Он вскоре добрался до отеля. Отель назывался "Англетер". Один вишистский фанатик не смог этого вынести. Однажды ночью он забросал камнями навес над входом в гостиницу, и осколки затемненных на случай бомбежек стекол все еще валялись на земле.
Иоланды не было. Должно быть, она предпринимала другие меры. Телефонного звонка в Виши могло оказаться недостаточно. "Просто удивительно, – подумал Бриде, – до чего женщины обожают истории".
Он увидел хозяина. Он боялся, как бы тот не сделал ему замечания, не обвинил его в тех неприятностях, которые угрожали отелю со стороны полиции. Ничего подобного. Тот приветливо ему кивнул, давая почувствовать, что он рад был вновь увидеть своего клиента свободным. Такое отношение несказанно обрадовало Бриде. Было приятно видеть, что французы выше своих личных интересов ставили чувство солидарности, как и должно быть среди людей, рожденных на одной земле.
Бриде прождал более часа. Наконец, Иоланда вернулась. Как он и опасался, она потратила утро на то, чтобы поднять на ноги его друзей. Он заметил ей, что лучше бы она ничего не делала: "Как, – воскликнула она, – ты хотел, чтобы я оставила тебя в тюрьме!"
Он снова почувствовал, что их разделял целый мир. Поражение ничего не изменило в глубине ее сердца. Это было в ее глазах очевидной катастрофой, но не такой, чтобы она могла изменить естественные защитные реакции человеческого существа.
Она сообщала, что помимо прочих, повидала редактора газеты. Он очень хорошо ее принял. Он сказал ей, что нельзя было допускать, чтобы Бриде оставался в тюрьме, что он сделает все необходимое.
Извлекши из этой встречи максимальную выгоду, она добавила, что с его стороны было неправильным дуться на своих друзей, замкнуться, как будто все, кроме него, виноваты в этом поражении. Все французы, какими бы ни были их политические убеждения, страдали так же, как он. Надо было помогать друг другу.
Бриде не ответил. Тем не менее, немного погодя, он сказал: "Они все мне противны. Здесь нечего делать. Я повторяю тебе, я хочу примкнуть к Голлю, и я это сделаю, даже если мне придется поплатиться за это своей шкурой".
Они провели вторую половину дня в переполненном кинотеатре, где было не продохнуть. В тот момент, когда вдоль эстрады, не строем, но высоко подняв головы и вскинув руки, маршировали легионеры, раздались аплодисменты, прерываемые свистом. "Сколько благородства в их взглядах!" – крикнула одна женщина. "Это невероятно", – пробормотал Бриде. "Замолчи!" – сказала Иоланда. "Вы только посмотрите, они отдают гитлеровский салют", – сказал Бриде, который больше не мог сдерживать себя. "Вы не видите, что они приносят присягу", – сухо заметил пожилой господин.
Они отобедали в маленьком ресторанчике категории D с обедами по 12,50 франков. Затем прошлись вдоль Соны. Потом, поскольку начинало темнеть, они вернулись к отелю. Бриде любил прогуливаться по площади Карно в тот час, когда немцы возвращались по комнатам. Группы полицейских мотоциклистов, следивших за их безопасностью перед отелем, иногда отпускали на их счет шуточки, и шутки эти, исходя от власти, привлекали зевак.
Вскоре наступила ночь. "Кончится тем, что нас заметят", – сказала Иоланда. В роще, окружавшей статую Республики, не было гуляющих пар, но рыскали одинокие мужчины. Они не вызывали страха. Неожиданным следствием поражения было то, даже повесы казались безобидными. Время от времени проходили группы приезжающих, спускавшихся от вокзала.
Проходя мимо плотно закрытого окна, Бриде услышал радио. Он остановился. Лондон или Виши. Это был Лондон.
– Ты идешь? – сказала Иоланда.
– Это Лондон, – сказал Бриде.
– Лондон уже прошел.
– Нет. Это личные послания.
Отчетливо доносилось:
"Тандем Роже починен".
"Химеры – дуры".
"Альбертина никогда не делала прививки. Повторяем: Альбертина никогда не делала прививки".
"Коты Люксембурга продолжают мяукать".
Иоланда подошла.
– Ты идешь? Это неинтересно.
Но Бриде стоял не шелохнувшись. Ему было приятно слушать эти послания. Это были знаки, единственные знаки среди всего этого убожества, что что-то еще происходило, что были еще где-то люди, которые обманывали немцев, которые строили против них планы. И он тайно надеялся, что, не зная уж, по какому стечению обстоятельств, одно из этих сообщений будет адресовано ему, что он, например, услышит: "Муж Иоланды ожидается в Лондоне".
* * *
Через день Бриде вернулся в Виши. Его бумаги должны были быть готовы. Прибыв утром, он только под конец дня решился пойти в Министерство внутренних дел. За эти несколько дней столяры и маляры придали отелю бальнеологического санатория вид, более соответствовавший серьезности вмещаемых им служб. Вращающиеся двери на входе были сняты. Входили и выходили так часто, что они стали мешать. Возможно, что в этом упразднении присутствовали и соображения безопасности. Те несколько секунд, которые уходили на то, чтобы их пройти, могли способствовать какой-нибудь опасной выходке, покушению, например. Приемная была превращена в пропускной пункт. Всюду были наведены перегородки. Они уже были завешаны пропагандистскими плакатами. Сменный часовой при каске и карабине стоял на входе в лифт.
Бриде почувствовал, как у него сжало сердце. Ему казалось, что в его отсутствие что-то произошло. Повсюду полицейские в униформе. Из страха, что его остановят, если он пройдет, ничего не сказав, он спросил у одного из них, не знал ли он, где находится кабинет г-на Бассона. Полицейский не мог ответить. Хотя в его обязанности наверняка не входило сопровождать приходивших, он провел Бриде к столику, за которым сидел привратник с цепочкой, как в Париже, и в расшитой позументами ливрее.
Привратник посмотрел расписание. Сидевшие сбоку от него двое мужчин обыкновенной наружности разговаривали вполголоса.
– Вам нужен мсье Бассон?
– Да.
– Второй этаж.
Часовой не уходил. Бриде его поблагодарил. Присутствие рядом с ним вооруженного человека было ему глубоко неприятно. Должно быть, тот чувствовал, что оконфузился. Будет неповадно больше ходить за посетителями.
Бриде поднялся по лестнице. На самой площадке второго этажа стояло с дюжину выстроенных в ряд плетеных кресел. "Должно быть, сделали зал ожидания", – подумал Бриде.
Он спросил Бассона. Дежурный вскоре вернулся, мсье Бассона не было в кабинете. Мсье Бассон был на встрече с Министром, но должен был скоро вернуться.
Бриде сел. В расписании он отыскал среди прочих имен имя Бассона с непонятно мрачным по содержанию примечанием: "Господин Бассон принимает только с одиннадцати до полудня".
"Они обосновались надолго", – подумал Бриде. Он закурил сигарету. Между креслами были расставлены пепельницы, каждую из которых поддерживал вырезанный из дерева грум. Без конца проходили чиновники, и никто из них так и не бросил самого короткого взгляда на посетителей.
Бриде прождал уже час, когда четверо мужчин вышли из кабинета. В их числе был Бассон. Бриде привстал, чтобы привлечь внимание. Он встретил взгляд своего друга, но тот, еще трепеща, не подал никакого знака.
Бриде снова сел. "Как только он закончит, он подойдет ко мне".
Эти четверо разговаривали в полный голос, казалось, нисколько не боясь быть услышанными. Бриде не сводил глаз с Басона, но тот, словно чувствуя это, все время смотрел в сторону. "Тот, что посередине, должно быть министр", – подумал Бриде. Это был высокий мужчина крепкого сложения, одетый в элегантный костюм. Волосы его были напомажены. Он не разговаривал, но и не слушал того, что ему говорили. Было понятно, что главное было оговорено, и он задерживался только из вежливости. Что касается трех остальных, то их оживление было несколько раболепским. Через него они пытались показать наперед, с каким вниманием и серьезностью будут исполнены приказания.
Наконец они расстались. Дежурный побежал на лестницу и, спустившись до середины, крикнул: "Министр, министр…" На первом этаже раздался стук прикладов по мозаике времен второй империи, затем другой голос: "Машину, подгоните машину, министр…"
Оставшиеся трое, выказав друг другу большое почтение, словно бы их начальник был еще с ними, разошлись в свою очередь.
Бриде снова привстал, убежденный на этот раз, что Бассон с ним заговорит. Но тот прошел, даже не повернув головы.
– Бассон, Бассон! – позвал Бриде.
Тот сделал вид, что не услышал. Бриде вернулся к дежурному, в некотором смущении от того, что с ним обошлись таким образом.
– Я схожу предупредить, что вы здесь, – вежливо заметил дежурный. Бриде прошел в коридор и скромно остановился, не доходя нескольких шагов до конца.
Вскоре вернулся дежурный.
– У мсье Бассона нет времени вас принять.
Бриде снова охватило уныние. Значит, это было все, что осталось от их дружбы, точнее сказать, от их долгого в прошлом товарищества.
