type="note">[467] Если авторам удавалось уговорить подписчиков оплатить авансом хотя бы часть стоимости книги, они сами покрывали производственные издержки, находили агентов-книготорговцев для распространения и обычно продавали им свои права. В отличие от подавляющего большинства авторов восемнадцатого века, Эквиано не только просил у подписчиков частичный авансовый платеж, так как, без сомнения, нуждался в средствах на жизнь и для издания книги; но, что еще необычнее, он решил не расставаться с авторскими правами даже после того, как книга завоевала популярность, о которой он мог только мечтать.
Судя по всему, подписка была единственным доступным Эквиано источником средств для издания автобиографии. Издатели и продавцы, к которым он обращался, чтобы договориться о приеме подписки и последующей продаже книги, должны были испытывать понятное нежелание более существенно вкладываться в не слишком опытного автора. Издательскую и распространительскую сеть SEAST, он, скорее всего, напрямую использовать не мог. Недоступно ему было, по всей видимости, и финансирование от SEAST, несмотря на идейные и личные связи с движением и на то, каким сильным аргументом против работорговли могла стать его книга. Эквиано даже публично выражал недовольство казначею SEAST, банкиру Сэмюэлу Хору, повторив претензии и в «Удивительном повествовании».
По этим причинам Эквиано, должно быть, и не рассматривал иных источников финансирования, кроме подписки. Хотя книг он до сих пор не издавал, газетные публикации принесли ему известность среди потенциальной аудитории, и, когда книга увидела свет, он решил не отдавать авторские права книготорговцу-издателю за невысокую цену. Он был достаточно уверен, что автобиография станет хорошо продаваться, чтобы сделать ставку на самостоятельное издание, не отказываясь от возможных будущих доходов. По меньшей мере трое из его агентов-книготорговцев – Джеймс Лэкингтон, Томас Бёртон и Джон Парсонс – разделяли эту уверенность. Каждый из них лично подписался на шесть экземпляров, без сомнения рассчитывая распродать и книги, полученные в уплату за выполнение агентских функций. Другой книготорговец, Чарльз Дилли, подписался на две книги, хотя и не являлся его агентом. В число 311 первоначальных подписчиков Эквиано входило немало и других участников книжного рынка: Джон Абрахам, Джон Элмон, Томас Беллами, Томас Бенсли, Томас Бентли, Томас Дики, Роберт Хантли, Уильям Джастине, Уильям Мэсси, Уолтер Роу, Джон Симко, Джон Уэбл и Чарльз Вуд, а «мистером У. Баттоном» мог быть агент-книготорговец Уильям Баттон. Упоминание же в объявлении о «книгопродавцах в Дувре, Сэндвиче, Эксетере, Портсмуте и Плимуте» свидетельствует о том, что Эквиано и эти книготорговцы рассчитывали на успех книги в южной Англии, особенно там, где у автора имелись хорошие флотские и личные связи.
Даже подписчикам, получавшим книгу со скидкой, за семь шиллингов в переплете (шесть без переплета), «Удивительное повествование» Эквиано обходилось довольно дорого для «индуодецимо, или карманного формата… в двух элегантных томах». Джон Мюррей за такие же двухтомники обычно просил шесть шиллингов.[468] Подписчики могли заказать и книгу на бумаге высшего качества по неуказанной более высокой цене. В последней четверти восемнадцатого века карманный размер, обычно использовавшийся для романов, мемуаров и других произведений, рассчитанных на относительно широкую аудиторию, был популярным и в то же время выгодным для издателя форматом.[469]
Подробное описание ожидавшейся книги и перечень конкретных продавцов в объявлении о подписке подтверждают уверенность Эквиано, что она будет готова к «ранней весне» 1789 года, как раз когда палата общин вернется к рассмотрению вопроса работорговли, натиск на которую усиливался в течение всего лета в ожидании следующей парламентской сессии. По указанию Лондонского аболиционистского комитета Кларксон собирал свидетельства по всем юго-западным портам, Вудс опубликовал в Morning Chronicle акты о запрещении рабства в Массачусетсе и на Род-Айленде, а в ноябре 1788 года Тайный совет Его Величества уже завершил расследование работорговли. Однако рекламное объявление в Morning Star от 29 апреля 1789 года приглашало приобретать книгу по личному адресу Эквиано или у различных книготорговцев лишь начиная с мая, то есть скорее поздней, а не ранней весной. Что же вызвало такую задержку?
Причиной, по всей видимости, послужила болезнь намного более значимая, чем та, что в предыдущую сессию вынудила Уилберфорса отложить внесение законопроекта о работорговле. В ноябре 1788 года король Георг III впал в необратимое, как представлялось, сумасшествие, уже в наше время объясненное возможным проявлением порфирии – болезни обмена веществ.[470]Все внимание публики оказалось приковано к недомоганию короля, вызвавшему так называемый Регентский конституционный кризис[471]. Дебаты между политиками о том, как же следует действовать в связи с внезапной немощью короля, быстро затмили общественную дискуссию о работорговле. Тогдашний принц Уэльский, подобно своим ганноверским предкам, пребывал в постоянном разладе с правящим отцом, поэтому к нему тяготели и парламентские противники министерства Уильяма Питта. Оппозиционные политики по понятным причинам видели себя накануне прихода к власти – либо в связи со смертью Георга III, либо после учреждения регентства во главе с принцем Уэльским, который де факто станет править как монарх. Никто не сомневался, что регентство ознаменует конец администрации Питта, поэтому Питт, хотя и сохраняя надежду на выздоровление Георга III, делал все возможное, чтобы заручиться большинством в палате общин. Обе стороны находились в сложном положении: принц Уэльский и его сторонники не могли выказывать слишком откровенное ожидание смерти короля или объявления его окончательно недееспособным, Питт же со своей партией не могли чрезмерно упорствовать в сохранении власти – во избежание упреков, что они ставят собственный политический успех выше национальных интересов. Чем дольше продолжалось болезнь короля, тем труднее становилось Питту блокировать прохождение Закона о регентстве, удерживая своих людей от смены политического лагеря. Многие в стремлении к власти или в поиске покровительства пытались завязать отношения и с Питтом, и с принцем Уэльским. Кризис продолжался вплоть до неожиданного полного исцеления короля, о котором было объявлено 10 марта 1789 года.
Загрузка британского невольничьего судна Brookes согласно Акту о работорговле. Library of Congress
Эта иллюстрация переполненного невольничьего корабля сразу стала самым ярким доказательством жестокостей работорговли. Изображение, впервые опубликованное в 1788 году плимутским комитетом Общества за запрещение работорговли, немедленно взял на вооружение лондонский комитет, распространив по обеим сторонам Атлантики.
Эквиано, всегда внимательно следивший за рынком, позаботился о том, чтобы имя его не забылось ко времени выздоровления короля, когда книга уже была готова к продаже. То ли по удивительному совпадению, то ли по проницательному расчету, автобиография Эквиано появилась как раз в тот момент, когда внимание нации могло вновь переключиться на дебаты о работорговле и когда начали публиковаться свидетельства и доказательства, полученные палатой общин и Тайным советом в ходе предыдущей сессии парламента. 14 февраля 1789 года Эквиано напечатал в Public Advertiser
