полагают, что обидчивость и злопамятность – признаки мелкой и слабой души, поэтому я всегда старалась не быть ни обидчивой, ни злопамятной. Но мне кажется, вы слишком многого от меня требуете. И если позволите, я бы посоветовала вам задуматься о том, что вы делаете. Вы напрасно променяли любовь на честолюбие и заключили сделку с дьяволом. И не утешайте себя мыслями о том, как вы облагодетельствуете королевство. Вы марионетка в руках этой женщины, и она не позволит вам ни шагу ступить без ее согласия. Дорога в ад, как известно, вымощена благими намерениями, и вы прошли этот путь до конца.
Принц Фейне окинул ее пронзительным холодным взглядом и поднялся из-за стола. Он сунул руку под камзол и вытащил цепочку с медальоном в форме крошечной фляжки.
– Завтра утром Берта отдаст вам это. Здесь яд, он действует почти мгновенно. Вы умрете в течение нескольких минут, ничего не почувствовав. Постарайтесь выпить его вовремя. Это все, что я могу для вас сделать. Взамен вы должны пообещать, что не будете пытаться бежать.
– Вам не о чем волноваться, – заверила его она – Вы сделали все, чтобы мне некуда и незачем было бежать.
– Дайте мне слово Эртега.
– Даю вам слово Эртега.
Он кивнул и быстрым шагом вышел из комнаты.
Берта разбудила ее, когда колокол в соседней часовне пробил шесть раз.
– Пора вставать, танна, – торжественно возвестила она.
– Почему так рано, – запротестовала Далия, которой удалось уснуть только под утро. – Монсеньор сказал, мое убийство назначено на девять.
– Его перенесли на час раньше, – ответила служанка. – Кроме того, вам нужно как следует принарядиться. И его светлость приказал привести для вас жреца, чтобы вы могли подготовить свою душу к великому переходу.
– Его светлость необыкновенно добр, – пробормотала Далия.
Берта помогла ей одеть роскошное платье, расшитое фальшивыми бриллиантами, сделать прическу и повесила на шею огромное колье из цветного стекла. Стекляшки, однако, сверкали почти как настоящие драгоценные камни, и она в очередной раз подивилась, насколько тщательно были продуманы все детали в этом дьявольском плане. Полуголодная толпа, разумеется, придет в ярость при виде такого расточительства.
– Почему все перенеслось на час раньше? – спросила она.
– Этого я не знаю, – отрезала Берта. Выглядела она, однако, не слишком убедительно.
Завтрак и обряд подготовки к переходу в иной мир заняли не слишком много времени, и вскоре Далия уселась в роскошную карету, украшенную золотыми гербами дома Эртега, в сопровождении служанки и эскорта из шести ряженных гвардейцев, тоже с гербами на плащах. Карета медленно покатила по улицам Морени. «Хотя бы раз проеду, как настоящая Эртега», мрачно думала Далия. Периодические оскорбительные выкрики прохожих, правда, несколько портили эту картину непревзойденного величия. От дворца Фейне на улице Феррери до храма пророчицы Марсалы, где было должно состояться ее убиение, было около двадцати минут пути, и она потратила их на то, чтобы развязать язык Берте и узнать причину неожиданного переноса столь важного мероприятия. Она чувствовала, что это имеет значение.
– Хорошо, я расскажу, – наконец, согласилась служанка в ответ на посулы научить ее необыкновенно эффективному заговору на любовь, подкрепленные угрозой страшного проклятия, – все дело в сармалатах. Внезапно открылось, что они намереваются устроить процессию с молитвами, псалмами и всеми этими ихними штуками – чтобы избавить королевство от голода. Они пойдут через площадь как раз примерно в девять. Наверное, его светлость опасался, что они все испортят.
Произнеся какую-то тарабарщину под видом заговора, призванного принести любовь Берте, Далия задумалась. Сармалаты были могущественным и влиятельным монашеским орденом, широко занимающимся благотворительностью. Даже если забыть про то, что она потратила едва ли не целое состояние на пожертвования их больницам, школам и храмам и была весьма ценной прихожанкой, сармалаты просто обязаны были вмешаться и попытаться ее спасти. А учитывая уважение, которым они пользовались в народе, и наличие в ордене подразделения братьев-воинов, им бы, скорее всего, это удалось, так что Фейне не зря опасался.
Колокол в храме Марсалы отзвонил восемь часов, когда они подъехали к площади. Она с горечью покачала головой. Сармалаты ей ничем не помогут – через час от нее останется только кровавое месиво.
– Ну все, дальше уже без меня, – служанка перекрестила ее и сунула ей в руку медальон. – Да пребудет с вами Создатель!
Она открыла дверцу кареты и, прошмыгнув мимо наемников, приспустилась бежать. Вскоре она исчезла из виду, потерявшись среди узких улочек. Далия окинула взглядом людское море, разлившееся по площади, и закрыла глаза.
29
Жанна Фонси, зеленщица, пробиралась к противоположному краю огромной площади, туда, где, слева от храма, стоя на огромной винной бочке, отчаянно верещал уличный проповедник из числа странствующих монахов, которые в последнее время собирали толпы народа. Не то, чтобы ей действительно была интересна его проповедь: скорее всего, говорил он то же самое, что и вчера у храма Илада и позавчера возле рынка и третьего дня у Старого моста тоже – про сговор короля с Трианским дьяволом, то бишь выродком богоотступника Эртеги и севардской ведьмы, ныне звавшейся альдой Ладино, в который он (король) вступил, продав бессмертную душу оному дьяволу и прельстившись ее чарами, вследствие чего постигли Брелу великие несчастия, засуха, пожары, голод и мор, а король, вместо того, чтобы облегчить страдания народа, прячет в подвалах огромные запасы зерна и устраивает человеческие жертвоприношения своему новому владыке под видом казней бунтовщиков, а по ночам принимает участие в шабашах и даже пьет кровь младенцев.
Слушать все это снова Жанне не так уж и хотелось, но Марен, ее непутевый муженек, наверняка околачивался где-то поблизости со своими дружками, и следовало хотя бы попытаться увести его от греха подальше. Каждый раз после подобной проповеди и бутылки сливовой настойки он приходил в неистовство и кричал, что эта страна катится в ад, раз в ней хозяйничают бабы, пусть даже и демоницы. И действительно, она увидела прямо возле бочки знакомый фиолетовый колпак с желтым пером.
Внезапно откуда-то справа послышались шум, перекрывающий голос проповедника и шушуканье слушателей. С улицы Мантуи на площадь влетела карета, запряженная тройкой лошадей, и под гиканье кучера и гвардейцев, раздававших удары направо и налево, чтобы расчистить путь, стала продвигаться вперед. Толпа отхлынула от кареты и возмущенно зароптала.
– Вот она! – внезапно завопил проповедник, – вот она, демоница Эртега, Трианский дьявол, дщерь адова, богомерзкая блудница, ведьма, порождение тьмы!
На площади на мгновенье воцарилась тишина. Слышно было лишь шуршание одежды: люди разворачивались в ту сторону, где предположительно находилось порождение тьмы. А находилось
