она, приседает в реверансе и спешит прочь.
– Она из тех, с кем вы сдружились на конюшнях, – подмечает Кестрин.
– Это Сальвия, – подтверждаю я.
– Скучаете по ним?
Я поудобней перехватываю поводья. Признаюсь:
– Скучаю по всему там. Но я сделала выбор.
– Мы могли бы их сюда пригласить, – предлагает он, понизив голос так, чтобы его слышала я одна. – Хороших друзей нелегко обрести. Можно подобрать всем подходящие места.
– Пожалуй, – говорю я и думаю, согласится ли Сальвия. Вспоминаю ее усталость, безразличие к работе со дня смерти Виолы. Наверное, она бы хотела перемен. Я чувствую, как начинаю улыбаться.
Поворачиваюсь к Кестрину с вопросом:
– Я все думала, вераин, как отбирали моих прислужниц?
Он косится в сторону, где ждут наши люди, но те достаточно далеко, так что можно обсуждать их спокойно.
– Все они – младшие дочери не самых родовитых семейств.
– Это ясно, – веселюсь я. – Я имела в виду их самих. Вы верно сказали – хороших друзей обрести нелегко. И мне бы хотелось видеть рядом с собой помощницу, которая не предана никому более, чем мне.
Кестрин смотрит на меня:
– Это потребует некоторых усилий.
– Разумеется. Подумала, не смогут ли мне помочь.
Он широко улыбается и кивает.
Наша процессия выдвигается: почетный караул, король, потом Кестрин и я, следом верин Гаррин и приближенные дворяне, а в конце еще одна группа гвардейцев. Я чувствую себя немного глупо под бесчисленными взорами, в окружении стольких стражников, словно я боюсь своего народа. Я никогда не видела Кестрина в городе без охраны. Интересно, доведется ли мне еще побродить по этим улицам в компании одной только лошади? Едва ли.
Валка прибыла на Площадь Повешений раньше нас. Она стоит в середине помоста, с каждой стороны от нее по стражнику, а солдаты на площади едва сдерживают народ. Когда я смотрю на нее, по воздуху проносится кусок гнилого фрукта и шлепается об дерево у ног Валки.
Она не отскакивает, даже не опускает глаз, подбородок задран кверху, взгляд прикован к невидимой точке в пустоте. На ней присланная мной одежда, простая пара из туники и юбки. Руки связаны спереди, коса растрепалась.
Глядя на нее, я вижу свои ожившие кошмары, ведь это я стою, презираемая и одинокая, жду смерти по воле королевской семьи. И пусть вместо меня там, наверху, Валка, глаза мои будто видят другую судьбу, которую я могла навлечь на себя.
Мы останавливаемся рядом с помостом, Солас встает сама, хотя поводья болтаются у меня в руках.
Король поднимает ладонь. Толпа выжидающе затихает, и в конце концов остаются слышны только тихие выкрики кучки детей.
– Верия Валка, вы обвиняетесь в измене короне и в покушении на убийство королевской особы. Вы признаны виновной. У вас есть последнее слово?
Валка выдерживает ледяное молчание, находит глазами меня. Я вижу собственную вину в этом взоре, таком же ненавидящем, кричащем о предательстве, как и в тот день много лет назад, когда я изобличила ее воровство перед всеми. Если бы только я поступила тогда так же честно, но добрее. Если бы только Валка сама выбрала иной путь.
Король кивает, и ее ведут к виселице, ставят на ждущую внизу скамейку. Палач накидывает ей на шею веревку, вытягивает из петли косу и отступает.
Она не сводит глаз с меня, так что я не вижу ни взмаха руки короля, ни подошедшего и пнувшего скамью палача. Вижу лишь, как ей рывком задирает голову и как резко прекращается падение, когда ломается шея.
Холод скользит мне под кожу и обжигает плоть. Я смотрю на раскачивание тела перед собой сквозь бесцветный бурлящий туман. Солас беспокойно перетаптывается, вертит головой и косится на меня, показывая белки глаз.
Толпа разом пятится, кругом бормочут:
– Принцесса. Смотрите на принцессу.
Смена облика прокатывается судорогой, выкручивает кости, выдавливает дыхание из груди. Столько месяцев надетая на горло удавка всплывает из-под кожи и сгорает дотла, словно ее никогда и не было.
Я вижу, как на склоненной голове Валки курчавятся волосы, темные пряди сменяются медно-рыжими, одежда полощется в незримых порывах ветра, пока присланные мной туника и юбка не обращаются в пышный, расшитый узорами наряд, что подарил мне самой король.
Когда ветер затихает, я оборачиваюсь и смотрю поверх людей. Они глазеют в ответ, целое море лиц. Позади всех, стоящим у стены, я нахожу Красного Сокола. Он встречает мой взгляд и улыбается – добро, ободряюще. Никак не связанно с устроенной мною казнью. Легонько кланяется, приложив пальцы к сердцу, делает шаг в сторону и сливается с толпой.
– Вериана, вы в порядке?
Я моргаю, удивленная тем, что Кестрин оказался рядом и его рука придерживает мою на поводьях. Не помню, когда он решил мне помочь.
– Вериана? – повторяет он и коротко сжимает мои пальцы, осторожно, помогая прийти в себя. – Как вы?
– Мы оба все еще здесь, – тихо отвечаю я вчерашними словами.
Он отпускает мою руку и откидывается назад, заметно расслабив плечи.
Король ожидает в седле, созерцает нас обоих, прищурившись. Откровенно говоря, на всей площади нет ни одной пары глаз, не прикованной к нам с Кестрином.
Я говорю громко, перекрывая растущий гомон толпы, потому что должна повлиять на короля и попросить погребения для Валки, и лучшего момента будет потом не найти.
– Тарин, верия Валка была дочерью почтенного дворянина в королевстве моей матери. Хоть она и изменила клятве верности, отец ее предан дому по-прежнему. Ради него я прошу вас как можно скорее похоронить ее.
Слова мои не встречают одобрения толпы.
– Бросьте изменницу гнить! – вопит кто-то. И вот уже вокруг слышится все больше и больше злобных выкриков.
– Тарин, – повторяю я уже только для тех, кто рядом с нами. – Она поплатилась за измену. Не дайте ее поступкам отозваться моей матушке королеве пуще, чем есть.
Только такой довод он может понять, так что приходится выбрать его. Нестерпимо думать о том, что над телом Валки будут измываться, что его бросят без погребения.
Миг растягивается в вечность, пока он изучает меня пристальным взором. Прекрасно все понимая. Спрашивает:
– Такова ваша воля?
– Такова.
Король кивает и делает знак командиру Саркору.
Я отворачиваю Солас прочь, чтобы не смотреть, как Валку снимают и увозят. Думаю о том, где ее захоронят, и перед глазами мелькает кладбище, на котором покоится Виола. Могила Валки станет лишь одной из многих, такой же маленькой горкой камней в поле, где нет имен.
Обратный путь во дворец проходит будто в тихой дреме. Куда я ни посмотрю, всюду замечаю людей, что узнала за прошедшие месяцы, за этот год моей жизни. Они оборачиваются к нам, улыбаются, и в их глазах я вижу судьбы еще не рожденных детей, уверенную силу юных, тяжкие хвори стариков.
За воротами дворца я неуклюже спешиваюсь и глажу Солас, пока к нам идет Сальвия.
– Должно быть, здорово вернуться в прежнее тело, – замечает она.
В паре
