Пройдя дальше, я опустился возле остова МК-3. Кровотечение было слишком обильным, остановить его у наноботов не получилось. Требовался медик, да вряд ли среди выживших такие имелись. Из пустоты рядом появилась Эмма, откуда-то доставшая тёмно-синий полицейский плащ. Я невольно улыбнулся, позволяя ей укутать меня синтетической тканью. Следом в ход пошёл эластичный бинт, шприц с алой маркировкой и пара пощёчин, чтобы я не вырубился в процессе лечения. Получив свежий запас наноботов, моя система потихоньку начала направлять силы на исцеление, а руки девушки, отрывавшие от прочного бинта целые ленты, только помогли ей.
— Жить будешь, — хмыкнула Эмма, в конце осторожно проведя ладонью по моей щеке. Чёрт, давно пора было побриться. — Молодец, что выбрался. Ещё немного, и я сама бы побежала за тобой.
— Спасибо, — поблагодарил я её, а затем потянулся к пистолету, кое-как вытянув его с поясной кобуры. — Те, кто летит к нам, попросят вот это…
— Чего? — не поняла меня девушка. — Рей говорит, это армия. Я попробую договориться, но шансов у нас мало. Лучше приготовиться к бою.
— Нет… — помотал я головой, всё ещё держа пистолет в забинтованных руках. — Посмотри наверх, Эмма. Там всего один трансортник штурмового типа. Люди, что сидят в нём, хотят забрать мой пистолет. Отдай его им… И они выполнят любую просьбу. Это… Закон…
— Джон, мальчик мой, ты бы к психологу сходил, что ли, — со вздохом подошла Барбара, похлопав меня по плечу. — Такую ахинею несёшь, да ещё и так уверенно… Не будь я шпионкой, поверила б!
— Я серьёзен, — напряг я мышцы, чтобы встать. Саднило и болело буквально всё, что могло саднить и болеть. Палец тыкнул в небо. — Глядите.
Повинуясь спонтанному порыву, девушка и бабуля подняли взгляд в небеса. Там, уже освещённый огнями города, медленно спускался четырёхдвижковый ви-четыре. Серебристо-серый, без опознавательных знаков полиции или армии. Видеть его в очередной раз спустя столько лет было так… Это люди называют ностальгией, да? Когда что-то тёплое разливается в груди, и на уровне подсознания всплывает мысль о том, что всё теперь будет замечательно. Ещё лучше. Ещё светлей, чем было.
— Что это такое? — разноцветные глаза Барбары пожирали опустившуюся махину. А оттуда, по спущенному маленькому трапу, уже выбегали люди в обычной гражданской одежде. Кофты, джинсы, футболки. Один из них, увидев среди андроидов, наёмников и прочих выживших меня, быстрым шагом направился вперёд. — Они невооружены, но предчувствие говорит мне, что с этими ребятами лучше не шутить.
— Согласна, — напряжённо протянула Эмма, отходя в сторону, чтобы уступить место мужчине с короткой рыжей причёской и покрытым татуировками лицом. Он, улыбнувшись, согнулся в поклоне. — Что всё это значит? Кто вы такие?
— А… — замер Самурай, зацепив равнодушным взглядом девушку. — Вероятно, это станет для тебя чем-то шокирующим, Эмма, но я — просто друг.
— Просто друг… — явно не поверила ему андроид, покачав головой. Поняв, что вышедшие из ви-четыре люди не представляют угрозы, товарищи вернулись к перевязыванию ран. Только Эмма с Барбарой остались, чтобы послушать.
— Забирайте Five-Seven, — бросил я, протянув пистолет мужчине. — Я больше в нём не нуждаюсь.
— Знаешь, когда я только узнал о четвёртой директиве, мне стало даже немного страшно, — произнёс он. — Вдруг ты и правда пойдёшь за мной. Поэтому пришлось быстренько убежать подальше, чтобы Президент отправился искать меня сам.
— Хватит разговоров, — отрезал я. — Бери то, за чем пришёл, и вали. Дай мне отдохнуть уже, чёрт возьми.
— Ладно, ладно, Виселица, — хмыкнул мужчина, вынимая из дрожавших рук оружие. — Твоё желание я и так понял.
— Кто вы такие?! — не выдержав, возмутилась бабуля, но Самурай и не думал поменяться в лице.
— Безликие души, — ответил он, засунув пистолет в карман синтетических синих джинсов. Эти слова заставили Эмму вздрогнуть, а бабушку — опустить челюсть. — Нам ещё монумент посвящён, в центре столицы стоит. Видели, может, уважаемая?
— Вы же просто сказка! — округлив разноцветные глаза, выпалила Барбара.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— Нет, я же вот, живой, — хохотнул мужчина. — Мы всегда были, уважаемая. Солдаты, которых сочли погибшими, пропавшими без вести, погребёнными под завалами, сожжёнными заживо, взорванными на минных полях… Мы — манифест настрадавшихся людей, выполнивших свой долг. Не знаю, кто пустил слух, что мы собрали секретную организацию, чтобы помогать своим… Но, раз уж собрали — значит, надо делать то, зачем собрали. Так я думаю! — ещё раз развёл губы в улыбке Самурай. — Именно мы в своё время разработали именное оружие, для лучших из лучших бойцов передовой. Пришлось протолкнуть его через того же Президента, но овчинка стоила выделки. Ого, семьдесят четыре выстрела! Настрелял ты, Джон…
— Он послужил мне верой и правдой, — кивнул я на торчавшую из его кармана серебристую рукоять. — Спасибо вам, ребята.
— О-кей, — цокнул мужчина, пожав мою руку. — С армией мы договоримся, но дальше сами, хорошо? Примирение людей и разумных машин — вещь сложная, так что желаю удачи.
— Обязательно, — подтвердил я. — И… Мне жаль остальных.
— Четвёртый-то отдел? — уточнил Самурай. — Да не, всё ништяк. Все знали, на что подписывались. Ну, ладно… Покеда, Виселица. Когда-нибудь ещё свидимся.
— Ага, — улыбнулся я, глядя как мужчина, развернувшись, удаляется к транспортнику. Его товарищи, докурив сигареты, побросали окурки и погрузились вместе с ним. — Вот и поговорили…
— Теперь… Что теперь? — спросила Эмма, посмотрев мне в глаза.
— А теперь всё будет хорошо.
Протянул я, улыбаясь девушке, которую любил больше жизни.
Прошлое. Эпилог
Шёл… Дождь, кажется.
Да, именно он.
Косые струи хлестали по чёрным синтетическим зонтам, собравшимся на небольшом пятачке возле выложенной серым гравием дороги. Вдаль, к горизонту, убегали однообразные белые, серые сейчас, прямоугольники могил. Редко можно было встретить, гуляя среди них, хоть одну с полным именем, фамилией, годом службы и подписью. Многие солдаты и не лежали вовсе там, в земле, в гробах. Пустые они были, те могилы. Самые свежие стояли ближе всех, их совсем недавно закопали. Без священников, конечно, никто не хотел видеть на этих похоронах служителей Машинного Бога. Мы стояли, глядя сверху вниз на тёмные мокрые прямоугольники, и из-под закрытых от безумной боли глаз катились крупные слёзы, падая на землю, на гравий, сливаясь с дождём.
Было очень холодно. Зима всё-таки на дворе, а уж вне городских стен было как-то странно не увидеть здесь снег, скрывший бы могилы, спрятавший бы их своим белым одеялом. Но его не обнаружилось. Казалось, словно плакали сами небеса, низвергаясь на твердь, по которой шли люди, мощным потоком. Я поёжился, вынимая сигарету. Стоявшие рядом полицейские, патрульные и инспекторы, и вояки, в тёмно-зелёной парадной униформе, поддержали мой жест, синхронно вынув свежие табачные полоски. Это традиция — провожать мертвецов последней сигаретой. Одновременно щёлкнули и загудели десятки зажигалок, подпалив сырую траву.
Дым обжёг горло, а затем и лёгкие. Такой тёплый, успокаивающий. Спите спокойно, друзья.
— Спи спокойно, Пётр Василич, — произнёс я, затянувшись вновь.
Следом отовсюду послышались такие же слова прощания. Каждый называл своё имя, иногда они повторялись, а иногда сливались в единый гул. Каждый благодарил ушедших, отдавших свои жизни, дабы наши могли продолжаться. Дабы мы могли идти вперёд, не оглядываясь назад. Лишь раз было разрешено приехать на кладбище, на огромное кладбище, посвящённое солдатам. Не обязательно тем, кто когда-то сражался на войне. Но обязательно тем, кто погиб, чтобы жил кто-то ещё. Мы курили, глядя на могилы, втягивая ароматный натуральный табак, выпуская чёрный дым в серое небо и к серым могилам. Ближе всех, встав со мной в одну линейку, стояли члены четвёртого отдела. В одинаковой строгой чёрной одежде с белым низом и чёрных туфлях, с одинаковыми чёрными зонтами и с одинаковыми сигаретами в руках. Мы были обязаны не допустить подобной истории, но мы взяли и не справились.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
