— Какие тут могут быть вопросы?! — вскричал я, взволнованный проникновенным рассказом Прохора. — Естественно, родителям просто необходимо жертвовать своими жизнями ради спасения детей!
— Нет! — так же горячо возразил старец. — Это значит, что они идут на самоубийство. И их ожидает жестокая участь!
— Но это же несправедливо! — запротестовал я.
— Кто ты есть, чтобы судить о справедливости? То, что ты называешь несправедливостью, — это только в твоем понимании несправедливость. Оберегай своих чад ревниво, даже ценой своей жизни спасай их! Но сознательно на смерть не иди! Видишь: тонет ребенок — беги, прыгай в воду, коли умеешь плавать. Может случиться, ты и сам утонешь, что ж, так тебе на роду написано. Но когда: вот моя жизнь вместо этой — нельзя! Сие есть самоубийство!
Окончив, Прохор внимательно посмотрел на меня, ухмыльнулся. И сам уже потянулся к графину. Нам с Амвросием налил по полному стакану, себе — только плеснул. Сапфира вскочила и хотела приблизиться, но старик цыкнул на нее, и она покорно опустилась на место.
— Умные вещи спрашиваешь, мил человек! — с одобрением промолвил Прохор. — Молодец, что не о себе. Жить со знанием будущего невозможно. Это те же муки ада.
— Можно еще вопрос? — попросил я.
— Давай, сколько хочешь, спрашивай! — милостиво разрешил старец. — Только помни, не проси рассказать о том, что не надо знать смертному человеку. Даже когда придет твое время, и ты ляжешь в гроб, все равно все тебе не откроется. Тайна мироздания велика и умом человеческим ее не охватить, не постичь.
— Вопрос, может, и глупый, но уж не обессудь. Наступит ли когда-нибудь всеобщее счастье?
Прохор низко склонил голову, задумался.
— Счастье никогда не длится долго даже для одного человека, — тихо и как бы со скорбью произнес он. — Счастье — короткий миг. А чтобы все сразу стали счастливыми? Нет, никогда не будет такого! И вообще только познавший горести и лишения может почувствовать, что он счастлив, лишившись их. Но вскоре это чувство притупится, а затем и вовсе исчезнет. Поверь мне, не только на земле, не только в аду, а даже в раю полно таких, кто не чувствует себя счастливым. Представляешь, в раю, а несчастлив? А ведь так и есть. Всегда чего-то не хватает. И будет не хватать. Нет ни одного существа во всей вселенной, возможности которого абсолютно безграничны. А коль нет возможности добиться осуществления всех своих желаний — значит, нет и полного счастья.
Дослушав, я молча выпил вино и полез в карман за сигаретами. Сапфира тут же вскочила и поставила возле меня маленькое фарфоровое блюдце, достав его из той же корзинки. Я поблагодарил ее, и девушка со смущенной улыбкой села на прежнее место.
Прохор еще что-то говорил, но было видно, что он устал. Его припухшие веки непроизвольно закрывались. И вскоре старец тихо засопел, впав в забытье.
Мы с Амвросием поднялись и медленно побрели в парк.
— Ну, как он тебе? — полюбопытствовал демон.
— Мудрый! — ответил я, протягивая ему сигарету. — Очень мудрый. Жаль, что расспросил его так мало!
— Все, что касается тебя самого, ты всегда можешь спросить у себя же, — загадочно обронил Амвросий.
Не сговариваясь, мы пошли через парк к мосту. По нему — к скале. Там ожидал нас лифт, чтобы поднять наверх.
Устина мы нашли на том же месте, где оставили, — у озера. Над лесом уже сгущались сумерки, и он развел костер и грелся, подставляя бока к огню и попыхивая трубкой. Кругом, сбившись в плотные тучки, противно жужжали комары. Лягушки вовсю пели дифирамбы догорающему дню. А с озера доносились тихие всплески.
— Ну вот, Устин, я показал и рассказал твоему товарищу все, что посчитал нужным, — обратился к старику Амвросий, опершись спиной о ствол уснувшей тревожным сном старухи-осины. Пламя костра окрасило его лицо, и оно приобрело жестокое и дикое выражение.
— Благодарю! — ответил Устин, чуть качнув головой. — Прощай, Амвросий!
— Прощайте!
Демон, медленно ступая, побрел к лозняку. А я начал стаскивать с себя одежду. Комары вмиг облепили мою обнаженную спину.
…Оказавшись в теплой хате старика, я выпил полстакана водки и почти мгновенно уснул.
Мне снилась Маша. Заплаканная, со всклоченными, запутавшимися волосами, она бежала ко мне по свежевспаханному полю и все время падала, спотыкаясь о черные комья земли. Я ждал ее на краю поля, широко раскинув руки. Маша старалась ускорить бег, но не могла — в грудь бил сильный ветер, развивая подол белого платья, и каждый метр давался ей с большим трудом. Расстояние между нами почти не сокращалось.
Не знаю, добежала бы Маша к краю поля или нет, — мой сон внезапно оборвался. В промокшей от пота рубахе, со скованным тревогой сердцем, я вскочил с топчана. Покурив и немного успокоившись, опять прилег. И опять уснул.
Но Маша мне больше не снилась.
Глава шестнадцатая
С утра в редакцию пришел Прохоров. Ввалился в кабинет, протянул мне свою короткопалую лапу и, плюхнувшись на стул, начал отвинчивать крышечку от фляги.
— Раскопали мои хлопцы для тебе весьма занятную вещицу, — он покосился на меня красным глазом и хлебнул с фляги.
— О чем ты, Юрий Петрович?
— Да о муже подружки твоей — директоре «Домостроя». Оказалось, что рыльце у него в пушку. Да еще в каком! На этом деле я бы, конечно, мог неплохо подзаработать, однако я, Иван Максимович, твой должник. Поэтому, — Юрий Петрович, развел руками, — отдаю в твои руки весь материалец.
— Изложи, ради Бога, суть дела ясно! — попросил я, закуривая.
Сыщик спрятал флягу в карман своего старого плаща, почесал за ухом.
— Ну, слушай! «Домострой» производит различную сантехнику и комплектующие к ней. Все это реализует через магазины торговых фирм. Но часть товара, неучтенную, как нам удалось доподлинно установить, отдает предпринимателям, имеющим торговые точки на рынках Запорожья и некоторых других городов. Вырученные от продаж деньги эти предприниматели отдают лично Верченко. Естественно, в кассу «Домостроя» они не поступают, а идут прямиком ему и его компаньонам в карман. А это ни что иное, как теневой бизнес. Мы установили «жучки» в кабинете директора, записали несколько его разговоров с предпринимателями. На видео также зафиксированы факты передачи денег и отправки товара «налево». Тебе скажу по секрету: действовали через уборщицу. Мы представились ей сотрудниками спецслужбы. Понятное дело, собранный незаконно компромат — это почти не компромат. Но прищучить директора, в принципе, нетрудно, стоит только взять его на испуг — расколется… Теперь, если он будет иметь к тебе претензии насчет жены, ты ему сможешь быстро заткнуть рот.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
