Бабочка на булавочке, или Блинчик с начинкой
Любовно-иронический роман
Мадам Вилькори
«Не гоняйся за счастьем. Оно всегда находится в тебе самом». (Пифагор)
Художник-оформитель Эдуард Бреслер
© Мадам Вилькори, 2017
ISBN 978-5-4485-6242-6
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
Часть первая
Исчадие ада в гречнево-угольном дыму, мухобойка как средство музыкального воспитания, блины с ваксой, замешанные на кодексе прелестей счастливого детства, гусеничка в ожидании крылышек
Когда мне было пять лет, мы играли в «войнушку» и, спрыгивая на зонтиках с крыши старого сарая, высадили парашютный десант. Свернув «парашюты» в шпаги, мы загнали неприятелей в крапиву, но кто ж знал, что в крапиве – осиное гнездо? Р-растревож-женные осы ринулись в атаку! Спасаясь от осиных инъекций, я лихо перемахнула через забор и… повисла на нем, как каракатица. Огромный гвоздь цепко удерживал в плену мое оборочно-рюшечное платьице, не предназначенное для воздушных десантов. И я…
Ах, зачем я написала: «повисла, как каракатица»? Сравнение с каракатицей никуда не годится. Напишу: «Повисла, как кукла Мальвина на гвозде Карабаса-Барабаса»! Настоящая дама в любом возрасте при любых обстоятельствах должна выглядеть красиво.
Пока я барахталась на гвозде, природные очертания моих соратников приобрели аховый вид, хоть снимайся без грима в фильмах ужасов. Мамаши только по одежде признали своих чадушек в распухших до неузнаваемости, завывающих монстриках. Глаза – щелочки, уши – вареники, губы – сардельки. Пропорции – как из-под руки пьяного скульптора: сплошная асимметрия.
Все шишки посыпались на меня, на кого же еще? Во-первых, я была (да здравствует гвоздь) единственная уцелевшая, не ошпаренная крапивой и не ужаленная осами – на фоне багрово-сиреневых ошпаренно-ужаленных. Во-вторых, я дирижировала всеми дворовыми баталиями. В-третьих, в воздушном пространстве витало нечто непонятное – «порхатая» или «пархатая». По малолетству я не поняла, что это означает, но выражение не относилось к осам. Разве осы порхают? Под аккомпанемент воплей возмущенных мамаш я представила себя порхающей бабочкой.
Разбирательство сопровождалось орательно-ругательными выражениями, самым деликатным из которых было мамино – «Исчадие ада». Пытаясь вникнуть, что это такое и с чем его едят, я представила соседку Аду Никифоровну Черновол, всю в густом дыму от гречневой каши, перепаленной в кастрюле до состояния антрацита. Гречнево-угольный чад, заблудившись в Адиной кудрявой голове, искал выход, трансформируясь в черные чадящие рога.
Да уж. «Исчадие ада». Видели бы вы мою фотографию в пять лет. Ясные очи, ангельский лик и оборочно-рюшечное «мальвинистое» платьице. Но прозорливый сосед дядя Ваня, укоризненно качая головой, сказал: «Эта девица себя еще покажет!» С тех пор, уважая общественное мнение в лице дяди Вани и его жены Марьи Алексеевны, мама цитировала сию историческую фразу красной нитью во всех воспитательных моментах.
«Выражая себя, человек растет». (Н. К. Крупская)
Прав был сосед дядя Ваня, по фамилии Шпыгун. Учитывая, что «шпыгун» в переводе с украинского – «шпион», дядя Ваня наверняка знал больше, чем сказал. Просто так ничего не бывает. Все заложено в генах, а воспитание, по словам мамы, – борьба с генами. Если брать в расчет папины гены, ничего особо хорошего я показать не могла. Всю жизнь мама боролась с папиным авантюризмом и кипучим пофигизмом, но разве стихию обуздаешь тормозами? В моем подрастающем организме папины гены беспощадно искоренялись маминым воспитанием. Временами – успешно. Своим упорством мама напоминала дятла, который долбит дерево, очищая его от короедов. Из меня выдалбливалось все, что мама считала нужным выдолбить, и вдалбливалось все, что мама считала нужным вдолбить. Бороться с маминым прямым сильным клювом было так же безрассудно, как выскакивать из поезда на большой скорости. Я чувствовала себя зашнурованной на все шнурки, застегнутой на все пуговицы и знала на собственной шкуре, каково пуговице жить в петле.
Ребенок – постоянно на глазах, двадцать четыре часа в сутки, под неусыпным контролем! Записан в библиотеку, изморен-измочален-измытарен четырьмя кружками: кукольным, танцевальным, юных декламаторов и выжиганием по дереву. Плюс музыкальная школа.
Класс фортепиано вела музыкальная мучительница Флора Амбросьевна по прозвищу Трогательная Флора, при малейшей ошибке щепетильно лупившая меня по пальцам длинной деревянной линейкой. Это была в самом буквальном смысле учеба из-под палки. Как только я взлетала, наслаждаясь звуковой гармонией, так Трогательная Флора – бац! – выстреливала указаниями:
– Кисть – округляй! Держи кисть, как яблочко держишь! Мизинец – не оттопыривай! Локоть – выше-е-е! И раз, и два, и три! Куда локоть опустила? Не опускай локоть! И раз, и два… Куда кисть зажала?! Расслабь кисть! И раз… Не втягивай голову в плечи, ты не черепаха! Спина – р-р-ровная! Не горбаться, ты не верблюд!
Да уж. Под такие команды – на плацу маршировать. Чтобы спина была ровная, применялось музыкально-педагогическое средство – мухобойка. Резиновой частью мухобойки Трогательная Флора легонечко (дескать, я на страже) прогуливалась по моей спине, а сама громко топала ногой, так энергично отбивая ритм, что пыль вздымалась столбом. Пылинки кружились в лучах подглядывающего в окно солнца, но ничего хорошего, кроме чопорной зануды Флоры Амбросьевны, солнцу разглядеть не удавалось.
После урока я шла домой. Огромная нотная папка с длинными тесемками волочилась за мной по лужам. Слезы смешивались с дождевыми каплями, комок стоял в горле, а назавтра – снова плестись по тому же маршруту, к той же Трогательной Флоре с той же деревянной линейкой, не говоря уже о мухобойке. А каторжно-ненавистное сольфеджио? Почему бы музыкальной мучительнице не простудить горло, не вывихнуть руку или не заболеть расстройством желудка? Я безнадежно сопротивлялась маминым стремлениям сделать из меня великую пианистку.
Однажды Трогательная Флора была не в настроении и уже на пятой минуте урока выставила в мой дневник гигантскую жирную единицу. Я принесла дневник домой, спрятала под пианино, чтобы попозже переправить на такую же гигантскую четверку, но во время этой секретной операции зацепилась рукавом за педаль. Попробуйте, стоя на четвереньках, быстро извлечь фортепианную педаль из рукава (или рукав из фортепианной педали) при звуке маминых шагов!
Другое дело – папин аккордеон. Тяжелый «Вельтмайстер» папа ставил на мои коленки. Чтобы сориентироваться, в какой октаве я нахожусь, приходилось выглядывать из-за этой громадины, высовывая голову направо. Изгибаться буквой «Ю» – не по правилам классической осанки, но по-другому не получалось. Бархатные звуки аккордеона, растворяя неприятности, на теплых ладонях уносили меня в страну Линляндию, мое царство-государство, где я – сама себе хозяйка и где меня никто не дергал за веревочки, как марионетку.
ИЗ КОДЕКСА ВЗАИМООТНОШЕНИЙ МАТЕРИ И РЕБЕНКА
1. Хороший ребенок должен слушаться маму беспрекословно.
2. Не надо делать из мамы дуру.
3. Мама всегда права.
4. Хорошая мать максимально вникает в интересы ребенка.
5. Хорошо воспитанный ребенок не причиняет хлопот родителям.
6. Чем ребенок загруженнее, тем меньше он дает волю генам.
7. Чем больше давить на ребенка, выжимая все соки, тем больше будет толка в будущем: толк выдавливается из ребенка, как сок из яблока.
8. Твоя задача – учиться! Только получив хорошее образование, можно добиться цели!
9. Тебе придется в пять раз больше трудиться, чтобы не оказаться за бортом жизни!
10. И не забывай о пятой графе!
Я, кажется, забыла представиться. Меня зовут Элина Сокольская. Папина летающая фамилия, имя – в честь актрисы Быстрицкой – эталона красоты всех времен и народов. «Линчик-Блинчик. Сюрприз с начинкой». Так называл меня папа. Мальчишки во дворе дразнились: «Плакса-вакса, гуталин, на носу – горячий блин!» Жутко страдая от блинно-гуталиновой тематики, я размазывала по щекам слезы вместо ваксы, требуя срочно поменять мне имя.
Папа уверял, что все на свете – ерунда по сравнению с мировой революцией. И по сравнению с убийственной дразнилкой про резиновую Зину, которую принесли в корзине из магазина. Бедная, бедная Зина!
Ха-ха-ха. На всякую чепуху обращать внимание? Нервов не хватит! Вскоре мальчишки, кричавшие про блин, были нейтрализованы вместе с зачинщицей Веркой Фесенковой по прозвищу Языкатая Феська.
