плечами, Эмрал снова повернулась к зеркалу.
– На его месте я поступила бы точно так же. Легион и низкорожденные его ненавидят, а высокородные боятся. Самое лучшее, что Матерь-Тьма могла бы сделать, чтобы предотвратить угрозу, – это вместо Урусандера выйти замуж за Драконуса.
– Хорошо, что Матерь-Тьма не спрашивает нашего совета, – бросила Синтара.
– Полностью с тобой согласна, – ответила ее собеседница.
– Но ведь и это может измениться, сестра Эмрал. Что тогда? Будем стоять перед нею, рыча и плюясь друг на друга?
– Если повезет, ты к тому времени постареешь и наберешься кое-какого ума.
– Не свидетельство ли ума – морщины на твоем лице? Раз уж ты постоянно таращишься в зеркало, то кому это и знать, как не тебе?
– Но, сестра Синтара, – сказала Эмрал смутной фигуре позади ее собственного отражения, – я ведь смотрю вовсе не на себя.
Капло Дрим и чародей Реш скакали впереди. За ними, во главе полудюжины монахов Шейка, ехала Т’рисса верхом на своей плетеной лошади. Черные стебли травы поблекли, сделавшись серыми и коричневыми, и, усохнув, стали напоминать обнаженные мышцы и кости, словно бы у животного с ободранной шкурой. Дыры глаз затянуло паутиной. Капло подавил желание еще раз бросить взгляд на азатанайку и ее жуткую конягу.
Руки его вспотели в кожаных перчатках. Впереди виднелся край леса, освещенный лучами солнца. Капло вдруг понял, что с трудом сдерживает дрожь.
Ехавший рядом чародей Реш молчал, что было для него весьма необычно.
Выполняя обещание, они доставили Т’риссу в монастырь Йеннис, въехав во внутренний двор, где толпились монахи, которых специально созвали с полей, чтобы устроить азатанайке торжественный прием. Многие из них испуганно отпрянули при виде травяной лошади – или, возможно, все дело было в растущем могуществе всадницы, которое, по словам Реша, окутывало Т’риссу невидимыми, но ощутимыми потоками, а может, в бесстрастном выражении ее лица и пустом взгляде.
Поездка назад в монастырь прошла почти в полном молчании. Никто не знал, что именно они везут с собой и какую угрозу эта азатанайка представляет для матери Шекканто. Сама мысль о том, что она – порождение Витра, внушала страх. Капло жалел, что та смотрительница, Фарор Хенд, оказалась столь враждебно к нему настроена: ему хотелось побольше расспросить ее о Т’риссе, о первых мгновениях их встречи, о подробностях совместного путешествия через равнину Призрачной Судьбы.
Политика была подобна второй коже, гладкой как шелк, если ее погладить, но тут же ощетинивавшейся, стоило лишь провести по ней против шерсти. Капло обзаводился врагами столь же быстро, как и друзьями, и ошибся в отношении Фарор Хенд. Теперь, когда та оказалась по другую сторону, следовало подумать, как уменьшить ее славу. Но для этого потребуется весь его утонченный талант, поскольку она помолвлена с героем королевства. Все это выглядело крайне прискорбно, но многое из того, что приходится делать шпиону, нельзя назвать приятным. Эта профессия состоит отнюдь не только из смелых поступков и прочей романтики, и порой даже маска соблазнителя может оказаться уродливой.
Мысли лейтенанта вернулись к судьбоносной встрече матери Шекканто и Т’риссы. Его, Реша и азатанайку без промедления провели в зал, известный как Рекиллид – слово это на древнем языке означало «утроба». Вдоль стен горели свечи из золотистого воска, заливая круглое помещение мягким желтым светом, который, казалось, поднимался к куполообразному золоченому потолку. Большой толстый ковер землистого оттенка поглощал звуки шагов. Мать Шекканто ждала их, сидя в своем кресле с высокой спинкой.
Они молча подошли к ней – чародей Реш справа от азатанайки, а Капло Дрим слева – и остановились в пяти шагах от возвышения.
Капло отдал честь и доложил:
– Разбойники уничтожены, о мать. Вынужден с печалью сообщить, что никого из детей спасти не удалось.
Шекканто пренебрежительно махнула сморщенной рукой, не сводя слезящихся глаз с Т’риссы, которая, похоже, внимательно изучала ковер под ногами.
– Чародей Реш, – произнесла Шекканто, и слова ее прозвучали как приказ.
Реш поклонился, сообразив, что от него ждут объяснений:
– Смотрительница сообщила, что женщина сия вышла из Витра, о мать. И дала ей имя Т’рисса.
– Похоже, эта смотрительница хорошо владеет древним языком. Кто именно?
– Фарор Хенд из дома Дюравов, о мать.
– У нее были умные и знающие родители, – кивнула Шекканто. Ее лежавшие на коленях руки были крепко сжаты, как будто женщина пыталась унять невидимую дрожь, но взгляд оставался устремлен на азатанайку. Слегка помедлив, она подняла голову и повысила голос. – Ты будешь нашей гостьей, Т’рисса?
Та посмотрела на нее и тут же снова отвела взгляд, на этот раз уставившись в стену.
– Тут красивое освещение, – заметила Т’рисса. – Я видела фонтан во дворе, но он, похоже, чересчур мелкий. Здесь слишком сухо, что не подобает дому Матери.
Реш зашипел сквозь зубы, но легкая гримаса Шекканто тут же его успокоила.
– Если ты не хочешь быть нашей гостьей, рожденная Витром, мы не станем тебя больше задерживать. Ты ведь желаешь поговорить с Матерью-Тьмой? Мы предоставим тебе надлежащий эскорт.
– Ваша вера пуста, – сказала Т’рисса. – Но полагаю, ты и так это знаешь. Когда-то тут обитал дух, своего рода бог, из реки неподалеку. Он пробивался сквозь землю, журчал в колодце, который вы выкопали во дворе. А теперь даже фонтан стал безжизненным. Сковав и обуздав силу воды, вы связали духа и лишили его жизни. Свободные живут, но пленники умирают.
– Вижу, – проговорила Шекканто, уже не в силах сдерживать неприятную дрожь, – тебе недостает свойственного азатанаям такта.
– Такта? – Взгляд Т’риссы продолжал блуждать по стенам. – Мать, скорее ты имеешь в виду насмешливую снисходительность. Азатанаев многое веселит, и наше превосходство не подвергается сомнению. Скажи, часто ли мы вас посещаем? Полагаю, что нет, поскольку мощь, исходящая от королевства под названием Куральд Галейн, начинает внушать ужас. – Она сбросила странные травяные мокасины и теперь ковыряла пальцами ноги мягкую шерсть ковра. – Полагаю, скоро кто-то явится.
– Но этот кто-то – не ты? – спросила Шекканто.
– Ты умираешь.
– Конечно умираю!
– Никакой бог не поддерживает в тебе жизнь.
– Как и ни в ком из нас!
– Это шерсть. Волосы животных. Вы держите животных ради их волос, хотя некоторых убиваете – новорожденных и очень старых. Правда, у старых мясо вонючее, зато у детенышей оно самое сочное. Матери разбойников перерезали горло собственным детям – они не хотят никого вам отдавать. Многие твои монахи стары. Твой культ умирает.
Шекканто обмякла в кресле:
– Заберите ее отсюда.
– Я принимаю твое предложение, – вдруг заявила Т’рисса. – Я буду твоей гостьей, этой ночью и следующей. А потом мы отправимся в Харканас. Я считаю, что Матерь-Тьма совершила серьезную
