— Прикрываешь своих сообщников? Похвально. Сделали бы они то же самое на твоем месте, особенно при учете того, как они расправились со мной?
— В отличие от них, я не играю чужие роли и не притворяюсь твоим другом.
Халиф сделал глубокую затяжку и прикрыл глаза.
— Ну, Рамон-то здесь не при чем, верно?
— Не при чем.
— Слава богам. Остальное я выясню в свой срок. Надеюсь, что не слишком поздно. Сейчас у нас с тобой есть проблема посерьезнее, сынок. Сезар Нойман.
Фуад пожал плечами.
— Вроде бы ты сам привез его сюда. А он, в свою очередь, согласился приехать.
— Верно. Как ты думаешь, почему он здесь?
— Он хочет отомстить за смерть сестры.
— И винит в этом нас обоих. Меня и тебя. Но не будем вдаваться в детали. — Ливий стряхнул пепел в чашку. — У Сезара полно связей с работорговцами. Даже если предположить, что он поздно узнал о случившемся с Эолантой, у него была масса возможностей найти ее. Помимо всего прочего, многие из них знают сестру Сезара Ноймана в лицо. Она ужинала с ними, не раз бывала в гостях у Аднана, они приезжали в гости ко мне и видели ее за моим столом. Я думал о том, почему он не попытался найти и спасти ее. И вот мне в голову пришла любопытная мысль: а если он все же это сделал?
Успевший взять свой стакан с водой Фуад уже хотел рассмеяться, но смех застрял у него в горле.
— Что ты хочешь этим сказать?
— Всего лишь то, что ты — фигура на чужой шахматной доске, сынок. Пешка, как и я, и твои сообщники, изображающие моих друзей, кем бы они ни были. Аднан может судить меня, тебя и остальных, но Сезару Нойману плевать на его приговоры. Я хорошо знаю этого парня. Сезар Нойман не возится в песочнице. Он любит масштабные игры.
— Не понимаю, — нахмурился Фуад. — Выходит, Эоланта жива? Но где она, коли так?
— Это не имеет значения, ни один из нас до нее не доберется. Намного важнее понять, что замышляет Сезар. — Халиф одарил собеседника широкой улыбкой. — И, так как мы с тобой в одной лодке, то предлагаю разыграть совместную партию. Ты, я и Рамон. Как ты на это смотришь?
— Совместную партию против Сезара Ноймана, криминальная империя которого охватывает половину Ближнего Востока? Я кажусь тебе полным идиотом? У нас было бы больше шансов, выйди мы с камнями и палками против армии США. Или у тебя есть гениальный план?
— Ни намека на план, но это дело времени. А пока что предлагаю оставить в стороне наши мелкие разборки и выпить за дружбу.
Ливий потушил недокуренную сигарету в чашке и достал из принесенного пакета бутылку из темного стекла.
— Что это? — прищурился Фуад. — Виски? Коньяк?
— Вино, — поправил Халиф, доставая пробку. — Там, где я родился, его называют янтарным. Неси стаканы, сынок, не сиди без дела. Вон там, в шкафу, под ящиком с ножами и вилками. Такой напиток вкушают из хрустальных бокалов, но скупердяй Умар, скорее, заплатит девушке из заведения Брике двойную цену, чем обзаведется подобной роскошью. Ох уж этот минимализм.
— Янтарное вино? Никогда о таком не слышал. Из какого винограда его готовят?
— Понятия не имею, но выходит вкусно.
Выудив из полумрака шкафа два невысоких стакана, Фуад поставил их на стол. Ливий разлил вино и вновь закупорил бутылку.
— За примирение, сынок, — сказал он, поднимая свой стакан. — Умар прав, во вражде нет никакого смысла. Пусть шлюший воришка будет последней жертвой в наших с тобой разборках. Он был забавным парнем. Я буду по нему скучать. Хорошо, что Брике успокоила меня в тот день, когда я хотел повесить его на оливковом дереве. Город получил возможность насладиться дурью, которую творил этот шут. Однажды он доигрался бы, это все понимали.
— А что насчет его долга?
— Плевать на деньги, — отмахнулся Халиф. — Ну? Почему ты не пьешь? Вино отменное.
В подтверждение своих слов он сделал глоток и зажмурился с видом довольного жизнью кота. Фуад вертел в руках стакан, смотрел на него и пытался понять, что во всем этом кажется ему подозрительным. А инстинкты чуть ли не вопили об опасности. Если это очередной план Ливия Хиббинса, то на этот раз чересчур хитрый. Или дело в вине? Может, оно отравлено? Вряд ли. Халиф никогда не позволял себе подлостей вроде ударов в спину, а яд уж тем более использовать бы не стал. Фуад поднес стакан к носу и принюхался. Напиток пах свежестью и пряными травами.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Осторожно, в голову дает знатно, — тоном умудренного опытом пьяницы предупредил Ливий. — Но стоит того.
— Твое здоровье. Не знаю, что ты задумал, но уж коли нам по пути, в этом деле я с тобой.
По вкусу вино напоминало охлажденный травяной отвар с нотками гвоздики и розмарина. И на самом деле оказалось крепким: после пары больших глотков у Фуада на глазах выступили слезы.
— Ну как? — осведомился Халиф, указывая на бутылку.
— Отменное вино. Где ты его достал?
— У Айдиля. Если тебе понравилось, могу попросить у него пару бутылок. Влетит в копеечку, но чего не сделаешь ради вновь обретенного друга. Как говорится, дурной мир лучше доброй ссоры. Хотя нет. Попрошу четыре бутылки. Три оставишь у себя, а одну отнесешь Насрин. Так дальше продолжаться не может. Вы должны помириться.
— Я уже и забыл, как ты любишь наводить порядок в чужих жизнях.
— Вы оба мне не чужие. Этот брак устроил я. Никто, кроме тебя, не виноват в том, что ты недостаточно хорошо воспитал жену, но в твоих силах все исправить. Приди к ней в гости сегодня вечером, принеси вино, подари какой-нибудь подарок. И не забудь плетку.
— Ей не нужна плетка. А мне не нужны твои советы.
— Плетка твоей жене необходима как воздух. Она мигом забудет о глупых попытках заработать деньги и больше не будет строить мне глазки за кофе, представляя, как я выгляжу без одежды в ее постели. Что до советов — этот давал еще Фридрих Ницше, и он остается актуальным. Посмотри-ка, бутылка почти полная. Еще по стаканчику?
***
По пути домой Фуад ехал медленнее обычного и вел машину осторожнее, чем всегда. Не только потому, что от выпитого вина кружилась голова, но и потому, что хотел переварить услышанное. Эоланта Нойман жива, а у Сезара есть план? Он хочет забрать империю, когда-то принадлежавшую Халифу? Но зачем он ждал целых десять лет? У него была прекрасная возможность получить все и даже больше, прикончив Фуада и жалкую горстку оставшихся союзников Ливия. И расправиться с Аднаном и Умаром заодно. Кроме того, работорговлей он никогда не промышлял. В их кругах это считалось чуть ли не самым мерзким и грязным делом, легкие деньги, заработанные на чужих страданиях. В тюрьме от заключенных, сбывавших живой товар, старались держаться подальше, думая, что они прокляты. Впрочем, Фуад полагал, что торговля наркотиками ничем не лучше. Благородных занятий в преступном мире не существует.
Город, затихший после наступления темноты, казался вымершим. Вечные гуляки, коротавшие ночи в маленьких барах или заведениях, подобных островку изысканного разврата Брике, попрятались по домам. Если кто-то из парней, принадлежавших к криминальной элите, доставал нож и проливал чью-то кровь, остальные сидели тихо, пережидая бурю в спокойной гавани. Во времена Халифа кровь проливали редко, зная, что ничем хорошим это не закончится. Ливий, радушный хозяин и щедрый покровитель, мгновенно пресекал любой намек на ссору или бунт. С тех пор минула вечность, но Фуад помнил, с какой легкостью бывший друг мог прирезать сказавшего пару лишних слов наглеца. Потом он как ни в чем ни бывало возвращался за стол, и на его лице вновь появлялась искренняя улыбка. Не менялись только глаза: всегда холодные, как лед. Когда Фуад спросил у знакомого надзирателя алжирской тюрьмы, кто из заключенных согласится убить Халифа, то не успел даже назвать цену: собеседник громко расхохотался. «Что? Прикончить Ливия Хиббинса? Отличная шутка, приятель, но я не знаю ни одного дурака, который добровольно согласился бы на самоубийство. Ты готов сдохнуть с выпущенными кишками, основательно помучившись перед смертью, пусть бы и за миллион долларов? Вот и я о чем. Этот парень — ненормальный, понимаешь? Он псих, полный отморозок. На твоем месте я бы праздновал каждый прожитый день, радуясь тому, что он не воспользовался своими связями на воле и не приказал тебя убить. Прикончить Ливия Хиббинса, подумать только. Да ты сам не меньший псих, если говоришь о таком вслух. Вот мой совет: держись покрепче за свою корону и моли всех известных тебе богов о том, чтобы он скопытился в тюрьме от какой-нибудь болезни. Сосредоточься на этой мысли и не отвлекайся на разную дурь». Что бы там ни говорил Ливий, а Фуад многому от него научился. Например, железобетонной уверенности в том, что цель рано или поздно будет достигнута. Главное — не отчаиваться и предпринимать попытку за попыткой. Но в отличие от Халифа он знал, когда остановиться. Трех неудачных покушений и кучи потраченных впустую денег хватило с лихвой.
