— Нам надо идти, — заявила Вера. — Только одним, без «тунгусов», чтобы его снова не спугнуть.
— Что он, дичь, чтобы его спугивать? — возразил полковник. — Без прикрытия вы как младенцы.
— Мы пойдем одни, — заупрямилась она. — Иначе эта погоня не кончится никогда.
— Куда он уйдет, без ячейки-то?
— Карта не только поддерживала Андрея, но и в меру своих сил подлечивала, — заметил Сошников. — Возможно, он теперь сможет обходиться и без нее… некоторое время.
— Вот именно — некоторое, надолго ему здоровья все равно не хватит. — Безносов заложил руки за спину и покачался на каблуках. — Ладно, идите. Но, если что — сразу сигнальте…
Автовокзал находился всего в трех кварталах, и добраться до него можно было только одним путем — по неширокой, разделенной трамвайными рельсами улочке. Группа растянулась, внимательно осматривая все подворотни и выходящие на улицу дворики. Впереди шли Логинов и Вера, за ними брел Сноровский, чуть дальше прогуливался, засунув руки в карманы, Федор и, наконец, Сошников. Как замыкающий, Феликс не только осматривал темные закоулки, но и постоянно оглядывался. Пару раз он замечал, как позади мелькают какие-то тени, а однажды увидел «повисших на хвосте» преследователей вживую. Один из шпионов задержался в просвете улицы чуть дольше, чем следовало, и Сошников его узнал. Это был «тунгус» по прозвищу Панкрат.
Феликс усмехнулся и покачал головой. «Топтуны» из воинов Безносова получались никудышные. Келл заглянул в один из тихих двориков, внимательно осмотрел его и вернулся на улочку. Группа ушла далеко вперед, и Феликсу была видна только спина Федора. Сошников прибавил шаг, но неожиданно почувствовал, что ноги слабеют, а во рту появляется неприятный металлический привкус. Подсознание реагировало на изменение обстановки быстрее коры. Сошников взглянул на асфальт и встал как вкопанный. Откуда-то сзади, превращая серый пыльный тротуар в непроницаемо черный, наползала резкая, четко очерченная тень. Феликс почувствовал, как его затылок омывает струя ледяного воздуха, как немеют пальцы и спина… Позади были кто угодно, но не «тунгусы», Сошников готов был биться об заклад. Вот только биться было не с кем. Группа уже окончательно скрылась из виду. Он медленно повернулся к надвигающейся опасности и невольно вскрикнул. Странная тень окончательно накрыла пространство вокруг черным одеялом, а тот, кто ее отбрасывал, протянул к Феликсу руку и коснулся его плеча. Келл закрыл глаза и медленно осел на асфальт.
Еще две черных тени приблизились к упавшему и подхватили его под руки.
— В подвал, — приказал первый силуэт. — Заприте хорошенько.
Помощники, унося с собой бесчувственного келла, плавно скользнули в ближайший дворик…
* * *
Соловьев встал в узком темном пространстве за мусоропроводом и попытался отдышаться. Без карты он чувствовал себя просто отвратительно. Страшная головная боль, слабость и крупная дрожь в коленях превращали его в настоящую развалину. В таком состоянии уйти от преследования было нереально. Оставалось одно — спрятаться, но где и как, Андрей пока не представлял. Громкий шум в ушах и постоянная мутная пелена перед глазами мешали нормально ориентироваться в окружающей действительности, и негромкий щелчок замка он не услышал, а скорее почувствовал. Сосредоточиваться на мыслях вышедшего на площадку человека оказалось делом долгим и трудным. Не потому, что они были слишком заумными, а просто от нехватки сил.
Немолодой, обрюзгший человек был полностью захвачен навязчивой идеей. Она сверлила его сознание, как затупившийся бур. Волны раздражения, вожделения, страха и безадресной ненависти накатывали, словно ледяные цунами. Они секли его нездоровый разум острыми осколками мелких льдинок, причиняя адскую боль и в то же время невероятное наслаждение. Человек вынул из кармана нож и лизнул длинное острое лезвие. Во рту появился солоноватый привкус. Человек блаженно улыбнулся и вспомнил свою первую жертву. Она кричала, звала на помощь, умоляла, рыдала, но все равно получила по заслугам. Грязная, дешевая шлюха, падшая женщина, источник всех несчастий человеческого рода. Как было приятно медленно погружать в ее дрожащее влажное тело сверкающий, холодный клинок правосудия, купаться в потоках горячей, бьющей фонтаном крови, а затем орошать некогда сокровенные, но теперь бесстыдно раскрытые внутренности семенем справедливости… Человек затрясся, словно в припадке, и крепко сжал свободной рукой себя между ног. Вторая жертва была безгрешна, но ведь грех — вопрос времени! Ей предстояло пройти все стадии падения… Скоро, очень скоро она должна была стать такой же отвратительной тварью, как миллионы других развратниц, господних ошибок, неудачных воплощений Адамовой плоти. Она визжала, как молоденькая свинка. Ее упругая кожа расползалась под лезвием, словно бархатистая ткань. Ее светлые волосы с блестящими заколками пропитывались кровью и выскальзывали из его пальцев, а лоно с первым, едва заметным пушком, рвалось под натиском его могучей плоти… Человек едва не выронил нож. Он присел на корточки и зажал руки между ног. Едва слышно подвывая, он резко упал на колени и ткнулся лбом в пол. По его телу одна за другой пробежали несколько конвульсий, но разрядки не наступило. Наоборот, его сознание окутала багровая пелена, и все последующие действия были уже автоматическими. Он сунул нож за пазуху и встал… Третья, четвертая и пятая попытки были бесплодными. Он резал проклятых шлюх на кусочки, втаптывал их тела в землю, но так ни разу и не окропил их светлым семенем праведного гнева… Теперь настал момент, когда справедливости было суждено восторжествовать.
Человек не глядя протянул руку, чтобы захлопнуть дверь, но вдруг почувствовал, что падает навзничь. Так и не осознав, что происходит, он удивленно вскрикнул, но ударился затылком о порог и потерял сознание… …Соловьев втащил обмякшее тело в квартиру и устало присел на стул. Ему хотелось задушить эту мразь голыми руками, но в сознании пульсировала настойчивая мысль о том, что он больше не Призрак и любая жизнь для него отныне священна. Даже такая ничтожная, как эта. Андрей окинул взглядом захламленную комнату и обнаружил, что в ней вполне достаточно подходящих предметов… …Когда человек пришел в себя, его первой реакцией был страх. Он был абсолютно уверен, что потерял сознание оттого, что его ударили по голове проклятые менты. Что его выследили и теперь он сидит в камере, полной вонючих и злых уголовников. Что это они распяли его, привязав сыромятными ремнями к железной кровати, вставив кляп и надругавшись над плотью… Над плотью! Тело было сковано страшной болью. Он приподнял голову и с ужасом взглянул вниз. Там, где еще вчера бился пульс вселенского правосудия, теперь чернели запекшейся кровью, перетянутые резиновым жгутом неровные края уродливых обрезков… Все, что еще недавно делало его настоящим мужчиной, валялось в луже крови рядом с кроватью…
Тело Андрея слабело с каждой минутой. Потраченные на возню с маньяком усилия вымотали его окончательно. Хуже всего было то, что он уже не осознавал, куда идет, зачем и даже — кто он такой. Периодически ему казалось, что он — преследующий преступника Борис, потом он ощущал себя этим самым преступником — Призраком. На смену этим видениям приходили образы других людей, которыми Андрей побывал или просто прочел их глубинные мысли, и во всей этой чехарде он уже не видел себя реального.
«Феликс, ну зачем же ты так?» — причитал продырявленный пулями Парыгин…
«Не было выхода», — отвечал ему Сошников…
«Куда прешь?!» — Андрей вздрогнул и случайно взглянул в зеркальную витрину. Там отражался образ рассерженного Оборотня.
Спустя секунду он сменился на небритую, одутловатую физиономию оскопленного маньяка…
«Я ведь выживу, Андрей Васильевич! И месть моя будет сладка… — безумец расплылся в омерзительной улыбке. — Тысячи едва распустившихся бутонов… Нежных и неискушенных… Я буду мстить им до скончания времен…»
Соловьев провел ладонью по лицу, но личность этого психопата была настолько выразительной, что сразу справиться с ней Андрей не смог. Вместе с телом ослабели и воля, и разум… Он прислонился к витрине и, переведя дыхание, продолжил свой нелегкий путь в никуда.
«Сегодня прекрасный день… шестого пришествия… день справедливой мести… Трепещите! Неверные, подлые, лживые твари, трепещите! Сосуды греха и разврата, воплощения зла и обмана… — Андрей опустил руку за пазуху и нащупал нож, лежащий во внутреннем кармане лезвием вверх. — Сталь холодна и равнодушна, но в ней гораздо больше божественной благодати, чем в вас, проклятые блудницы!»
Соловьев повел мутным взглядом и наткнулся на подходящий объект. Да, это была она. Та самая «шестая». Прекрасная, как ангел, и волнующая, как вино… Как падший ангел и дьявольское вино… Она свернула в пустынный переулок и не спеша двинулась по нему, осматривая закоулки. Вавилонская блудница! Выискивала жертвы для обольщения?! Искала место, чтобы уединиться и потешить себя пустыми ласками?! Андрей представил, как девица прикасается к своему горячему телу, и затрясся. Рука сама потянулась к ножу, а ноги понесли вдогонку мерзкой развратнице.
