Он не рассказывает, когда именно свершился его переход от приятия рабства и работорговли к их осуждению. Он лично испытал рабство и наблюдал его в Африке, Вест-Индии, на Королевском флоте, в Англии, Северной Америке и Средиземноморье. В конце концов он стал неплохим экспертом по рабовладению, обнаружив, что некоторые его разновидности, как в Вест-Индии и на Глубоком юге[377] Америки, хуже прочих. Он также пришел к пониманию, что до тех пор, пока где-либо существует рабство, свободный чернокожий не может ощущать себя в полной безопасности. Мало того, он убедился, что от порабощения не застрахован никто. Во время Семилетней войны их корабль участвовал в обмене пленными: «Среди доставленных из Байонны были два джентльмена, побывавших в Вест-Индии, где продавали рабов. Они рассказывали, что как-то раз подделали купчую и продали двух белых португальцев вместе с прочими рабами» (140). В Италии и Турции он встречал белых, с которыми обращались, как с рабами. И хотя до 1780-х годов Эквиано время от времени высказывался за улучшение условий трансатлантической работорговли и содержания рабов, но никогда не призывал ни к ее отмене, ни к их освобождению.
На отношение Эквиано к рабству несомненно повлияло знакомство с Грэнвиллом Шарпом, общение с которым длилось долгие годы. В 1774 году он обращался к нему за помощью, пытаясь спасти Джона Энниса от незаконного возвращения в Вест-Индию, но тот случай еще воспринимался им как единичное явление. Рабство было несправедливостью для Энниса, однако Эквиано не видел в нем всеобщей несправедливости. В 1776 он более, чем охотно, принял участие в эксперименте Ирвинга с плантацией, полностью зависящей от рабского труда, и даже гордился тем, как разумно отбирал рабов и как милосердно с ними обращался. Место управляющего он оставил вовсе не оттого, что испытывал сомнения в допустимости рабства или работорговли, а из-за неприятия образа жизни, который вели свободные служащие плантации. И даже испрашивая в 1774 году у епископа Лондона миссионерское назначение в Африку, среди своих мотивов он не называет борьбу против рабства.
Первый случай, когда Эквиано выразил неприятие работорговли, остался в «Удивительном повествовании» без упоминания. 19 марта 1783 года Шарп записал в дневнике, что «Густав Васа, негр, обратился ко мне по поводу 130 негров, живыми выброшенных в море».[378] Вероятно, Эквиано принес Шарпу номер Morning Chronicle, and London Advertiser от 18 марта с сообщением о недавнем судебном слушании по одному из самых громких злодеяний в истории работорговли.[379] Невольничий корабль Zong отплыл 18 августа 1781 года из Кейп-Коста (современная Гана) под командованием Люка Коллингвуда с экипажем из 17 человек, взяв курс на Ямайку и имея на борту 442 африканских раба. Судно было перегружено, экипаж недостаточен, а капитан неопытен. Для Коллингвуда это был первый в жизни рейс в качестве капитана, прежде же он служил врачом на невольничьем корабле Williams, владельцы которого в марте того года выкупили голландский Zong (прежде называвшийся Zorg – голл. забота) у английского капера, захватившего его у берегов Африки месяцем ранее (шла Четвертая Англо-голландская война). На судне уже тогда находились 244 раба, а за время стоянки к ним добавилось еще около двухсот. Команду Зонга сформировали, забрав часть матросов с Williams и наняв в Кейп-Косте, однако в итоге на члена экипажа приходилось 23 раба (обычно 9-10), а на регистровую тонну судна – 4.3 раба (обычно около 1.6, но и при этом рабы находились в чудовищной тесноте). В море Коллингвуд из-за болезни передал командование старшему помощнику Джеймсу Келсаллу, также перешедшему с Williams, однако 14 ноября отстранил его от командования из-за размолвки. По некоторым данным, судном в дальнейшем командовал пассажир Роберт Стаббс, за 30 лет до этого служивший капитаном невольничьего судна.
Из-за неопытности офицеров и недостатка рабочих рук плавание до Вест-Индии заняло на 3 недели больше обычного, и к середине ноября, когда судно сделало последнюю остановку на Сент-Киттсе для пополнения запасов воды, погибли уже 7 членов экипажа и более 60 африканцев, а многие из оставшихся болели (половина из них находилась в стесненных условиях корабля с февраля). До Ямайки оставалось две недели ходу, и, хотя бочки с водой текли, ее должно было хватить. Однако, завидев 27 ноября Ямайку, они приняли ее за французскую Эспаньолу, которую к тому времени уже прошли. Ошибку поняли только через два дня. На возвращение против ветра и течения, при мизерном экипаже, требовалось несколько недель, а вода была уже на исходе. 29 ноября Коллингвуд объявил, что если африканцы умрут от «естественных» причин, судовладельцам (и ему самому) придется принять все убытки на себя, но если бы их пришлось выкинуть за борт ради спасения команды и остальной части «груза», страховая компания была бы обязана покрыть ущерб. Коллингвуду тем проще было выдвинуть такое предложение, что в его прежние обязанности судового врача входил осмотр поступающих с берега рабов, и тех, кто не подходил для продажи в Вест-Индии, убивали. Несмотря на возражения Келсалла, давшего впоследствии показания против него, в тот же день за борт живыми вышвырнули 54 женщины и ребенка (наименее ценных рабов), 1 декабря еще 42 мужчины и через несколько дней еще около 40 рабов – всего, по разным данным, от 133 до 150 человек. При этом из судового журнала следовало, что к моменту убийства третьей партии еще оставалось 200 галлонов воды, а к приходу на Ямайку 22 декабря – 420 галлонов[380]. Мало того, Келсалл свидетельствовал, что последнюю партию выбросили за борт после прошедшего сильного дождя.
Страховщики оспорили законность требования судовладельцев, ливерпульского банкира Уильяма Грегсона с партнерами, подозревая, что капитан (умерший спустя несколько дней после прихода на Ямайку) мог намеренно пройти мимо острова, чтобы затянуть рейс и тем оправдать необходимость уничтожения части «груза», поскольку за больных и ослабших рабов удалось бы выручить много меньше страховой суммы. Однако суд, согласившись, что убийство рабов было необходимо для спасения команды и остальных рабов, а также для предотвращения бунта на борту, принял решение в пользу судовладельцев и присудил по тридцать фунтов за каждого убитого – лишь немногим меньше средней цены здорового раба на невольничьем рынке Вест-Индии. Страховщики платить отказались, и дело перешло в Суд королевской скамьи для нового рассмотрения, однако его решение не было записано, и получили ли владельцы компенсацию, неизвестно. Грэнвилл Шарп пытался преследовать оставшихся убийц в Адмиралтейском суде (разбиравшем дела о морском разбое), однако никакого обвинения им так и не было предъявлено.
В 1781 году бойня на Зонге осталась не замеченной публикой, не привлекла она особого
