есть.
— Задумывалась? Ты что, в церковь слишком много ходил, Бэйли?
— Может, твои странности и делают тебя тобой. Может, ты и не должна быть другой. И не только ты, все.
— Мне это как-то не очень нравится, — сказала она. — Что если мы, наоборот, должны быть другими.
Бэйли пожал плечами.
— Но это довольно глубокая мысль. Где ты этого набрался?
— Да из манги, которая мне нравится, — сказал он, и Ноэль засмеялась.
Когда подъехал грузовик Хэнка, они так и подскочили, и Ноэль тут же слезла с качелей. Она скрестила руки, уже готовясь биться за право остаться. Бэйли позвал маму.
Едва грузовик остановился, из него выскочила Диана и бросилась к дому. Лицо у нее было красное и опухшее.
— Дженкинс убежал! — рыдала она. — Мы уже два дня не можем его найти. Он тут?
За ней выскочила Маргарита. Она нахмурилась и скрестила руки на груди — точная копия Ноэль.
— Я ей уже говорила — он наверняка сбежал, чтобы умереть.
Глаза Дианы наполнились слезами.
— Если он умирает, зачем ему оставаться одному? Если он умирает, я хочу его обнять. — Она повернулась к Ноэль. — По-моему, он ушел искать тебя.
Ноэль протянула руки к сестре, но Диана не шевельнулась. Она уронила голову на руки и заплакала. Бэйли снова позвал мать.
На террасу поднялся Хэнк, руки в карманах.
— Она такая с самого твоего отъезда, — сказал он.
Диана побежала к Рут, как только та открыла дверь. Рут схватила ее на руки, успокоила и понесла внутрь. Не сказав ни слова, Хэнк пошел за ней. Ноэль почувствовала, что у нее внутри все дрожит. Она вспомнила, как отпихнула пса, как он заскулил и поплелся за ней.
— Думаешь, Дженкинс правда умер?
Маргарита теребила кольцо, которое ей подарил Робби.
— Мы все знали, что это скоро произойдет. Просто я не думала, что он убежит. Думала, найдем его где-нибудь во дворе.
— Диана наверняка считает, что это я виновата. Она даже не дала мне себя обнять.
— Просто она скучает по тебе. Поэтому мы и приехали на самом деле.
— А ты?
Маргарита пожала плечами.
— Мама работает в магазине, а мне не разрешают оставаться дома одной.
— Ага-а, — протянула Ноэль и вдруг почувствовала такую близость с сестрой, как никогда раньше. Вот в чем они похожи: они обе не показывали, как сильно им кто-то нужен. Ноэль пожалела о своих словах про лицо сестры.
— С собаками ведь как, к ним привязываешься, — сказала Маргарита. — Когда они просто рядом.
— Понимаю, о чем ты.
Ноэль села обратно на качели, похлопала по свободному месту между ней и Бэйли. Бэйли вспыхнул и молча ушел, только передняя дверь чуть хлопнула. Маргарита помедлила, смерила сестру взглядом. Наконец забралась на качели рядом с ней.
— Можешь представить, мы раньше тут жили? — Ноэль показала на пустой голубой дом по соседству со знаком «ПРОДАЕТСЯ», вбитым в мерзлую землю.
— Нет, — сказала Маргарита. — Не могу.
Они закачались, в ритм двигая ногами, и стали есть сладкие твердые бобы.
Дома Линетт развела вокруг Джи слишком много возни. Она кормила его чили, утопленным в плавленом сыре, бесконечно поила горячим молоком. У него болел копчик, и он не мог сидеть за столом, не мог играть в компьютер. Он ел на кухне стоя, а потом шел к себе наверх, ложился на кровать под голой лампочкой и слушал музыку на CD-плеере. Он часто спал, а когда не мог уснуть, помогал себе. Это не всегда приносило удовольствие, но всегда — облегчение. Вибрирующие пальцы. Пустота в мыслях. Разжатая челюсть.
Джейд разрешила ему остаться дома и не ходить в школу: у него была записка от врача; дни проходили скучно, спокойно, если не считать кошмаров. Он бежит по переулкам, по полям, темно, он один, он не видит, кто его преследует. Но в каждом сне Джи знал, что не сможет убежать. И если не проснуться, ему конец. Однажды он проснулся в слезах, и ему стало стыдно. Обычно он вскакивал с таким чувством, как будто наглотался холодной воды; зубы у него ныли и гудели. Он спускался в кухню выпить кружку кипятка. Как-то ночью он вскипятил воду, выпил, а потом открыл заднюю дверь и сел на ступеньках.
Таунхаусы в комплексе были из узкого кирпича. Они стояли близко друг к другу и разделялись только маленькими озерцами травы, которые служили соседям дворами. Под большими навесами там держали грили, велосипеды, инструменты. От дороги, за которой виднелись приземистые дома, комплекс отделял деревянный забор. Земля была усыпана сосновыми иглами, колючими шишками. Ночь была темная, безлунная.
Воздух приятно холодил кожу. Отек еще не спал с лица — интересно, как он будет выглядеть, когда придется возвращаться в школу. Наверняка все будут его обсуждать. Все уже знают, что случилось, знают о Рэе. Но хуже всего, Джи был уверен, что большинство одноклассников даже не представляют, кто он. Они, наверное, спрашивают: «Кто из них Джи? Где он?»
Несколько раз ему звонила Адира, звонил и мистер Райли. Он ни разу не подошел, хотя Линетт пыталась его уговорить. От Ноэль не было ни слова, и он все думал — наверное, если и что-то между ними и намечалось, ее отпугнули матери. Он так и не успел проверить, видит ли она его иначе после того, что узнала о Рэе, не успел узнать, что она имела в виду, когда сказала, что он ей нравится. Возможно, он для нее очередной проект, как и для собственной матери, и для мистера Райли. Может, ей просто хотелось быть такой девочкой, которая дружит с таким мальчиком. Или она просто пыталась показать, что знает, где хорошо, а где плохо. Какова бы ни была причина, он не собирался передумывать из-за Ноэль.
— Что ты тут делаешь?
В дверях стояла Джейд, серьезная, без макияжа, без сережек. На ней была большая футболка какой-то группы, о которой он никогда не слышал, мужские трусы и высокие носки.
— Тебе надо отдыхать, — сказала она. — Пошли, холодно.
— Посиди
