событие, каждая вещь, малейшее движение окружающей действительности буквально раздирает твои уши криком: «Здесь оставаться нельзя!» Как только я, наконец, к нему прислушался, ощутил нутром, заглушить его было уже невозможно. Это началось сразу же после двухнедельного пребывания в Москве. Я настолько отвык от убожества деревенской жизни, что первые несколько дней будто не понимал, кто я, где нахожусь и что вокруг происходит. Всё равно что в литровую бутылку попытаться налить два. Любую проблему я решал с излишней быстротой и чрезвычайным избытком, в моём дне откуда-то вдруг появились дополнительные часы, которые я не знал, куда девать, а прежние интересы, фильмы, компьютерные игры, социальные сети, напрочь потеряли актуальность, перестали приносить и малейшую толику удовольствия, но и кроме как на них тратить своё внезапно увеличившееся время мне было не на что. То же самое с людьми. Я как деревенский выскочка всегда смотрел на окружающих свысока, но при этом разговаривал с ними на равных или даже наоборот по причине своей умственной ограниченности, однако теперь, лишившись спеси всезнайства, вдруг обнаружил, что другие люди, хуже того, все друзья и родственники, не способны меня не просто духовно обогатить в процессе общения, но хотя бы поддержать разговор на темы, ставшие мне интересными. Каждый раз, когда у них не оставалось аргументов, или в самом начале беседы, когда тема не казалась им близкой и жизненной, то есть посредственной и приземлённой, они обрывали её тупоумными фразами «брось завирать», «ну ты и загнул», «куда это тебя занесло?» и прочими. Но я не завирал, не загибал и меня не заносило, темы являлись вполне локальными и конкретными, а не унылыми или истерически-претенциозными, наподобие того, например, «как нам обустроить Россию», по поводу которых мои собеседники как раз таки сами разглагольствовали часами.
XLII
Но моё время тоже шло, неделя, вторая, третья, и я стал свыкаться с действительностью и постепенно деградировать до прежнего состояния. Ручонки потянулись к компьютеру, я обновил фотографии в социальных сетях и опять начал регулярно в них наведываться, возобновил глупую телефонную переписку, установил новые игры и периодически их запускал и так далее. Но процесс, как уже сказано, внезапно прервал мой отец. До того момента я мечтал о том, как в предстоящий отпуск никуда не поеду, засяду за компьютер и буду играть дни напролёт, удовлетворяя жажду лени, однако Поленов-старший со свойственной всем честным, но хитрым дуракам обстоятельностью однажды вечером после работы за пивом перед телевизором предложил мне в этом году не мелочиться и поехать в августе в Европу. Он успел навести предварительные справки и выяснить, сколько это будет стоить. Оказалось дешевле, чем моя прошлогодняя поездка на полуостров. Правда, своих денег я на этот раз не накопил, и, когда дошло дело до выбора звёздности гостиниц, он, весь покраснев, рассудил так: «Ну зачем тебе 4 звезды? Ты весь день будешь гулять, ходить на экскурсии, хватит и трёх. Какая разница, где ночевать?» – после чего был выбран трёхзвёздочный вариант. Хоть он и проявил в отношении меня щедрость, которую ни к брату, ни к сестре, кстати говоря, проявлять и не думал, но в то же время хотел сэкономить, чтобы, даже не знаю, купить маме в подарок на их годовщину тостер или новый комплект зимней резины себе. Ни офиса туристического агентства, ни тем более визового центра выбранной страны назначения, небольшого государства центральной Европы плюс автобусный тур по её соседям, в нашем городке не было.
Как я получал визу – отдельная история. У нас в России всё делается через одно место – через Москву. Мне дважды пришлось туда ездить и там ночевать, а, учитывая ограниченность финансовых ресурсов, поездки проходили неудачливо, невпопад и стоили много нервов. Для чего такое пересказывать? Чтобы лишний раз напомнить себе, какая я жалкая деревенщина? Что меня нельзя пускать в цивилизованное общество, так как я обязательно чего-нибудь ляпну, разобью или запаникую и с позором ретируюсь? Скажу лишь, что для подачи документов, как и годом ранее, в столицу я добирался автобусом, проклиная отца за то, что он не дал мне автомобиль, а потом и в более глобальном смысле за то, что не купил мне собственный. Но тогда с аэропортом было всё более или менее ясно, теперь же, чтобы попасть в визовый центр совсем не очевидной внешности, отличавшийся от окружающих зданий только соответствующей табличкой, мне пришлось плутать по переулкам, заблудиться и найтись, а потом ещё и пережить позор сдачи отпечатков пальцев, заплатив за него чувствительную сумму, и сделать это вдвое дольше, чем поначалу рассчитывал, безнадёжно опоздав на обратный рейс. Я не помню, когда ещё мне во взрослом возрасте так хотелось домой, как тогда, только что вышедшему из стеклянных дверей визового центра, за которыми работал кондиционеры и было прохладно, в смеркающееся августовское марево вечерней столицы, и непонимающему, что ему делать далее.
Подобная ситуация, конечно, имелась в виду, хотя я и надеялся управиться за день, однако не было учтено моё душевное состояние, то, что я буду голоден, вымотан и морально опустошён, окажусь неспособен к активным действиям и буду чувствовать себя маленьким мальчиком, потерявшимся в большом городе. Хорошо, что сейчас я стоял в приличном и не пользующимся популярностью у туристов районе, ибо в таком состоянии мог стать жертвой мошенников, ущербного зверья, живущего за счёт чужих слабостей. Гостиница? Ах да, гостиница. На всякий случай я забронировал номер через сеть, но мне никто ничего не был должен, поскольку я его не оплатил. Отель выбирал максимально дешёвый, который, разумеется, находился на окраине города, куда моя нога ещё не ступала. В метро я беспрерывно прокручивал в голове сцены прошедшего дня, и сейчас они во мне так же живы, как и тогда: в очереди я пытался быть вежливым и предупредительным, из-за чего меня постоянно оттирали назад; перед молодой девушкой, принимавшей документы, сидел по стойке смирно и взволнованно отвечал на самые обыкновенные вопросы, ища в них скрытый смысл и наивно предполагая, будто меня при любой возможности попытаются дискредитировать, ведь я – аж муниципальный служащий; несколько раз прикладывал потные пальцы к устройству для снятия отпечатков, ибо мои руки тряслись, снимки получались смазанными, и каждый раз другая девушка вытирала стекло от жира и пота специальной тряпочкой; бегал в банк оплачивать пошлину за оформление визы и потом по недомыслию опять встал в конец очереди и простоял в ней ещё около часа, прежде чем меня случайно не заметили и не вызвали, удивившись, почему я не прошёл сразу. А потому что я тупая
