внимания и в начале 1783 года, когда о ней заговорили в прессе в связи судебным разбирательством. Рабство и работорговля еще только начинали превращаться в ведущую общественную тему. До 1760-х годов такие публикации были скорее случайными, чем систематическими, лишь с краткими всплесками, как в начале 1730-х, и, хотя отдельные нападки на работорговлю или сам институт рабства появлялись в печати еще с конца семнадцатого века, то были не связанные друг с другом публикации. И лишь мало-помалу критики работорговли начинали ссылаться на более ранние публикации. Так, в 1760 году автор, скрывшийся за псевдонимом Дж. Филмор, выпустил «Два диалога о торговле людьми», беседу, где Филмор убеждает работорговца Олкрафта[381], что рабство – это зло. В доказательство Филмор цитирует «рассказ Снелгрейва о Гвинее», рисующий счастливую жизнь африканцев в родной стране, а также «Путешествие на острова Мадейра, Барбадос, Невис, Сент-Кристфер и Ямайку…» сэра Ганса Слоуна, рассказывающего о наказаниях, которым подвергаются рабы в Вест-Индии.[382] Филмор привлекает множество источников и аргументов, к которым в 1780-х годах станут обращаться аболиционисты, отстаивая концепцию моногенеза (согласно которой все люди происходят от общих предков) и равенство черных и белых и указывая на вытекающую из этого аморальность работорговли. Однако нет свидетельств, что его работа привлекла в то время внимание публики.
«Два диалога о торговле людьми» все-таки нашли своего читателя, когда аболиционист-квакер Энтони Бенезет впервые включил выдержки из них в «Краткое сообщение о части Африки, населенной неграми», опубликованное в Филадельфии в 1762 году. Бенезет олицетворял трансатлантическую природу англо-американского культурного и публицистического сообщества восемнадцатого века. Одна из его ранних работ, «Заметки о порабощении, ввозе и продаже негров. С касающимися этого предмета выдержками из Лондонских посланий годового собрания текущего года»,[383] вышла в Джермантауне, Пенсильвания, в 1759 году. Как следует из названия, «Наблюдения» виделись частью диалога с лондонскими квакерами о работорговле, но появились в слишком глухой провинции, чтобы вызвать какой-либо отклик. Больше такой ошибки Бенезет не допускал, печатаясь в Филадельфии и Лондоне и охватывая намного более широкую аудиторию, чем узкий круг провинциальных квакеров. В последующих публикациях он цитировал или упоминал более ранние антирабовладельческие работы других авторов, тем самым вводя их в общественный оборот по обе стороны Атлантики. Будучи в сущности хронологическими обзорами сообщений европейцев об Африке и работорговле, его работы позволили из отдельных ранних отчетов выстроить систему аргументации, легко доступную читателю конца восемнадцатого века. Благодаря Бенезету противникам работорговли больше не было нужды обращаться к первоисточникам для подыскания цитат, которые после него столь часто повторялись, что стали общим местом. С 1780-х годов ссылки на авторитет Бенезета и цитирование его работ стали обычным приемом, указывающим на вовлеченность автора в разрастающееся движение за отмену африканской работорговли.
Работы Бенезета являют пример менее публичных методов борьбы и иллюстрируют ведущую роль американских квакеров в зарождении и продвижении аболиционизма. Но никакая американская оппозиция африканской работорговле не могла бы рассчитывать на успех, не заручившись поддержкой народа Британии, крупнейшей работорговой страны. 28 мая 1763 года пенсильванец Бенезет обратился с письмом к знакомому английскому квакеру доктору Джону Фозергиллу, будущему спонсору Джона Смитмена, с просьбой взяться за «предмет, вызывающий глубокую озабоченность у многих добропорядочных людей этой части мира, который если и получит когда-нибудь должное рассмотрение, то именно в вашей среде; я разумею торговлю неграми». Десятью годами позднее Бенезет побудил Фозергилла оказать помощь американским собратьям-квакерам, «предпринимающих все, что только в их силах, дабы привлечь внимание правительства к прискорбной несправедливости и великой опасности, проистекающей из продолжения работорговли».[384]
Пройдет еще десять лет, прежде чем благодаря Американской революции движение аболиционизма получит новую поддержку в Британии. Согласно историку Линде Колли, «проигранная в Америке война… не столько привела к резкому изменению отношения Британии к работорговле, сколько трансформировала уже существующую озабоченность в конкретные действия.[385] По существу, послевоенное аболиционистское движение началась тогда, когда перестали действовать аргументы Мэнсфилда из решения 1772 года. Если бы в 1770-х годах между североамериканскими колониями и Британией не вспыхнули военные действия, вопрос о запрете работорговли не смог бы привлечь такого большого внимания. Обе стороны в порожденных Мэнсфилдом дебатах опубликовали в 1772 и 1773 годах более десятка работ по этому вопросу.[386] Достижения британских аболиционистов за предвоенный период описаны в «Мыслях о рабстве» Джона Уэсли.
В 1774 году Уэсли не видел еще никакого решения проблемы колониального рабства, поскольку правительство было занято только событиями в Северной Америке. Он мог лишь высказать сожаление, что «от обращения к парламенту сейчас не было бы ни малейшей пользы. Он поглощен столь многими вопросами, кажущимися более важными, что навряд ли сему предмету будет уделено особое внимание».[387] Но Американская революция замедлила движение аболиционизма лишь для того, чтобы потом его ускорить. На деле, вызванный революцией крах африканской работорговли показал, что британская экономика могла обойтись и без нее. Но что еще важнее, унижение от потери колоний привело нацию к своего рода духовному поиску причины, по которой Провидение отвернулось от Британии. Какой национальный грех мог повлечь такое возмездие? Одним из очевидных объяснений было доминирующее положение Британии в работорговле. Накануне Американской революции Шарп предупреждал своих сограждан-британцев, что терпимость по отношению к рабству – «позор нации, и со временем может превратиться в большую опасность для нее».[388] Британцы издавна гордились своим свободолюбием, но оказалось, что военное поражение оправдывает претензии американских мятежников на звание истинных защитников свободы, пусть даже они и отказывали в равных правах своим черным соотечественникам. В проекте Декларации независимости Томас Джефферсон винил Георга III во втягивании американцев в торговлю рабами. Толки в североамериканских колониях о запрещении трансатлантической работорговли вскоре воплотились в конституции новых Соединенных Штатов. В 1808 году рабовладельцы-южане согласились на требование североамериканских аболиционистов покончить с работорговлей, хотя и потому лишь, что рождаемость среди рабов-креолов была достаточной для их воспроизводства, а подвоз новых рабов, по их мнению, сбивал бы цены на местных. Даже радикально настроенный Кугоано признавал в 1787 году, что в некоторых бывших колониях делались определенные шаги для расширения свобод людей африканского происхождения. Британия проиграла войну, а теперь у американцев вдобавок появилось еще и моральное превосходство.
Отчасти под давлением филадельфийских квакеров, призвавших в 1782 году британских единоверцев выступить против работорговли, лондонская община в 1783 году организовала для обсуждения этого вопроса комитет из двадцати трех человек. Среди членов комитета были и международный книготорговец Джеймс Филлипс, и банкир Сэмюэл Хор, вскоре ставший врагом Эквиано из-за проекта переселения черных бедняков. В 1783 году Филлипс опубликовал «Выдержки из протоколов
