что нарушение доверия явилось бы бесчестьем самой нации и прецедент мог бы иметь весьма вредные последствия для Государства… Поэтому черные могут отплывать в полной уверенности: свобода их, на которую никто и не думает покушаться, будет охраняться правительством; и коли не чужды они здравого смысла, то скоро осознают, насколько предпочтительнее для них отправиться в страну, где обретут они предназначенную для их поддержки землю и все необходимые сельскохозяйственные орудия, предоставленные щедростью нации, нежели оставаться в бедности и нужде, являя на наших улицах картину бесприютности и отчаяния; постоянно испытывая соблазн совершения тяжких преступлений, за кои могут подвергнуться повешению или высылке в Африку, где их бросят беззащитными на побережье на погибель от голода или от рук диких соплеменников или где они будут ими захвачены и проданы в рабство: так что в конце концов, вследствие необоснованного страха перед воображаемым рабством могут угодить в настоящее.
Опасения, которые черные бедняки с самого начала испытывали относительно истинных целей проекта, быстро множились в последние месяцы 1786 года на фоне широко обсуждавшихся в
печати новостей об отправке осужденных преступников в залив Ботани в Австралии. Американская революция исключила тринадцать колоний из числа мест для ссылки осужденных, заставив британское правительство искать новые способы избавления от нежелательных общественных элементов. Прежде, чем выбор для устройства колонии преступников пал на Австралию, рассматривался также и западный берег Африки, куда некоторых осужденных высылали уже в 1770-х и 1780-х годах. Понятно, почему многие черные бедняки опасались, что станут скорее ссыльными, нежели эмигрантами. В последние месяцы 1786 года из-за этих подозрений и опасений стремительно нарастал разрыв между числом тех, кто принял правительственную «щедрость» и кто согласился подняться на борт транспортных судов Atlantic, Belisarius и Vernon. В январе 1787 года Atlantic и Belisarius перешли из Портсмута в Спитхед, a Vernon присоединился к ним 8 февраля.
К октябрю 1786 года, когда Эквиано оказался вовлеченным в проект, на кораблях находилось еще так мало людей, что дату отплытия пришлось перенести, а излишек припасов продать. Получив в январе 1787 года указание от членов Военно-морской комиссии «распорядиться этими излишками или использовать их наилучшим образом по вашему усмотрению для пользы правительства, ведя добросовестный учет и представляя нам рапорты обо всем, что предпринимается в связи с этим», Эквиано обнаружил, что Ирвин нечист на руку. «Во время деятельности на службе у правительства, – писал он позднее, – я столкнулся с вопиющими злоупотреблениями и пытался бороться с ними, но безуспешно. Приведу в пример лишь один случай из множества подобных. Правительство распорядилось обеспечить всем необходимым (включая так называемые слопсы) 750 человек, однако, поскольку удалось набрать только 426 пассажиров[361], мне было приказано доставить излишние слопсы и прочие вещи на королевский склад в Портсмуте. Когда же я потребовал у агента выдать их мне для этой цели, оказалось, что они никогда не приобретались, хотя и оплачены правительством» (323). Однако куда хуже, по его словам, было то, как Ирвин обращался с бедняками: «Но и это еще не все, не только правительство становилось жертвой растратчиков, черные бедняки страдали от них неизмеримо больше. Помещения для их обитания находились в отвратительном состоянии, во многих не хватало спальных мест, недоставало одежды и иных принадлежностей» (324).
Эквиано очень серьезно отнесся к назначению представителем правительства – возможно, чересчур серьезно. Он возражал против закупки Ирвином по просьбе переселенцев «чая, сахара и прочих предметов первой необходимости для женщин и детей», а также против того, что на борт были взяты «несколько пассажиров вопреки полученным мною инструкциям», хотя это, скорее всего, были белые ремесленники, чьи навыки могли пригодиться переселенцам.[362] Не удовлетворившись ответом Ирвина на собственные претензии и на жалобы поселенцев, Эквиано «в феврале 1787 года обратился за содействием к Томасу Боулдену Томпсону, коммандеру Nautilus, 16-пушечного шлюпа, месяцем ранее выделенного Королевским флотом для сопровождения поселенцев в Африку. Эквиано «даже привлек капитана свидетелем обмана и злоупотреблений» и «сообщил заседателям Военно-морского комитета о действиях агента», а также уведомил председателя комитета Сэмюэла Хора (325). Однако жалобы привели лишь к его собственной отставке 24 марта.
Одним из поводов к увольнению Эквиано послужило письмо Томпсона в Военно-морской комитет от 21 марта 1787 года с жалобой на «поведение мистера Густава Васы, который с самого начала своей деятельности на посту комиссара проявлял несговорчивость и неприязнь, прибегая ко всем средствам, чтобы сеять смуту среди чернокожих, и я убежден, что если не принять определенные меры, дабы унять его мятежный дух, это губительно отразится на мире в поселении и подвергнет опасности тех, кому доверено управление им». В том же письме Томпсон выражал недовольство и действиями Ирвина.[363] Похожие обвинения в отношении Эквиано появились в Morning Herald от 29 декабря 1786 года. О вредном для дела поведении «мистера Васы и еще двух или трех беспокойных лиц» неодобрительно отозвался и Шарп в письме брату от 23 июня 1787 года.[364]
Эквиано и Ирвин оба допускали ошибки. Пересечение сфер административной ответственности, вероятно, сделало конфликт неизбежным.[365] Недостаток их организаторских способностей наложился на очевидное столкновение амбиций, однажды между ними даже разгорелось мелочное состязание, кто получит больше полотна для своей палатки. Следовало бы указать им обоим на необходимость более расторопно исполнять свои обязанности. Эквиано допустил ряд серьезных промахов: неаккуратно вел списки переселенцев, отсылал их не в те департаменты и не успел погрузить вооружение и боеприпасы на одно из судов до перехода из Темзы в Спитхед. Этих ошибок, по-видимому, хватило для отставки, неизбежность которой назрела, когда его неспособность сработаться с Ирвином стала очевидной для всех. Историк проекта переселения черных бедняков разумно предполагает, что причина, по которой в отставку отправили Эквиано, а не Ирвина, который тоже допускал ошибки, состояла в том, что комиссара назначили лорд Миддлтон и члены Военно-морского комитета, в то время как управляющего выбрали сами переселенцы.[366] Но Эквиано не принял отставку смиренно.
Вопреки мнению некоторых историков, не так много имеется свидетельств в поддержку точки зрения, согласно которой увольнение Эквиано было связан с его расой.[367] Сперва Эквиано в письме в Public Advertiser от 18 июня 1788 года винил в своей отставке Ирвина, доктора Карри, преподобного Фрейзера и Хора. Позднее он предположил, что Хор и Ирвин действовали сообща, чтобы ввести правительство в заблуждение и устранить Эквиано: «Но вскоре моей отставки… добился приятель [Ирвина], банкир из Сити, вероятно, его торговый партнер» (342). В письме к Кугоано от 24 марта 1787 года, напечатанном в Public Advertiser 4 апреля, Эквиано звучит так же раздраженно, как
