костюмчик, а это опять в машине, они куда-то ехали и остановились на обочине. Дорога, как видите, просёлочная. Сын рассказывал, что там недалеко американская военная база, и к ним сразу же подскочили и попросили не снимать. Хорошо, ещё не прознали, что он выходец из России, а то бы задержали и промотали полдня».
«И в Европе чувствуется, как злобное орочье стадо, поднявшееся на рабстве, геноциде и крови двух мировых войн, нависает из-за океана?» – обрадовался я возможности проявить неприятные моему собеседнику русский патриотизм и независимость.
«В Европе об этом не принято говорить прямо, но что-то подобное в воздухе витает. Они нас очень разочаровали повышением пошлин. Где это видано, 25 %! Так они растеряют всех друзей, без денег никто с ними дружить не станет».
Я имел в виду нечто совсем иное, но и этого достаточно. Очевидно, что мой собеседник мыслил уже не как профессор филологии, не как российский гражданин, а как мелкий европейский торгаш. Я это понял, пусть и из всех вышеперечисленных был знаком только со своими согражданами, и решил развить тему. Отчаявшись вздремнуть, я принялся подталкивать Сигизмунда Германовича к обсуждению вопроса скользкого и для него неудобного.
«А в Европе их тоже не любят?»
«В Европе не любят тех, кого не любят в средствах массовой информации, а они не любят тех, кто не выгоден их владельцам или создаёт когнитивный диссонанс, например, русских или руководителя одного ближневосточного государства, ибо теперь европейскому бизнесу в той стране ничего не светит. Всё потому, что люди боятся и ленятся составлять собственное мнение по важным вопросам, как стадо, нуждающееся в готовом пастбище. Про заокеанских товарищей пока высказываются хоть и негативно, но с осторожностью, поскольку с ними европейский бизнес связывает много интересов, однако иногда их действия повергают в шок. Главное в Европе – хорошее пищеварение, а оно, знаете ли, Дмитрий, сильно портится, когда тебе лишний раз указывают на скромность твоего положения в мире. Армий нет, воли у народов тоже нет, а мнительность, как у всех неврастеников, высокая, на чём покупные правдолюбы и играют, пугают население русской угрозой. Однако оно и само радо пугаться, поскольку, во-первых, создаётся иллюзия, будто протухшие куски свинины ещё кому-то небезразличны, ничтожеству приятно чувствовать себя нужным, а во-вторых, нервное возбуждение в низкоэмоциональной среде – ценное развлечение, дающее доказательство того, что ты ещё жив. Поэтому со стороны их экзальтация и кажется такой чудаковатой, у них мерило давно потеряно. К тому же возникла такая незадача, ранее в случае опасности можно было побежать к взрослому дяде и пожаловаться на то аморфное существо, коим являлась Россия лет 20 назад, но теперь это аморфное существо приняло вполне определённые формы и в их воображении разрослось до неимоверных размеров, затмив собой горизонт, а взрослый дядя вдруг превратился в злобного олигофрена. По привычке, конечно, к нему всё ещё бегают, но желаемого уже не получают. Они привыкли кому-то платить за собственную безопасность, а платить приходится всё больше и больше. В Европе этого не любят. Да и где это слыхано, 25 %!»
Я поднял эту тему, но теперь она мне наскучила, поскольку, казалось, мой собеседник готов по любому поводу разглагольствовать часами, однако только в том ключе, в котором захочет. Мне до такого было ещё расти и расти. Тогда я не дорос и уже не дорасту никогда.
«Вы полагаете, Европа так сильно от них зависит? Мне кажется, она более самостоятельна, особенно крупные страны. У них и суммарный валовой внутренний продукт сопоставим с Америкой, высок уровень накопленного капитала, да и зависимость во многом обоюдная».
«Не понимаю, чего вы сейчас говорите, но я прекрасно себе представляю карту мира. Европа обращена только в одну сторону, ибо Россию она энергично от себя отдаляет, а Америка в две, поэтому может балансировать (даже в три, но там просто сырьевой придаток), посему, как бы там ни было, наш континент из пупа Земли медленно, но верно превращается в периферию мира, пусть и благополучную, наподобие элитного загородного посёлка, но в нём живут, а не делают дела и принимают решения, что, кстати говоря, болезненно воспринимается именно в крупных державах. Только мелкая европейская шпана мнит, будто выполняет высочайшую миссию, сдерживает Россию, и, борясь с призраками, а, следовательно, в своём воображении успешно их побеждая, довольна наполненностью собственного бытия. Жалкое зрелище. Так и хочется им крикнут: «Опомнитесь, вы теряете самих себя, свою самобытность, культуру, религию!» Но даже если крикнуть, вас не послушают, по телевизору, в сети, со страниц газет им объяснят, что это происки кровавого русского царя».
«У вас в городе много мигрантов?»
«Слава богу, нет, мы не столица. Калокожие, как истинные недоумки, полагают, что больше, значит лучше. И чёрт с ними. У нас чистый красивый белый город, обезьяны же генетически не приспособлены ни к порядку, ни к чистоте. Более всего удручает то, что если они действительно станут доминировать в составе населения, то превратят европейские страны в те же самые зверостаны, из которых прибыли, только вот дальше бежать уже некуда, разве что за океан. Но там своих достаточно, против них даже собираются строить стену, но, если они туда поплывут на плотах и надувных лодках, их будут не спасать, а топить».
«Не поплывут».
«Да, не поплывут, далековато, и пособие получить сложнее, а работать они не умеют, кроме как физически, ибо умственно неполноценны. Только, может, если организуют новые плантации, там им самое место».
«А как же толерантность? – подначивал я его показную европейскость и то и дело демонстрируемое лёгкое презрение к бывшей Родине. – Вы разве не разделяете общеевропейские ценности, демократию, права человека?»
«Их нет, этих ваших европейских ценностей. Их пропагандируют только те, кто хочет выделиться из толпы, а ума и таланта не имеет, почему и выбирает самый простой путь, путь пустой болтовни, которая только в теории звучит красиво, и именно потому на практике ведёт к полной катастрофе. Обычным людям они до лампочки. Им главное набить желудок, комфортно устроиться и поменьше напрягаться. В этом отношении никакие европейцы не особенные, они такие же, как и все, как негры, азиаты, калокожие или латиноамериканцы, только с одним принципиальным отличием: некоторые из них умеют работать и вполне разбираются в том, что делают. Пока. Что будет дальше, кому достанутся на растерзание или всё-таки поддержание эти прекрасные города, сделанные с умом фабрики и заводы, плодородные поля, мосты и дороги, решается именно сейчас. Вы видите, я пожилой человек, а пожилым людям свойственно ностальгировать по прошлому, и это вполне естественно, ибо в нём мы оставили нашу молодость, посему
