Мои собственные слова душат меня.
Мое нижнее белье становится мокрым.
И я ненавижу это.
Ненавижу, что после всего, что мы пережили, мы оказались здесь ― второсортная фантазия в VIP-номере стриптиз-клуба.
Прижимаясь к его паху, я чувствую, как его твердость вдавливается во внутреннюю сторону моего бедра. Прерывистый вздох вырывается у меня из груди, когда я обхватываю руками его шею и раскачиваюсь, двигаюсь в этом причудливом танце, к которому он нас принудил.
Но тут его ладонь скользит вверх по моей спине.
Обхватывает мою шею сзади.
В мгновение ока он сбрасывает меня с его коленей, словно я ничего не вешу, и швыряет на диван, его тело накрывает мое, а глаза горят, как раскаленные угли.
Я не могу пошевелиться.
Я в ловушке под ним.
― Встань. ― Я пытаюсь освободиться, упираясь ему в грудь.
Его рука обвивается вокруг моей шеи, и он наклоняется, прикусывая зубами мою челюсть.
Я дрожу. Стону.
Ублюдок.
Взяв себя в руки, я снова толкаю его в грудь.
― Отвали от меня. Богом клянусь, я…
Он хватает меня за волосы и запрокидывает голову назад, его губы оказываются в сантиметре от моих. Затем он рычит, и кончики наших носов соприкасаются:
― В чем дело, Хлоя? Я думал, тебе нравится грубость.
Мои глаза расширяются.
Кровь застывает.
Губы приоткрываются с резким выдохом, и я смотрю на него, сжимая пальцами футболку. В его глазах светится подтверждение. Его слова.
Его голос.
А потом он, блядь, ухмыляется.
Ярость захлестывает меня обжигающими волнами, и я хватаю его за волосы, притягиваю к себе и крепко целую.
Мы оба стонем.
Его язык проникает в мой рот, уничтожая все, что я хочу сказать и прокричать. Я делаю это по-другому ― обвиваю ногой его бедро, притягиваю ближе, наши губы соприкасаются, дыхание горячее и неистовое. Я царапаю ногтями его спину, а другой рукой все еще путаюсь в его волосах, его язык все глубже проникает в мой рот.
Зубы. Стоны. Царапины.
Он снова целует меня, раскаляя до бела.
Страсть. Магия. Боль.
Я чувствую себя потерянной.
Я чувствую себя целой.
Наши языки сплетаются, и я вскрикиваю ему в рот.
Затем я отстраняюсь.
Отдергиваю руку.
И сильно бью его по лицу.
― Ты мудак.
Айзек отшатывается, от полученного удара его голова отлетает в сторону. Его глаза ненадолго закрываются, прежде чем он медленно поворачивает ее обратно и смотрит на меня, его челюсть плотно сжата, на щеке остался розовый отпечаток ладони.
― Тебе же нравится грубость. ― Он проводит языком по верхней губе, оценивая меня с опасным одобрением.
― Слезь с меня.
― А как насчет того, чтобы я трахнул тебя?
Я толкаю его обеими руками.
― Я могу закричать.
― М-м-м… ― Его взгляд опускается на мои припухшие губы. ― Но сделаешь ли ты это?
Моя грудь вздымается, сердце сжимается. Я не успеваю ответить, как он хватает меня за запястья и поднимает их над головой. Я выгибаю спину, глаза закрываются. Я чувствую, как его губы опускаются ниже, как горячие поцелуи танцуют вдоль моей шеи, мое тело обмякает, и все мои разумные мысли рассеиваются с каждым прикосновением его языка к месту, где бьется мой пульс.
Я стону, когда он прикусывает мочку моего уха, а его язык ласкает мою рубиновую сережку.
― Твой муж заставлял тебя так стонать?
Мои глаза снова открываются.
Его губы изгибаются в удовлетворенной усмешке.
― Я так не думаю.
Волна возмущения захлестывает меня, и я нахожу в себе силы оттолкнуть его, вскочить и встать на нетвердые ноги. Мое лицо пылает, костюм в беспорядке. Айзек поворачивается на диване, принимая сидячее положение и опираясь рукой о спинку.
Я тычу пальцем в занавеску.
― Убирайся.
― У нас есть еще пятьдесят минут, плюс-минус.
У меня дрожат колени, когда я опускаю подол юбки и поправляю бюстгальтер.
― Я верну тебе деньги.
Он вдыхает через нос.
― Я думал, ты хочешь поговорить.
― И это первое, что ты мне говоришь? Правда?
Я в ярости.
Возбуждена.
Сбита с толку.
Горячее давление обжигает мои глаза, пока я упиваюсь его пассивной позой, и мой взгляд падает на неровный след от ногтя на его шее. Это было не то сказочное воссоединение, которое я представляла себе, если когда-нибудь увижу его снова. Никаких пышных жестов, никаких объятий со слезами на глазах, никакого оркестра или струнных квартетов.
Никаких цветов.
И я думаю, что именно поэтому я чувствую себя… чертовски…
Взбешенной.
Мама говорила мне, что ожидание ― это вор радости, и я чувствую себя обворованной.
Я откидываю волосы назад, дрожа перед ним.
― Зачем ты это делаешь? Зачем ты играешь со мной? ― Мои слова хрупкие, несмотря на то, что я жажду силы. ― Почему ты ведешь себя так холодно?
Он откидывает голову назад, его пальцы барабанят по спинке дивана.
― Звучит так, будто ты нарисовала в своем воображении картину несуществующего мужчины.
― Нет. ― Я качаю головой туда-сюда. ― Не заставляй меня поверить в то, что я ошиблась. Я знаю тебя настоящего. Ты показал мне себя в ярких красках. Я знаю, что тебе не все равно.
― Не все равно?
― Да. ― Мой голос становится уязвимым, когда я произношу: ― Ты вернулся за мной.
Его взгляд темнеет, когда он выпрямляется и смотрит мне прямо в глаза.
― И я заплатил за это, не так ли?
Я сжимаю зубы, пытаясь скрыть душевную боль.
― Так значит, это все? Это твой способ наказать меня за выбор, который я сделала тогда?
― На самом деле меня это не волнует. ― Он равнодушно пожимает плечами. ― Этот псих все равно собирался убить нас всех. В той игре нельзя было выиграть.
Лжец.
Его задело, что я назвал имя Джаспера.
Не потому, что он думал, что Хранитель Времени отпустил бы его, а потому, что я отпустила.
Меня это тоже гложет. С тех пор я понемногу умирала каждый день. Я была уверена, что однажды утром проснусь и от меня ничего не останется.
Собрав все свое самообладание, я скрещиваю руки на груди и смотрю на него, пытаясь разобраться в его запутанных мыслях.
― Почему ты следил за мной? ― Мои глаза пристально смотрят на него. ― Потому что ты жалеешь о том, что пытался спасти меня? Потому что тебе все равно?
― Ты и твои бесконечные вопросы, ― бормочет он со вздохом. ― Я их пропускаю.
― Ответь мне.
― Может, мне просто скучно.
― Прекрати. ― Я шагаю вперед, впиваясь ногтями в руки. ― Это не ты.
― А это ты? ― Он окидывает меня беглым взглядом, оценивая лоскутки одежды и мерцающую кожу. Он вскидывает руку, жестом указывая на освещенную свечами комнату, залитую розовым светом, в то время как по клубу разносится эротическая танцевальная песня. ― Трясешь задницей перед возбужденными мужчинами? Пихаешь свои сиськи им в лицо?
― Тебя это беспокоит?
Он пытается оставаться бесстрастным, но я вижу это ― как натягиваются связки на его шее, как напрягается его поза.
Айзек опускает руки на колени и сжимает их в кулаки.
― Нет.
― Верно. ― Я делаю еще один шаг к нему. ― Тебя это нисколько не беспокоит. Вот почему ты сидел в первом ряду, наблюдая за моими выступлениями из удобной тени, и почему ты выложил сотни долларов за VIP-номер. Дважды. Потому что тебя это совершенно не трогает.
Выражение его лица слегка меняется, по нему пробегает тень эмоций.
Мои бедра касаются его коленей, и он смотрит на место их соприкосновения.
― Ты беспокоишься обо мне… ты скучал по мне. ― Когда он усмехается и отводит взгляд, я провожу пальцами вверх по его ноге, ощущая, как его грубые джинсы оставляют огненные линии на кончиках моих пальцев. ― Ты ревнуешь.
Он хватает меня.
Я снова оказываюсь у него на коленях, со свистом выдыхаю воздух, когда он обнимает меня за спину. Наши лбы соприкасаются. Мои руки обнимают его шею, и я провожу большими пальцами по его коже. Его глаза закрываются, грудь тяжело вздымается.
