ошибку. – Она направилась к выходу. – Пойду искупаюсь в фонтане.
– Чародей Реш, – велела Шекканто, – сопроводи нашу гостью к фонтану. Лейтенант, а ты не уходи.
Оставив мокасины на ковре там, где она их сбросила, Т’рисса последовала за Решем из зала. Как только опустились тяжелые портьеры, Шекканто поднялась с кресла:
– Они лишили жизни собственных детей? В следующий раз действуй скрытно. Атакуй ночью. Сперва убивай матерей. Твоя неудача – скорбная рана для всех нас.
– Мы потеряли в войнах целое поколение, – ответил Капло, – и эту потерю невозможно возместить ни за один день, ни за счет одного лагеря разбойников. Они сражались яростно, как волки, о мать. В следующий раз мы отправимся дальше и применим описанную вами тактику.
Шекканто стояла на возвышении, высокая и сухопарая. Капло видел ее сморщенную кожу и проступающие под одеждой кости – очертания ребер, впадины под торчащими ключицами.
«Конечно я умираю!» Это признание потрясло его. За дряхлостью Шекканто крылось нечто большее, чем две тысячи лет жизни. Говорили, будто среди азатанаев есть великие целители. У Капло возникла мысль, уж не убила ли ее встреча с Т’риссой некую отчаянную надежду.
– Я пока еще не умерла, – сказала Шекканто, и Капло наткнулся на устремленный на него взгляд, острый, как пара ножей.
– Думаю, Т’рисса – азатанайка, повредившаяся умом, о мать. Витр украл большую часть ее разума.
– Тем больше поводов для беспокойства, лейтенант. Может, она и сумасшедшая, но ее могущество никуда не делось, и разум нисколько его не сдерживает. Т’рисса желает получить аудиенцию у Матери-Тьмы? Ты станешь ее сопровождать. И будь готов воспользоваться своим опытом.
– Вряд ли возможно убить азатанайку, о мать. При всем моем опыте.
– Вполне вероятно, что ты и сам можешь погибнуть. Ну что ж, значит, так тому и быть.
– Неужели Матерь-Тьма настолько для нас дорога? – осведомился Капло. – К тому же я бы, признаться, немало удивился, узнав, что та, кто намерена принять титул Матери Ночи, не в состоянии защитить себя.
– Ее защищает и хранит сама тьма, – пояснила Шекканто. – И в этой тьме она доверяет лишь одному мужчине, но он для нас чужой. Собственно, мне говорили, что он уехал из Куральда Галейна. На запад, в земли азатанаев. Лейтенант, у меня вновь пробудились старые подозрения.
Капло пристально посмотрел на собеседницу. Теперь лицо ее было обращено к нему в профиль и казалось по-ястребиному хищным.
– Однако вы не поделились своими подозрениями с тем, кого выбрали в тайные убийцы, о мать.
– И не стану этого делать, поскольку никаких доказательств нет. Я рискну даже твоей жизнью, лейтенант, ради того, чтобы защитить Матерь-Тьму. Дело не в том, что мы в ней нуждаемся. Вовсе нет. Однако нам необходима ее благодарность, а также ее уверенность в нашей преданности.
– И ценой будет моя кровь?
– Да, ценой будет твоя кровь.
– Даже азатанаи не в состоянии проникнуть во мрак, окружающий Матерь-Тьму.
Старуха вперила в него взгляд:
– Откуда тебе знать? Разве самые любимые дети Матери-Тьмы не обретают тот же дар? Говорят, Аномандер в своих покоях абсолютно не нуждается в свете: по словам слуг, свечи покрываются пылью, а фитили даже не чернеют. Но при этом на столе лежат раскрытые книги и свитки, написанные его собственным почерком. Нам не проникнуть в ее магию, но это вовсе не значит, что и для других она станет препятствием.
– И все равно мне не по себе, о мать. Слишком уж много неизвестного. Разве не благоразумнее убить азатанайку прямо тут, в монастыре? Прежде чем она станет еще опаснее для нашего королевства?
– О том, что Т’рисса здесь, знают, лейтенант. Смотрители Внешних пределов отдали ее под нашу опеку.
– И чтобы их убедить, нам также пришлось гарантировать ее безопасность, – кивнул Капло. – Но многое зависит от обстоятельств. Примеров непредсказуемого поведения нашей гостьи вполне достаточно, и можно сочинить весьма правдоподобную историю о том, что она якобы первой применила силу. Допустим, по отношению к вам или к кому-то из монахов. Да, возможно, придется столкнуться с негодованием и обвинениями, но в отсутствие подробностей решающее значение будут иметь наши слова. Как вы сами учили меня еще много лет назад: надо стремиться как можно точнее выбрать момент для убийства. Боюсь, что в Зале Ночи, в присутствии Матери-Тьмы и неведомо скольких ее советников, у меня не будет такой свободы.
– Все они в первую очередь будут думать о том, как защитить Матерь-Тьму, лейтенант, а не азатанайку, – промолвила Шекканто.
Капло наклонил голову:
– Прошло много лет с тех пор, как вы в последний раз покидали монастырь. Я видел, как сражается Аномандер, и даже в столь огромном зале, как у Матери-Тьмы, он доберется до меня раньше, чем я успею прикончить азатанайку. А если не сам Аномандер, то Сильхас Гиблый. – В ответ на пристальный взгляд Шекканто он пожал плечами. – Возможно, такими умениями братья обязаны магическому дару Матери-Тьмы. Или же от рождения обладают подобными талантами. Одним словом, я оцениваю свои шансы на успех как весьма низкие, а в таком случае, если я правильно вас понял, моя жизнь должна быть принесена в жертву как символ преданности Шейку.
– Мы говорили о том, что эта Т’рисса может угрожать Матери-Тьме. И я прошу тебя, лейтенант, быть готовым к подобному повороту событий.
– Само собой, я буду готов.
– И полагаю, если такой момент наступит, ты поймешь, что твоя жертва была необходима. В конце концов, именно мы доставим азатанайку на аудиенцию к Матери-Тьме.
Капло поднял брови:
– Это что же, по-вашему, оправдывает любые последствия? А если в живых не останется никого, кроме Т’риссы?
– Вряд ли тогда многие станут спорить с тем, что мы все проиграли, лейтенант. Но в Харканасе тебе также предстоит выполнить и другие задачи. Придержи свои мысли, и я все объясню.
Вскоре Капло вышел во внутренний двор и направился к фонтану. Чародей Реш стоял на почтительном отдалении от Т’риссы, которая голышом бродила там по колено в воде. На ее гладкой коже блестели капли воды, а на плечах виднелись следы солнечных ожогов – лоскутья сходящей кожи напомнили Капло о линяющих змеях. Кроме чародея и азатанайки, никого больше поблизости видно не было.
«Дети либо бегут прочь при виде обнаженной плоти, либо на нее пялятся. Но таращиться неприлично. Что же касается меня, я просто любуюсь».
Он подошел и встал рядом с Решем:
– Говорят, мы в любом возрасте остаемся учениками.
– Уроки часто повторяются, – проворчал чародей, – но никогда толком не выучиваются. Я вижу перед собой новый трактат на тему жизни.
– Дикари-критики растерзают
