как.
Женя с улыбкой, любуясь им, смотрела, как он отложил рубанок, вставил доску на место в стеллаже и подбил её молотком, выбил из рубанка стружки, смёл их щёткой с верстака и быстро подмёл пол, у него теперь здесь было своё ведро для мусора с совком и веником.
– Женя, – Эркин встал перед ней, обтирая ладони о штаны, – я думаю, клеёнки купить, застелить полки. Оклеивать их, думаю, не стоит, а застелить… пойдёт, а?
– Пойдёт, – кивнула Женя.
– Я умоюсь ещё только.
Выходя из кладовки, Эркин уже привычно щёлкнул выключателем и закрыл дверь на задвижку.
Баба Фима как раз заканчивала свою чашку под светский разговор о погоде и преимуществах варенья перед конфетами, когда Женя вошла в кухню уже в платье и черевичках.
– Алиса, если хочешь идти, то давай, одевайся.
– Как для коридора, да? – слезла со стула Алиса. – Мам, а где теперь всё?
Женя, извиняясь, улыбнулась.
– А конечно, – кивнула Баба Фима. – Я подожду.
И наконец – Алиса в ботиках, пальто и фетровой шапочке, Женя в черевичках и платье с платком на плечах, Эркин в джинсах, тёплой рубашке и сапогах, а во главе процессии Баба Фима – все они пошли к Тиму. По коридору к лестнице, перешли в центральную башню, поднялись на четвёртый этаж, и вот двести сорок седьмая квартира. Эркин позвонил. И детский голос спросил из-за двери:
– Кто там?
Опередив взрослых, ответила Алиса:
– Димка, это мы!
– Мам! Пап! – раздался ликующий вопль вперемешку с щёлканьем замка. – У нас тоже гости!
Сам бы Дим, конечно, не справился бы с замком. Открыл Тим. Быстро оглядел пришедших и отступил, впуская в квартиру. Зина из-за его спины заговорщицки кивнула Жене и Бабе Фиме и стала шумно здороваться. Пока женщины ахали и целовались, Тим и Эркин осмотрели друг друга. Тим был по-домашнему: в рабских штанах и рубашке, и новых кожаных тапочках на босу ногу.
– Ой, да не разувайтесь вы, – замахала руками Зина на попытку Жени снять черевички. – У нас ещё полы не такие, чтоб разуваться.
– Ну, давай, хозяйка, – кивнула Баба Фима. – Показывай, что у тебя тут и как.
Тим и Эркин одновременно посмотрели на Бабу Фиму, снова друг на друга и сдержанно улыбнулись.
– Давай, Тим, посмотрим, – предложил Эркин.
– Смотри, не жалко, – повёл плечом Тим.
Они не спеша пошли по квартире. Да, конечно, обои на месте, двери не расшатаны, на паркете никто костров не разводил, но поскоблить бы его не мешало. И натереть, как следует. О чём Эркин и сказал. Тим настороженно кивнул.
– Хорошая квартира, – заметил Эркин, переходя в следующую комнату.
Не отдавая себе в этом отчёта, он сейчас подражал Медведеву. Когда в среду после работы к нему домой пришли Медведев с остальными, они так же ходили, смотрели, хвалили и обсуждали, что, как и кто будет делать. Он тогда, наслушавшись, понял, что сам бы колупался месяц, а то и больше.
В дальней комнате они остановились у окна.
– Обои я менять не буду, – сказал Тим и добавил: – Пока.
– И с обстановкой потянешь, – понимающе кивнул Эркин.
– Да. Ты тоже не всё ещё сделал, так?
– Дом закончен – пора умирать, – улыбнулся Эркин. – Слышал я такое. Да и… спешить некуда, у меня вся жизнь впереди.
– Да, – согласился Тим. – Слушай, эти, ну, из бригады твоей, сговаривались с тобой?
– Да, – сразу понял его Эркин. – Ещё в понедельник. А в среду пришли, посмотрели, обговорили всё. Материал мой, а остальное… Хотя вот, для кладовки брус и доски они принесли, – и улыбнулся, – в подарок.
Тим кивнул.
– Понятно. Мне… мне тоже в цеху сказали, что придут.
– Прописался?
– Да, порядок. Двадцать с небольшим ушло. Слушай, это… беженское новоселье тоже… вроде прописки получатся, так?
– Так, – удивлённо согласился Эркин. – Получается… что так. Я не думал об этом.
– А о чём ещё ты не думал? – поинтересовался Тим.
– А я тебе отчитываться должен? – немедленно ответил Эркин. – Пошли, кладовку посмотрим. Стеллаж будешь делать?
– Самое удобное, – кивнул Тим.
Он явно хотел о чём-то спросить, пока они одни, но медлил. А Эркин не стал помогать ему, но и не торопил, продолжал стоять рядом. Они стояли у окна, разглядывая заснеженную площадь перед домом, казавшийся отсюда совсем маленьким магазин, редких прохожих.
– Слушай, – наконец разжал губы Тим. – Ты… вы как спите?
– Чего? – переспросил Эркин, еле заметно сощурив глаза.
– Ну, одеял сколько?
– Одно, – ответил Эркин.
Тим сосредоточенно кивнул. Он сам не знал, о чём и, главное, как спрашивать. Ведь… ведь вроде всё обошлось, но ему-то хочется, чтоб всё было хорошо, по-настоящему, а не по-рабски. А как говорить об этом? Непонятно…
…Среда прошла в суматошной беготне. С утра они пошли к Филиппычу. И приехали оттуда на нагруженных санях. Кухонный шкафчик, постели, посуда, всякая хозяйственная мелочь… Зина сначала всё оглядывалась на него, спрашивала, и он повторял:
– Бери всё, что надо.
Там же – у Филиппыча и впрямь было всё! – купили и три кровати. Две маленькие, чуть побольше детских, и большую двуспальную. Да, конечно, крепкие, новые, но явные самоделки, потом надо будет их заменить, купить красивую спальню, но он спешил. Больше они спать на полу, по-рабски, одетыми и вповалку не будут! Он бы и шкаф сразу купил, но шкафа у Филиппыча не было, шкафы только под заказ, так что ограничились вешалкой в прихожую и комодом. Еле довезли, еле втащили, больше семисот рублей ушло, не считая за подвоз и помощь при разгрузке. Расставили, как получилось. Впопыхах чем-то пообедали. Распихали кое-как покупки и снова пошли в город. Уже в центр, в Торговые Ряды. На три кровати у них же даже постельного белья нет. Дим и Катя снова остались одни, и Зина всё волновалась, и он тоже начал психовать, подозревая, что изобретательный Дим найдёт, чем занять себя, и не Кате его остановить, так что неизвестно, будет ли цела квартира к их возвращению. Но обошлось наполненной водой ванной с плавающими там кастрюльками и мисками. И до вечера устраивались, а в четверг ему уже на работу. Хорошо, что во вторую смену, так что с утра он себе хоть тёплой одежды успеет купить. Но до четверга ещё была ночь. Его первая ночь с Зиной в супружеской постели. В комнате, которую они определили, как свою спальню, стояли кровать, комод и табуретка – одежду сложить. Голое окно без штор, голая яркая лампочка под потолком. И у детей в комнатах – кроватка и табуретка – и всё. Да на подоконниках в одной комнате – кукла, в другой
