столом стала ужасно скучной, и я уже начала сгорать от нетерпения, когда Юйтань наконец подала мне знак.
– Чэнхуань-гэгэ тоже приготовила подарок, – с улыбкой обратилась я к Хунли. – Не хочет ли четвертый принц взглянуть на него?
Хунли необычайно обрадовался и вопросительно взглянул на Иньчжэня. Тот кивнул.
Вошла Юйтань, неся в руках флейту и бубен. Забрав у нее флейту, я передала ее тринадцатому господину, а сама взяла бубен. Тринадцатый, приподняв брови, бросил на меня изумленный взгляд.
– Прошло уже десять лет с тех пор, как я в последний раз слышала твою игру, – улыбнулась я. – Сегодня благодаря четвертому принцу и Чэнхуань-гэгэ я могу попросить тринадцатого господина сыграть снова.
Говоря, я чувствовала, как на глазах выступают слезы. После освобождения его жизнь превратилась в сплошной хаос и у него совсем не было времени музицировать, а после ухода Люйу он и подавно не прикасался к музыкальным инструментам.
Тринадцатый господин сидел, зажав флейту в руке, и не издавал ни звука. Я решила больше не трогать его и сама заиграла на бубне. Под веселый стук появилась Чэнхуань в уйгурском платье и с вуалью на лице и сразу начала петь и танцевать. Ее голос был радостным и чистым, а шаги – плавными и изящными. Она напоминала первого весеннего жаворонка, что скачет по степной траве, полный неисчерпаемого очарования и светлых надежд, и ни один клочок мглы не затмевает его внутреннее солнце.
Тринадцатый растерянно глядел на Чэнхуань, и на его лице печаль смешивалась с радостью. Иньчжэнь с неменьшей растерянностью посмотрел на меня. Сердце сжалось, но я продолжила играть на бубне, лишь отвернулась в сторону и украдкой улыбнулась. Когда-то я в шутку пообещала ему, что как-нибудь непременно станцую для него, как Миньминь для тринадцатого. Сейчас, однако, я страдала от серьезного ревматизма и мне было больно даже ходить, не то что танцевать. В этой жизни я уже не смогу исполнить свое обещание.
Чэнхуань весело кружилась под перестук бубна. Ее алая юбка раскрывалась огромным красным цветком, ноги в маленьких туфельках из оленьей кожи в такт притопывали по полу, а длинные косы развевались в воздухе, танцуя вместе с хозяйкой. Бой бубна становился все более беспокойным, и Чэнхуань кружилась все быстрее. Внезапно вуаль упала с ее лица. Кружась, девочка торопливо надела ее обратно, но та снова упала. Чэнхуань еще раз быстро надела ее, но вскоре вуаль опять опустилась. Резко остановившись, девочка сердито схватила вуаль и сдернула ее вместе с привязанной к ней шапочкой. Швырнув их на пол, она, не успокоившись, еще и дважды наступила на нее ногой.
Я так и застыла, забыв ударить в бубен. В зале тут же повисла мертвая тишина, слышен был лишь топот Чэнхуань. Совсем не ожидала, что с ней так легко возникнут проблемы. Пока я оторопело глядела на нее, Чэнхуань одарила нас всех сладчайшей улыбкой и вновь начала весело плясать, как будто ничего не произошло. Мы, не удержавшись, заулыбались, и я снова заиграла на бубне.
Глядя на улыбающееся лицо Чэнхуань, тринадцатый господин медленно поднес флейту к губам и заиграл, подстраиваясь под ее танец. Это была импровизация! Кружась, Чэнхуань бросила взгляд на тринадцатого, и ее глаза так округлились, будто она и представить не могла, что такую красивую мелодию играет ее с виду слабый и немощный отец, который даже ходил пошатываясь.
Постепенно стук моего бубна стих, и я пристально посмотрела на отца и дочь. В мужчине с седыми висками, что сидел передо мной, я увидела образ того высокого и стройного юнца, что много лет назад играл на флейте, стоя под османтусом. Иньчжэнь под столом взял меня за руку. Мы с улыбкой переглянулись, но наши глаза были полны печали. Как безжалостно время!
Танцуя под радостное пение флейты, Чэнхуань оказалась прямо перед Хунли. Пока звучали последние ноты, она опустилась на одно колено и, прижав руки к груди, от всего сердца воскликнула:
– Искренне поздравляю братца Хунли с днем рождения и желаю ему быть счастливым изо дня в день!
Она на мгновение замолчала, после чего со смехом добавила:
– И Чэнхуань тоже изо дня в день будет счастливой!
Хунли хотел было поблагодарить ее, но девчонка с досадой схватилась за волосы, вскочила и побежала подбирать шапочку. Повертев ее в руках, она с жалобным лицом оглянулась на меня, но я не обратила на нее никакого внимания. Чэнхуань с несчастным видом передала Хунли затоптанную вуаль. На ней особыми серебряными нитями были вышиты иероглифы, и предполагалось, что в конце танца Чэнхуань отвяжет вуаль и почтительно преподнесет ее Хунли. Я бы в нужное время притушила свет, и в темноте нити засветятся, словно светлячки. Газовая ткань очень тонкая, поэтому казалось бы, что ее вовсе нет, и лишь несколько иероглифов сияют в темноте, как будто Чэнхуань держит в руках слова поздравления для братца Хунли с днем рождения. Однако сейчас, когда Чэнхуань уже потопталась на ткани и все испортила, мне больше не хотелось всем этим заниматься.
Впрочем, Хунли и так был очень рад.
– Спасибо! – сказал он, с улыбкой принимая вуаль и кладя ее за пазуху.
Юньсян извлек кинжал, что носил при себе, и передал его Хунли.
– Этот кинжал в детстве подарил мне мой царственный отец, твой царственный дедушка, и я всегда носил его с собой. Сегодня твой день рождения, а я ничего не приготовил. Пусть же эта вещь станет подарком тебе.
Увидев узор на клинке, Хунли выпучил глаза. Сияя счастьем, он взял кинжал, принялся ощупывать его и никак не мог наглядеться.
– Тринадцатый дядя, это тот самый кинжал, которым был убит тигр?
Тринадцатый кивнул. Поколебавшись, Хунли с почтением вернул ему оружие:
– Ваш племянник Хунли не смеет его принять.
Тринадцатый господин только засмеялся на это:
– Я им уже не пользуюсь. Забирай и играй с ним сколько угодно!
Хунли взглянул на Иньчжэня. Тот кивнул, и лишь тогда мальчик принял подарок, поблагодарив дядю земным поклоном. Тринадцатый господин хотел было поскорей поднять его с земли, но Иньчжэнь крикнул:
– Дай ему закончить поклон!
Тринадцатому оставалось лишь сесть на место.
– Благодарю вас за сыгранную мелодию и за кинжал, тринадцатый дядя, – произнес Хунли. – Царственный отец рассказывал, что тринадцатый дядя разбирается и в изящных, и в боевых искусствах: прекрасно владеет музыкой и так отважен, что может побороть тигра. Сегодня я мог своими глазами наблюдать все грани талантов тринадцатого дяди. Хунли навсегда запомнит этот
