небесных образов. Уделяя им большое внимание во «Введении», он хотел передать свои размышления ученикам и императору.
Скот прибегал к дидактике, задуманной, возможно, самим государем, заказавшим книгу, написанную «легко», leviter. Император, знакомый и с античной научной литературой, сам уже в те годы собирал материал для «Книги об искусстве соколиной охоты», а Михаил Скот ему в этом помогал[757]. Оба хорошо понимали значение иллюстраций для увеличения наглядности предметов, сложных для понимания. Эти изображения, кочевавшие от рукописи к рукописи, из одной художественной традиции в другую, развивались не только в связи с научными текстами и идеями, но и по своим собственным законам. В этом взаимовлиянии искусства и интеллектуальной традиции происходило становление новой картины мира, наполненного одушевленными существами, вышедшими из античных мифов, но получавшими все новые атрибуты, человеческие качества, функции в небесной и земной жизни.
* * *
Божественный мир ангелов и небесные сферы неразрывными узами связаны с миром подлунным, состоящим из четырех элементов, изображавшихся на схемах в виде шарообразной земли, окруженной сферами воды, воздуха и огня. За ними же следовали собственно «небеса» надлунного мира, начиная с лунного круга. Как и для всякого христианина, для Михаила Скота мир небесных светил тварный и, следовательно, включен в эсхатологию, погибнет в день Страшного суда. Но в той картине, которая вырисовывается из «Введения», тление, изменение, старение почти не находят места.
Вторя традиционному мнению, Скот пишет: «Мы знаем, что мир стареет и не пребывает в одном состоянии. В истинности этого мы ежедневно убеждаемся на примере вещей высших и низших, видя в них великие изменения, иногда медленные, иногда скорые». До грехопадения Адама элементы были чище, планеты светили ярче[758]. Сей мир, hic mundus, в котором все подвержено становлению, смешению, распаду и гибели, — это всегда подлунный материальный мир четырех элементов, мир дольний. Его отмежевание от горнего мира, пребывающего в эфире, выражено у Скота гораздо слабее, чем зависимость, видимая уже в том, что весь материал о двух мирах подается смешанно, зачастую в одном абзаце. И все же фундаментальные различия, лежащие глубже, чем настойчивые повторения о слиянии небесного и земного, заставляют рассматривать порознь явления, происходящие внутри элементов и вне их.
Все вещи состоят из земли, воды, воздуха и огня. Они же являются основой четырех соков человеческого тела: флегмы, крови, черной и желтой желчи. Каждый элемент обладает двумя качествами: огонь — горячий и сухой, воздух — горячий и влажный, вода — холодная и влажная, земля — холодная и сухая. Они связаны друг с другом одновременно узами вражды и дружбы. До того, как элементы были распределены по творениям, они представляли собой первобытный хаос или первозданную материю (yle), которая бурлила, словно молодое вино при брожении. Господь распределил все по порядку. Чем выше элемент, чем ближе он к небесной тверди, тем он «легче, разреженнее, чище». Земля же оказывается «как бы осадком остальных, подобно осадку вина в винной бочке или отстою оливкового масла». Творение элементов и их распределение в мире сравнивается с тем, как домохозяйка подметает мусор и сбрасывает его с балкона. Поскольку в мусоре разные предметы попадаются — одни тяжелее (камни), другие легче (перья), — они летят по улице и с разной скоростью падают на землю. «То же можно сказать об элементах, выведенных из девятого неба при творении»[759]. Связь элементов со всем мирозданием выражена в схеме, куда включены времена года, месяцы, знаки зодиака, точки солнцестояния и равноденствия, ветры, телесные соки и основные качества.
Такое комплексное понимание природы не следует считать новшеством для Средневековья. В задачу Михаила Скота входила христианизация учения об элементах и качествах. Этому служило и фундаментальное разделение божественной (ангельской) и человеческой природы, о которой он говорит в прологе. Божественная природа — небесная, вечная, нетленная, находится в верхнем мире; человеческая, т. е. элементарная природа вечна и тленна, находится внизу[760]. Человеческая природа (humana natura) связывается с понятиями humus (земля) и humor (влага, телесный сок), а также с глаголами humeo (быть или становиться влажным) и humo (хоронить в землю). Так человеческая, элементарная или «мировая» природа (mundialis natura) соотносится прежде всего с землей, низшим из элементов, и одновременно с четырьмя соками, на знании которых строились представления о человеческом теле и медицина. На их гармоничном сочетании основано здоровье человека.
Подвижная элементарная природа берет свое начало от неподвижной. Четыре качества — холод, тепло, влага и сухость — делятся на две группы: активные, тепло и холод, и пассивные, влагу и сухость. Человеческое тело, как и весь подлунный мир, состоит из противоположных качеств элементов[761]. Когда на небе в разных точках неба появляются предзнаменования, signa, стихии теряют равновесие, наступает distemperantia elementorum и, как результат, гибель людей, быков и т. п.[762]
В распоряжении Михаила Скота не было четкого учения об элементах, унаследованного от античных мыслителей. Был комплекс идей и текстов, в Южной Италии представленный прежде всего в доступных сочинениях Аристотеля и в многочисленных комментариях на Гиппократовский корпус, создававшихся в Салерно. Наиболее глубокое объяснение множественности явлений природы через смешение элементов, их основные и случайне качества и свойства Михаил Скот мог найти в «Книжке о смешении элементов» Урсона Салернского, написанной, видимо, в конце XII века. В ней, в частности, проводится деление качеств на активные и пассивные, в результате чего сами элементы приобретают эти характеристики[763].
В античную схему элементов, своими кругами как бы следующих ритму небесных сфер, Ветхий Завет привнес важное новшество, которое нужно было каким-то образом с этой схемой согласовать: «И сказал Бог: да будет твердь посреди воды, и да отделяет она воду от воды. И создал Бог твердь; и отделил воду, которая под твердью, от воды, которая над твердью» (Быт. 1, 6–7). В аристотелевской системе существование таких наднебесных вод было неприемлемо. Но уже Амвросий Медиоланский в IV веке разъяснял, что их целью было охлаждение небесной оси, раскаляющейся от стремительного вращения. Этому распространенному мнению вторит и Михаил Скот, подразделяя воды на нижние — «женственные», порождающие рыб и рептилий, и высшие — «мужественные»[764]. Такого абстрактного определения ему недостаточно, поэтому он использует, как ему это свойственно, и более наглядный образ: «Земля закреплена в середине большой небесной сферы над водами и посреди вод, будто яичный желток в белке»[765]. Средневековому человеку такое противоречие (над водами и посреди вод) обычно не представлялось неразрешимым, хотя сомнения высказывались — и довольно громко[766]. Природа небесной воды, отделенной от полагающегося
