вытянуться. — За время моей вахты никаких… эээ…
— Беее! — передразнил рыцарь и добавил, обернувшись уже ко мне: -
Вот с такими болванами приходится оборонять город. Разъелись тут за
толстыми стенами, настоящего боя не нюхали…
Где-то я недавно слышал такую фразу. Ах, да — ее говорил тесть
искалеченного трактирщика, имея в виду Комплен…
Мы подошли к краю площадки, дабы полюбоваться обещанным видом.
Эвьет, правда, пришлось приподниматься на цыпочки, чтобы смотреть поверх
зубцов, но красота открывшейся панорамы стоила мелких неудобств. Желтые
и зеленые травы образовывали причудливо переплетавшиеся полосы и узоры;
ветер гонял по ним лоснящиеся волны и нес округлые тени редких облаков;
там и сям щедрыми мазками разбросаны были белые, желтые, сиреневые
пятна, слагавшиеся из множества полевых цветов; курчавились
темно-зелеными гривами рощи и перелески; вились, уводя неведомо куда,
дороги и тропинки, похожие на застывшие речки, а вдали искрилась золотом
на солнце и настоящая река… Видны были отсюда и деревенские домики,
гроздьями нанизанные на нити дорог и почти не портившие общей картины.
Затем я заметил облако пыли, ползущее по дороге, вливавшейся в
городские ворота с севера. В этом облаке растянулась длинной змеей
скакавшая к Лемьежу кавалерийская колонна; редкими чешуйками
поблескивали на солнце щиты и доспехи. Никакого флага не было видно.
Всадников заметили и на других башнях. Послышались крики, затем -
частые немелодичные удары тревожного колокола. Контрени, впрочем, хранил
спокойствие. Наша башня находилась в восточной части стены, так что,
очевидно, защита северных ворот не входила в прямые обязанности
направленных сюда солдат — но, похоже, дело было не только в этом.
— По-вашему, это йорлингисты? — осведомилась Эвьет, придав голосу
нужный оттенок испуга.
— Нет, — уверенно покачал головой рыцарь, — их не больше сотни, нет
никакого смысла… Мне кажется, это те, с кем мы встретились позавчера.
Не успевшие переправиться через мост. Потому и флага нет, он остался у
Левирта. А может, это другие, вырвавшиеся из той же ловушки.
Он оказался прав. Вскоре после того, как голова колонны скрылась от
нас за северной стеной, колокол смолк, и прозвучал трубный сигнал отбоя
тревоги. Я снова устремил взгляд на восток и теперь увидел кое-что
новое.
Из-за горизонта сразу в двух местах косо тянулся в небо черный дым.
Источники его находились очень далеко, в десятках миль от нас — но
все-таки, по всей видимости, ближе, чем пограничная река.
— Так, — констатировал Контрени, глядя в ту же сторону. — Началось.
Затем он обернулся к часовому: — Ступай доложи, потом вернешься на
пост, если не получишь другого приказа. И смотри в оба, расслабуха
кончилась.
Эвьет, как ни в чем не бывало, любовалась пейзажем, и, вероятно,
дым пожаров, свидетельствовавший о наступлении львиных войск, радовал ее
не меньше, чем красоты природы. А может, ей просто хотелось потянуть
время, чтобы солдат ушел как можно дальше. Контрени некоторое время
вежливо ждал, затем все же потерял терпение:
— Нам пора спускаться.
— А, сейчас, — словно бы очнулась Эвелина. — Я только еще взгляну
на город, — и она пересекла площадку, направляясь к зубцам внутренней
стороны. Я последовал за ней.
Отсюда был хорошо виден весь Лемьеж. Очерченный резким овальным
контуром крепостной стены, словно повязкой, удерживающей челюсть трупа,
город походил на огромное лицо — серое, старое, уродливое, изрезанное
вдоль и поперек глубокими морщинами и шрамами улиц и переулков.
Островерхие церкви торчали над кривыми рядами крыш, словно гигантские
конические бородавки. Я даже различил два глаза — две центральные
площади, на одной из которых возвышалась ратуша, а на другой — главный
городской собор: два угрюмых тяжеловесных здания, призванных, несмотря
на все усилия резчиков по камню, не столько радовать глаз, сколько
подавлять и внушать трепет перед светской и духовной властью. Я заметил
черные пятнышки ворон, по-хозяйски сидевших на крестах собора. Вытянутая
рыночная площадь в южной части города, в два ряда заставленная
прилавками и повозками приехавших с товаром селян, походила на рот,
полный гнилых зубов. Люди, копошившиеся в складках улиц, напоминали
бледных вшей. Отсюда, сверху, особенно хорошо было видно, как дым,
тянущийся из многочисленных труб — где белесый, где серый и
полупрозрачный, где темный и жирный — сливается над городом в единое
грязное марево. Спускаться туда снова хотелось не больше, чем окунаться
в болото.
Но делать было нечего. Мы снова полезли в люк, следуя в прежнем
порядке. Однако, когда мы спустились до уровня стены, Контрени отправил
солдата в караулку к его товарищам, и на стену мы вышли втроем.
Здесь по-прежнему никого не было. Новая тревога пока не успела
подняться, да и враг, жегший грифонские селения, еще оставался во многих
часах пути от Лемьежа. Мы в молчании шагали прочь от башни. Наконец,
когда было пройдено где-то две пятых пути, Эвьет вдруг остановилась,
шагнула к внутреннему краю стены и с неподдельным удивлением спросила:
"Что это?"
Контрени обернулся.
— Где?
— Вон! — девочка сделала еще шаг в сторону пропасти, остановившись
у самой кромки и указывая пальцем куда-то в направлении центра города. -
Вон там, на крыше!
— Да где же? — рыцарь подошел к ней, всматриваясь в даль. — Ничего
необычного не вижу. Вы видите, господин барон?
— Да не здесь, правее! — нетерпеливо перебила Эвелина. — Вон он, в
тени высокой трубы!
— Кто? — Контрени даже слегка наклонился вперед, тщетно пытаясь
разобрать, что же ему показывают.
В мгновение ока Эвьет легким кошачьим движением оказалась у него за
спиной. Она даже подняла руки перед толчком, но в последний момент,
верная нашему уговору, бросила быстрый взгляд на меня. И я уже готов был
кивнуть, но в тот же самый миг, пока Эвьет смотрела на меня, из башни, к
которой мы направлялись, вышел какой-то солдат. Я едва успел остановить
свой кивок и схватить Эвелину за руку. Ее лицо исказила гримаса досады,
однако она тут же совладала с собой и — я разжал пальцы — столь же
неслышно скользнула на прежнее место за миг до того, как Контрени
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
