— Я поговорю с ним и объясню, что он должен вести себя более решительно.
— Ах, нет! — округлила глаза служанка. — Я не хочу, чтобы Ринальдо изменял жене. Он любит ее… это разобьет ей сердце!
— Только дурак будет рассказывать жене о красотках, которым он присовывает на досуге. Переспал здесь, переспал там. Такова природа мужчины. Нам нравится покорять. А вершина, покоренная однажды, теряет свою привлекательность.
— Зачем же тогда люди женятся, господин? — спросила девушка, рассеянно накручивая на палец темный локон.
Верхние пуговицы платья она так и не застегнула, и Ливий проследил взглядом за золотой цепочкой маленького медальона, опускавшейся на грудь.
— Должно быть, их возбуждает узаконенный секс. У каждого свои странности. Мне надоел этот разговор. Снимай платье и иди сюда. Я слишком долго спал в одиночестве. Принеси фруктов и вина, мы выпьем и перекусим, а потом продолжим там, где закончили.
— Я уже говорила, что рано встаю, господин.
— Тебе нравится, когда мужчины берут свое силой? Уже жалеешь о том, что играла роль готовой на все дамы?
Служанка подцепила пальцем цепочку медальона.
— Ты нравишься Грации. Мы хорошие подруги, я не хочу ссориться с ней из-за таких глупостей.
— Это она тебе рассказала?
Девушка не ответила. Ливий, махнув на нее рукой, наклонился и задул горевшие на прикроватном столике свечи.
— Когда увидишь ее еще раз, намекни, что мы не договорили.
— Грация придет, когда сочтет нужным, господин. Она упрямая. Я ее знаю.
— Да и черт с ней. Я ей не отец и не муж, чтобы воспитывать. А воспитание твоей подруге необходимо как воздух, уж поверь моему опыту.
С минуту служанка молчала, покусывая губы.
— Грация хочет помочь тебе, — наконец сказала она.
— Не припомню, чтобы просил ее о помощи. Зато отлично помню, что просил раздеться. А она ответила, что я должен ее завоевать. И это после того, как она набросилась на меня после пяти минут знакомства. Да еще и обвинила в том, что я пытаюсь затащить ее в постель. Разумеется, женщина без предупреждения заявляется в ванную и пялится на незнакомого мужчину всего лишь потому, что хочет ему помочь.
— Может, это потому, что Грация любит играть роль неприступной дамы? — хитро улыбнулась девушка.
— Я не вижу вина и фруктов, о которых просил, а ты до сих пор в одежде.
— Грация — хорошая девушка, господин. Она поможет тебе.
Халиф откинул одеяло и опустил ноги на пушистый ковер.
— Не могу взять в толк, о какой помощи ты говоришь.
— Она знает. Прислушивайся к ней.
— Это связано с ее отцом?
Взгляд служанки метнулся к плотно закрытой двери.
— Не говори так громко, господин, здесь полно лишних ушей…
— Какой вред я могу ему причинить? Он живет в своем доме, а у меня нет ни оружия, ни документов. Нет даже машины, на которой я мог бы отсюда уехать.
— Ты узнаешь все в свой срок. Ты должен запастись терпением.
— Вот чего у меня никогда не было — и вряд ли появится. Я люблю получать все и немедленно. — Ливий поманил ее. — Так уж и быть, вино и фрукты ты принесешь потом. До утра еще целая вечность, мы успеем проголодаться.
***
На завтрак Халиф явился в отличном расположении духа. Молоденькая служанка уснула в его постели, а под утро хотела сбежать, но ее план провалился: если Ливию предоставлялась возможность начать день не с кофе, а с женщины, он, не задумываясь, брал свое. Розы в саду пахли как никогда сладко, жара была терпимой, накрытый стол ломился от разных видов хлеба, сыров и восточных сладостей.
— Точен, как швейцарские часы, — улыбнулся сидевший у стола Гектор.
— Только из уважения к вам. Обычно я опаздываю и люблю приходить последним.
Стоявший чуть поодаль слуга подождал, пока гость займет свой стул.
— Итальянский омлет, как всегда, господин? — спросил он.
Повара румына быстро изучили вкусы Халифа. Запомнили не только степень прожарки мяса — обязательно с кровью — но и мелочи вроде чуть недоваренной пасты и кофе со щепоткой корицы и красного перца.
— Сегодня только фрукты, — ответил Ливий. — И стакан апельсинового сока, пожалуйста.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Как пожелаете, господин.
Гектор проводил слугу взглядом и отложил газету.
— Ты на диете, малыш? Как по мне, худеть уже некуда. Или Исидора оставила тебя без сил?
Исидора. Халиф мысленно произнес имя молоденькой служанки и решил, что оно ей идет.
— Еще та штучка, — продолжил румын, делая глоток кофе из маленькой фарфоровой чашки. — Но с каким искусством корчит из себя скромницу!
— Мы опустили эту часть игры, — вырвалось у Ливия. — Не люблю тратить время впустую.
— Ты в ее вкусе, неудивительно, что она не разыгрывала спектаклей. Здесь редко появляются симпатичные юноши, ей приходится довольствоваться, так сказать, подножным кормом. Нужно будет пригласить ее к себе. Не зря же я держу здесь юных леди. Близость молодого тела — вот что нужно мужчинам в моем возрасте. Немного разогнать кровь.
После всего, что служанка вытворила этой ночью в его спальне, называть ее леди было как минимум странно, но гость промолчал.
— Какой-то ты сегодня задумчивый. Шлюшка разочаровала тебя? Не слишком старалась? — Гектор вернул чашку на блюдце. — Могу достать получше. В тысячу раз лучше. Любишь смуглокожих? Или европеек?
Слуга поставил на стол блюдо с фруктами, взял пузатую бутылку из разноцветного стекла, наполнил стакан апельсиновым соком и удалился. Ливий рассматривал все это великолепие, упорно отгоняя от себя образ Исидоры в постели румына. Ему хотелось закурить — и еще сильнее хотелось побыстрее отсюда уехать. К Эоланте. Или, на худой конец, к Гвендолен. Служанка помогла ему отвлечься от ленивых будней, пусть и на одну ночь, но нельзя закрывать глаза на происходящее вечно. Сколько это будет продолжаться? Две недели? Месяц? Полгода? Прошло каких-то десять дней, но Халифу казалось, что он живет в доме врага Аднана целую вечность. Каждый угол хранил отвратительные секреты. Чернокожие любовницы, дочь, которая предлагает себя всем гостям, служанки, готовые переспать с первым встречным. Может, Гектор чего-нибудь ждет? Хочет услышать какое-то признание? Вопрос? Если так, он чертовски терпеливый малый.
— Благодарю, мистер Минц. Меня все устраивает.
Под внимательным взглядом румына Ливий взял с блюда гроздь зеленого винограда.
— Вчера вечером я говорил с одним из своих людей, — сказал Гектор. — Твои друзья передали, что все прошло хорошо. К обеду я получу деньги.
— Вчера вечером? И вы сообщаете мне об этом только сейчас?
— Мы никуда не торопимся, ведь так? — Он подпер голову рукой и улыбнулся. — Кроме того, я должен был подумать о том, что мы будем делать дальше.
— Мы?
— Я выполнил свое обещание. Твои друзья выполнили свое обещание. Деньги я еще не видел, но уверен, что не придется пересчитывать их — они честные ребята, если работают с тобой. В соответствии с нашим уговором мы должны расстаться, но я хочу тебе кое-что предложить.
— Не думаю, что это заинтересует меня, мистер Минц.
— Тогда в кафе ты высказал свое предложение, несмотря на мой протест. Пришла моя очередь.
Ливий кивнул, перекатывая между большим и средним пальцами очередную виноградину.
— Я отдам эти деньги тебе, — произнес Гектор. — Твоя смелось должна быть вознаграждена по достоинству. Если ты решишь взять их и уйти, я пойму. А если откажешься, предложу кое-что другое. То, что Аднан тебе никогда не даст. Не дал бы даже в том случае, если бы у него была такая возможность.
— И что же?
— Я отдам тебе все, чем владею. Свою империю, от Штатов до Европы. Всех людей, все связи. Ты сможешь раздавить Аднана одним пальцем. Он будет работать на тебя. Будет приносить к твоим ногам все, что ты пожелаешь.
Халиф смотрел на румына, пытаясь понять, о чем он толкует. Но лицо собеседника оставалось непроницаемым, бледно-зеленые глаза — привычно холодными.
— О чем вы говорите, мистер Минц?
