сражением на Шипке. Его создал энтузиаст — полковник Самсонов, на конкурсе победивший профессионалов. Из моего рассказа читателю ясно, что ни одного из упомянутых монументов в городе не сохранилось. И снесли их не в сталинские времена.
Начал все Ленин праздничным майским утром, выйдя из здания Судебных установлений. Вместе с соратниками направлялся на Красную площадь. И вдруг Ильич остановился на том месте, где стоял монументальный крест, выполненный по проекту Виктора Васнецова. Его установили там, где Иван Каляев бросил бомбу и убил бывшего московского генерал-губернатора, дядю царя, великого князя Сергея Александровича Романова. Находившийся в тот момент вблизи вождя архитектор Николай Виноградов пишет, что, указав рукой на крест, Ленин сказал, обращаясь к Малькову: «Хорош! До сих пор не убрал это безобразие!» Мальков сослался на то, что не хватает рабочих. «Поможем, товарищи, Малькову!» И помог. Забегали служащие, принесли веревки, накинули петлю на крест и низвергли, свалили на землю.
Спустя годы Мальков в «Записках» не обошел вниманием этот эпизод. У него Ленин высказался так, обращаясь к нему:
«— Хорошо, батенька, все хорошо, а вот это безобразие так и не убрали. Это уж нехорошо, — и указал на памятник, воздвигнутый на месте убийства великого князя Сергея Александровича…
— А ну, дружно, — задорно командовал Владимир Ильич.
Ленин, Свердлов, Аванесов, Смидович, другие члены ВЦИК и Совнаркома и сотрудники немногочисленного правительственного аппарата впряглись в веревки, налегли, дернули, и памятник рухнул на булыжник».
Да, повеселились, порезвились в то майское утро на месте, где пролилась кровь, бородатые ребята, накинув петлю на крест. Им казалось, что они низвергают памятник «московскому царьку», как выразился об убитом князе Бонч-Бруевич, описывая то майское действо на кремлевской площади. На самом-то деле накинули большевики петлю на шею России и ее гнули, корежили, разрушали. Начали с креста, а потом стали рушить церкви, соборы, самые лучшие, самые красивые, самые замечательные…
При этом свое варварство выдавали за некое волеизъявление трудящихся масс. Хитроумный Бонч-Бруевич в своих мемуарах, а он их начал сочинять в числе первых, в отличие от простодушного матроса представил уничтожение васнецовского памятника в ином свете. У него дорогой Ильич выступает в другой роли:
«— Что это такое? — спросил Владимир Ильич, увидев, как по чьей-то инициативе рабочие, красноармейцы и служащие кремлевских учреждений где-то достали веревки, обвили ими небольшую колонну и приготовились ее низвергнуть.
— Да вот, наши товарищи решили очистить площадь от этого ненужного памятника, — ответил кто-то Владимиру Ильичу.
— Это прекрасно — сказал Владимир Ильич. — Давно пора было убрать отсюда никому не нужный хлам».
И это еще не все, что он сказал.
«На этом месте революционный пролетариат должен воздвигнуть памятник смелому борцу Каляеву, который уничтожил одного из отвратительнейших представителей Романовых».
Через несколько месяцев с ведома Ленина казнят Николая Романова и его семью, жену, детей; погубят десятки членов многочисленной семьи Романовых, сбросив их в шахту.
Если верить Бонч-Бруевичу, то после того, что случилось в Кремле, «народ загудел, раздались рукоплескания, и все радостные и довольные пошли строиться в колонны». А вывод из всего кошмара биограф Ильича делает вполне благопристойный, укладывающийся в рамки теории марксизма-ленинизма: «Так Владимир Ильич всегда подхватывал инициативу масс, углубляя и делая политические выводы».
Вот с чего началось планомерное уничтожение тысяч памятников России, и виноват в катастрофе национального искусства в первую очередь Владимир Ильич, ну а потом уже все остальные товарищи, которые за ним впряглись в веревку, — Свердлов, Аванесов, Смидович, Мальков и так далее.
Памятник Ивану Каляеву не поставили. А сломать монументы в Москве, по всем другим городам страны успели. Декрету «О снятии памятников…» глава правительства придавал первостепенное значение. Ему постоянно докладывали о том, как идет разрушение памятников. Дело это непростое, ведь каждый такой объект строился на века, из долговечных материалов, пьедесталы сооружали из камня, фигуры отливали из бронзы. Ломами и топорами сразу все не сделаешь, в чем убедились те, кто крушил в октябре 1991 года изваяния Дзержинского, Свердлова, Калинина…
Когда Ленин узнал, что рабочие, состоящие на бирже труда, не идут на временную работу по сносу памятников, и выяснил почему, то в «Известиях» за подписью главы правительства появилось сообщение: «В Комиссариат Труда. Для работ по снятию памятников и постановке памятников героям революции требуются строительные рабочие. Рабочие с Биржи труда отказываются идти на временную работу, боясь потерять очередь.
Предлагается Вам сделать распоряжение, что рабочие, ставшие на предлагаемую работу, по окончании таковой станут в первую очередь».
Да, кровно заинтересовал мудрый вождь и учитель пролетариев взяться всерьез за разрушение памятников. И они на его призыв ответили ударным трудом. Рабочие завода Гужона, металлурги, проявили инициативу: снесли с пьедестала конную статую Скобелева. Ну а пьедестал доломали безработные, ободренные призывом и обещанием получить льготу в очереди.
Так не стало двух памятников царям, двух памятников Опекушина, уехавшего в деревню, откуда он был родом, чтобы не видеть оскверненной Москвы, над украшением которой работал много лет.
Был в Александровском саду столп, установленный в дни празднования трехсотлетия династии Романовых. На нем высекли имена всех правителей династии. Как с ним поступить? Архитектор Виноградов свидетельствует: «По предложению Владимира Ильича были срублены имена царей и герб Москвы и на их местах… были вырублены имена революционных деятелей. Бывший сверху двуглавый орел был снят латышскими стрелками».
В беседах с наркомом просвещения Анатолием Луначарским Ленин признался ему, что с давних пор перед ним «носилась идея», почерпнутая из чтения сочинения Кампанеллы под названием «Солнечное государство», где этот утопист предлагал на стенах домов задуманного им фантастического социалистического города нарисовать фрески, возбуждавшие гражданские чувства, а также служившие бы молодежи в качестве наглядных уроков по естествознанию и истории. Это предложение казалось вождю отнюдь не наивным.
«Я назвал бы то, о чем я думаю, монументальной пропагандой. Для этой цели вы должны сговориться на первый срок с Московским и Петербургским Советами, в то же время вы организуете художественные силы, подберете подходящие места на площадях. Наш климат вряд ли позволит фрески, о которых мечтал Кампанелла. Вот почему я говорю главным образом о скульпторах и поэтах».
И эта ленинская идея-фикс всеми имеющимися силами претворялась в жизнь. Следы этого плана каждый сегодня может увидеть на фасаде роскошной гостиницы «Метрополь», окрашенной по воле задумавшего ее Саввы Мамонтова фресками великого Врубеля. На стене здания, что выходит на площадь, вверху под крышей, можно прочесть ленинскую цитату, что только диктатура пролетариата способна освободить человечество от гнета капитала. Она, эта надпись, выполнена точно в такой же технике, стиле, из тех же высокопрочных материалов, что и другая
