели всякой мрази, — с такой же дрожью в голосе ответил Лартаяу. — И всём им кажется, что нам ещё недостаточно плохо — и все лезут с уровнем знаний дебила в проблемы, которые неспособны понять. Но и законы, и мораль — на их стороне… И, что — больных детей фактически берут в плен, как солдат на войне? Или как тех, в Иораре… Нет, но стрелять из боевого оружия, пускать газ… Джантар, ты уверен в том, что видел? Не мог что-то не так понять?
— Если бы… Но всё было так отчётливо… И… неужели наша запись может быть причиной этого? — помимо воли вырвалось у Джантара.
— Не надо было мне это говорить… — прошептала Фиар. — Тем более, какая связь, если хватают всех? Давайте просто думать, что теперь делать…
— Узнать, что с остальными, — сказал Герм. — И обстановку вообще… И что-то же власть должна будет объяснить — в телепередачах, в газетах… А пока… Джантар, сможешь ещё настроиться? Только куда бы тебе присесть…
— Все мысли как-то перевёрнуты, — признался Джантар. — Полная каша. Но конечно, попробую. Хотя насчёт записи — уже сам думал…
Он осторожно нащупал рукой в темноте ступеньки лестницы и, насколько было возможно, поудобнее устроился на самой нижней, держась руками за выступающие наподобие крохотных перил края — но темнота стала качаться перед глазами, с трудом позволяя сохранять равновесие. А в голове роились беспорядочные обрывки мыслей, мешая и просто думать, и настраиваться на прерванную связь с Итагаро… И он вдруг понял: как утомила его эта столь длительная связь, сколько энергии забрала! Ведь столь отчётливых, эмоционально насыщенных (и притом таких долгих) видений у него ещё не бывало, он даже не представлял затрат энергии в этих случаях — a тут вдруг почувствовал: может просто отключиться, потерять сознание. Хотя нет, и отключиться полностью не мог… Было странное полуотключение, напряжённый полусон, в котором нельзя ни отдохнуть, расслабиться, ни как-то действовать, ни о чём-то думать…
