его в этом бушлате — но, конечно, это тот самый бушлат, который я ему
147
-
148-
подарил? Хм! А теперь скажи мне, Паткендл: что случилось с моим доктором?
— Я... я понятия не имею, сэр.
— Чедфеллоу исчез, — объявил Исик. — Обычно он писал мне каждую
неделю или две, но прошло уже почти шесть. В его последнем письме говорилось, что он забронировал билет на « Эниэль» до Соррофрана, где он должен был сесть на
этот корабль. Я полагаю, ты служил на « Эниэле».
Он умен, подумал Пазел. Кто же ему это сказал?
— Ты видел его, мальчик? Говорил с ним?
Пазел кивнул.
— Хорошо, и что он сказал? Выкладывай!
— Мы говорили о « Чатранде», сэр, — осторожно сказал Пазел. — И о
последней войне с Мзитрином. Вы были на той войне, сэр?
— Конечно. Продолжай.
Пазел заколебался. Чедфеллоу говорил с ним в глубокой тайне. Они с Исиком
были старыми друзьями, и, возможно, доктор надеялся, что Пазел передаст
сообщение — можно ли быть уверенным в этом?
— Он... намекал на кое-что, Ваше превосходительство. Например, что
« Чатранд» направляется в земли Мзитрина.
— Ну, так оно и есть — в Симджу, прямо на границу их империи.
— Извините, сэр: не близко, а внутрь Мзитрина. Я думаю, именно это он и
имел в виду.
Исик пристально посмотрел на Герцила, затем снова на Пазела.
— Ты, должно быть, не расслышал.
— Только не он, — прорычала Таша. — У мистера Паткендла очень острый
слух.
Исик громко рассмеялся.
— Ты ей нравишься. Разве не заметно? — Затем, внезапно, он вздрогнул и
поднес руки к вискам.
Таша бросилась к нему.
— Прахба, — сказала она, сжимая его руку. — Они становятся хуже?
— Со мной все в порядке, — проворчал он. — И, когда мы сойдем на берег в
Трессек Тарне, мне будет еще лучше.
Пазел предположил, что Исик намеревался посетить знаменитые минеральные
ванны Трессек Тарна; говорили, что они излечивают всевозможные болезни. Но что
с ним было не так? С первого взгляда можно было сказать, что он страдал не только
от головных болей.
Исик улыбнулся дочери.
— У тебя сильная рука, — сказал он. — Ты будешь достойно представлять
нашу империю в новую эпоху мира. А теперь иди сюда, Паткендл. Мне нужно кое-что сказать.
Пазел неуверенно шагнул вперед, и адмирал положил руку ему на плечо.
— Мы сожгли твой город, — сказал он. — Ужасный поступок, и судьба
148
-
149-
отплатила мне той же монетой — я тоже горю, с лихорадкой мозга, которая
никогда полностью не утихает. Но знай: император приказал мне нечто намного
худшее. Я должен был не просто сжечь город Ормаэл, но и сравнять его с землей, сбросить его краеугольный камень в море, наполнить его колодцы трупами, вспахать его поля солью. Император не думал, что мы сможем удержать Ормаэл, так далеко от сердца Арквала, так близко к королям Мзитрина. Поэтому он хотел
пустошь: то, что ни один враг никогда не сможет вернуть.
Я собирался превратить его в руины. Я плыл туда с такой целью, полагая, что
от этого зависит безопасность Арквала. Но когда я приехал и увидел гордый
молодой Ормаэл, прекрасный, как легендарный Длимик, я не смог.
Он сделал паузу, потирая костяшки пальцев. Таша выжидающе посмотрела на
Пазела, и Пазелу захотелось выскочить из комнаты. Чего они хотели? Чтобы их
поблагодарили?
— А если бы я ничего не сделал? — сказал наконец Исик. — Ты знаешь, что
бы тогда произошло? Меня бы посадили в тюрьму, мою консорт отдали бы другому
мужчине, мою дочь — боги знают кому. И твой город все равно залили бы кровью.
На самом деле, чтобы посмотреть, как выполнена работа, Его Величество послал
бы одного из своих турахов, их генерала. Я сделал самое лучшее, что мог: убил не
всех и забрал Ормаэл для империи, раненым, но живым.
— Тела, сваленные в кучу на площади Дарли, не выглядели ранеными, —
пробормотал Пазел.
— Молчать! — рявкнул Герцил, когда у Исика от изумления отвисла челюсть.
Наставник Таши прыгнул вперед, чтобы схватить Пазела за руку. — Придержи
свой язык, негодяй! Как ты думаешь, с кем ты разговариваешь? Ваше
превосходительство, тысяча извинений! Я удалю его немедленно — или после его
нижайших извинений, если таково будет ваше желание.
Когда Герцил замолчал, Пазел увидел, что посол в ярости: лицо красное, рот
дрожит. Сколько времени прошло с тех пор, как кто-то осмеливался противоречить
ему? Прислонившись спиной к стене, Таша смотрела на него широко раскрытыми
глазами: хорошо это или плохо, но Пазел снова произвел на нее впечатление.
Исик потер виски обеими руками.
— Мне больше интересно знать, захочет ли сам мальчик извиниться, — сказал
он.
Пазел молча смотрел на него, вспоминая мух и запах крови. Герцил яростно
сжал его руку.
Пазел все еще колебался — а потом стало слишком поздно.
