интересов работорговцев и рабовладельцев.
Хотя Харрис был не первым, кто прибег к библейским прецедентам для защиты этой позиции, ему лучше всех удалось вынудить многих оппонентов, включая Рэмси, либо признавать, хотя бы неявно, что буквальное прочтение Писания не соответствует позиции аболиционистов, либо переходить на личности, чтобы отвлечь внимание от логики подобных аргументов.[446] Рецензия Эквиано иллюстрирует трудности, с которыми столкнулись оппоненты Харриса. Самое большее, что позволил себе Эквиано в нападках на личность автора, было именование его «адвокатом почтенного комитета компании купцов, торгующих с Африкой» (337). Как признавал Эквиано, в конце апреля ставки в дебатах о запрете работорговли были выше, чем в те времена, когда он писал рецензии на Тобина и Тёрнбулла и когда ни Тайный совет, ни палата общин еще не приступили к своим расследованиям: «Рабство ныне столь разрослось, что мы смотрим на покупку и продажу негров не как на тайную коммерцию или пиратство, а как на открытую публичную торговлю, поощряемую и поддерживаемую парламентскими актами. Будучи противной религии, торговля эта должна считаться национальным грехом, и как таковая может привести лишь к последствиям, не вызывающим ничего, кроме содрогания. Да проявит Господь милость, дабы могли мы раскаяться в этом омерзительном преступлении, пока еще не слишком поздно!» (337).
Чтобы переманить Святого Павла от Харриса на сторону аболиционистов, Эквиано пришлось отстаивать расширенное толкование Библии, которое протестанты обычно ставили в вину Римско-католической церкви и особенно иезуитам. Вместо буквального прочтения того, что Святой Павел говорит о рабстве,
Эквиано призывает исходить из «общего смысла» его писаний и того, что он «ясно дает понять» и «подразумевает» (338). Эквиано оставалось лишь допустить, что Святой Павел мог ставить политические соображения выше моральной ясности:
Святой Павел в своих посланиях предписывал слугам повиноваться и не скорбеть о своем преходящем положении. Ибо заяви он, в противность этому, об абсолютной беззаконности рабства, хотя бы и установленного и разрешенного законами светской власти, тем самым он скорее посеял бы смуту, а не побудил к перевоспитанию: среди множества рабов оказалось бы больше жаждущих счастья тленного, а не духовного; и все же из намеков, следующих сразу после этого, видно, что он считал оскорбительным для славы христианства, чтобы люди, искупленные бесценной кровью Христовой, почитались за рабов и имущество своих собратьев. (338)
При других обстоятельствах, полагает Эквиано, Святой Павел определенно осудил бы рабство: «Не приходится сомневаться, что если бы в странах, где проповедовал Павел, христианство поддерживалось светскими властями, как в наше время в нашем королевстве, он бы убеждал, увещевал и заставлял хозяев, прибегая к самым сильным аргументам, как и в случае с Филимоном, обращаться со своими бывшими рабами больше уже не как с рабами, но выше рабов, как с братьями возлюбленными[447]. Пусть же Господь раскроет вам глаза, доколе можно говорить: “ныне”[448], чтобы дать вам верно видеть[449], прежде нежели отойдете и не будет вас»[450] (338). Святой Павел, каким его изображает Эквиано, звучит ранней версией самого Эквиано и других – не приемлющих рабства, но по практическим соображениям предпочитающих говорить только о неприятии работорговли.
Не все рецензии Эквиано были отрицательными, и он уже начинал превращаться в знаменитость. В Public Advertiser за 13 февраля 1788 он с похвалой отозвался о Бэйлби Портеусе: «Да благословит Господь достойного лорда епископа Лондонского за его проникновенную и человеколюбивую проповедь об африканцах» (335). А в письме «Автору ПОЭМЫ О ЧЕЛОВЕЧНОСТИ» (340-41), напечатанному в Morning Chronicle, and London Advertiser 27 июня 1788 года, он приветствовал «дух человеколюбия» (340) Сэмюэла Джексона Прэтта, отразившийся в поэме «Гуманность, или естественные права; в двух книгах. Написано автором “Сочувствия”». Относительная краткость положительных отзывов Эквиано говорит о том, что увереннее он ощущал себя в роли полемиста. 1 июля Morning Chronicle, and London Advertiser сочла, что читателям следовало бы узнать о нем больше:
Густав Васа, обратившийся от имени угнетенных соплеменников с письмом к автору известной поэмы о Человеколюбии, в которой несколько страниц посвящено обсуждаемому ныне повсеместно предмету-работорговле, несмотря на причудливость своего имени, действительно является эфиопом, проживающим ныне в столице и родившимся в стране Ибо, дважды похищенном англичанами и дважды проданным в рабство. С тех пор он успел побывать королевским комиссаром для африканского поселения, а также, обладая безупречной нравственной репутацией, не раз отметиться злободневными выступлениями в различных газетах, выказывая ум ясный и твердый.
Участвуя в аболиционистских дискуссиях, Эквиано не ограничивался книжными рецензиями. Как только в Тайном совете и парламенте был поднят вопрос о работорговле, он стал искать способы принять участие в обсуждении. 13 февраля 1788 года, через два дня после того, как король выпустил указ Тайному совету, Эквиано воспользовался страницами Public Advertiser, чтобы обратиться к «Сенату Великобритании». Вознося хвалу главным участникам аболиционистского движения, он призывает законодателей к верным действиям:
Пусть Небеса сделают вас тем, кем вам надлежит быть, распространителями света, свободы и знания, несущими их в самые отдаленные уголки земли; и тогда настанет слава в вышних Богу, и на земле мир, в человеках благоволение:[451] слава, честь, мир и т. д. каждой душе, делающей доброе;[452]британцам же прежде всего (ибо им проповедовано Евангелие), а также и всем прочим народам: и тому истинно бессмертному и прославленному защитнику нашей свободы, Грэнвиллу Шарпу, эсквайру, филантропу и воистину преподобному Джеймсу Рэмси, а также заслуживающему всяческого почитания сообществу джентльменов, именующих себя «Друзьями» и прилагающих все силы для того, чтобы сломить ненавистное ярмо рабства и облегчить тяжкую ношу угнетенных негров… Да продлит страх Господень их дни и прославит память их, и умножит число их, и ответит на их чаяния радостью – за сострадание бедным африканцам, коих низкие люди почитают за вьючных животных.[453] (334-35)
Обращение подписано «Эфиоплянин», но мы знаем, что автором был Эквиано и что он желал говорить от имени всех черных британцев. Такое же письмо появилось 21 февраля в Morning Post, and Daily Advertiser за подписью «Густав Васа, от имени эфиопов».[454]Когда Комитет по торговле Тайного совета приступил к сбору свидетельств, Эквиано предложил себя в качестве очевидца. Получив отказ, он обратился 13 марта к лорду Хоксбери с письмом, подписанным «Густав Васа, бывший комиссар для африканского поселения». Слегка измененный вариант письма он опубликовал 31 марта в London Advertiser (335-36). Оставив библейский язык и аллюзии, а также призывы к чувствам, встречающиеся в более ранних публичных письмах, Эквиано предлагает Хоксбери чисто логические аргументы, неявно основанные на экономических принципах Адама Смита: «Торговое общение с Африкой, – говорит он, – открыло бы неисчерпаемый источник богатства для производственных интересов Великобритании, а также для всех, кому
