работать в интересах вооруженных сил, оставались в частных руках. С 1936 г. эти заводы во все большем объеме выпускали военную продукцию, но она по-прежнему представляла собой лишь часть всего их производства. Сохранялась установка на форсирование экспорта гражданской продукции и продовольствия, который должен был приносить стране валюту, а также на насыщение внутреннего рынка: серьезное падение потребления французских домохозяйств считалось недопустимым. Начало войны мало повлияло на представления французских предпринимателей, собиравшихся вести business as usual. «По мнению промышленников, – вспоминал А. Сови, в 1939 г. являвшийся советником Рейно, – мы были несчастными недальновидными бюрократами. Они, руководители предприятий или профессиональных сообществ, смотрели дальше нас и думали о том, что произойдет после окончания войны»[1200]. Осенью 1939 г. Франция оказалась единственной воюющей страной, отказавшейся от нормирования потребления, элементы которого ввела даже нейтральная Швейцария.
Закон об организации государства в военное время, принятый в 1938 г., вполне четко прописывал режим функционирования национальной экономики после объявления войны. В стране заблаговременно создавался орган, отвечавший за развертывание военного хозяйства. Отдельным министерствам поручалось контролировать перестройку секторов национальной экономики. Производители товаров и услуг формировали общенациональные объединения, вступавшие с правительством в договорные отношения по поводу перевода гражданских предприятий на выпуск военной продукции. Закон детально фиксировал формат этого взаимодействия, вплоть до определения формулы ценообразования[1201]. С 1935 г. во Франции действовал мобилизационный план D bis, который фиксировал объем заранее создаваемых запасов вооружения и боеприпасов и задавал основные параметры роста военного производства после начала войны. В 1939 г. его сменил мобилизационный план Е, более детальный и адаптированный к новым реалиям.
На самом деле дела обстояли гораздо сложнее. Единый орган, отвечавший за налаживание военного производства, вплоть до сентября 1939 г. так и оставался в проекте. Сбои в осуществлении программы перевооружения 1936 г. выявили все слабые места французской промышленности в контексте подготовки к войне: нехватка квалифицированной рабочей силы, слабая степень концентрации производства, дефицит сырья. Правительство пыталось решать проблемы в режиме «ручного управления», но системные пороки так и не были устранены. Даладье до последнего момента отказывался от создания министерства вооружений, которое в качестве органа подготовки экономической мобилизации превратилось бы в суперведомство, что влекло бы за собой соответствующие политические последствия.
Генерал-инженер П.-Ж. Апиш, в 1936–1939 гг. отвечавший в военном министерстве за перевооружение армии, свидетельствовал: «В составе военного министерства действительно функционировало управление по производству вооружений, но министерства вооружений не существовало. Ведь проблема заключалась не только в производстве военного снаряжения. Речь шла о рабочей силе, за которую отвечало министерство труда, о продукции, изготавливавшейся не на военных заводах, например оптике, товарах, необходимых для работы интендантской службы и организации военной медицины. Всего этого не было. Каждое ведомство делало свою небольшую работу так, как будто оно было автономным, и нам приходилось согласовывать свои действия, чтобы все это работало более или менее нормально при объявлении мобилизации» [1202].
В качестве руководства к действию по-прежнему рассматривалась схема, опробованная в годы Первой мировой войны: военная экономика развертывается по мере необходимости уже после начала боевых действий, в которые армии входят с тем оружием и снаряжением, которое запасалось на складах в мирное время. «В новом конфликте, – прогнозировал генерал Дебене в 1937 г., – этот переход пройдет гораздо быстрее: государства готовят мобилизацию своей промышленности, и производство всех наименований военной продукции начнется немедленно. Можно предположить, что уже через несколько недель [после начала войны – авт.] будет ощущаться рост по некоторым [ее – авт.] категориям, и темп производства ускорится, чтобы достичь наивысших показателей через год»[1203]. При всех поправках на реалии эпохи, наступившей после 1918 г., этот взгляд не предполагал, что милитаризация экономики может начаться до войны, и не учитывал сложности той операции, которую представлял собой перевод современного хозяйства на военные рельсы.
Мобилизационный план D bis не осуществлялся. Уже в конце 1938 г. программа его реализации исчерпала все наличные индустриальные ресурсы, и по состоянию на 1 сентября 1939 г. он так и не был выполнен [1204]. По примерным оценкам для этого французской промышленности требовался по крайней мере еще год. Армия в сентябре могла рассчитывать лишь на четырехмесячный запас вооружений и боеприпасов. План Е предполагал рост военного производства на 61 % по сравнению с планом D bis, но, будучи введенным в 1939 г., он оставался на бумаге. Управления военного министерства узнали о самом факте его существования лишь накануне объявления войны или в первые дни мобилизации. Иными словами, никакой предварительной подготовки промышленности к войне даже в рамках накопления мобилизационных запасов не велось. Многие французские военные и государственные деятели понимали это, но с точки зрения руководства страны та схема, которую описывал Дебене, имела важное преимущество: она намечала четкий алгоритм действий и позволяла перенести ключевые и наиболее болезненные управленческие решения на тот период, когда все их политические издержки можно было списать на реалии военного времени.
Перед министерством вооружений во главе с Дотри, созданном 13 сентября, но фактически сформированном лишь в октябре, стояла чрезвычайно сложная задача. В декабре, выступая на закрытом заседании Палаты депутатов, министр констатировал: «Индустриальная война не выиграна. Можно ли было мобилизовать промышленность страны, твердо приверженной идее мира и располагавшей ограниченными финансовыми ресурсами? Я так не думаю. Климат, господствовавший во Франции до 1937 г., был несовместим с необходимостью приложить все усилия нации к достижению одной цели, что сделали наши соседи»[1205]. Несмотря на общее убеждение в том, что Франция для победы в войне должна сконцентрировать все ресурсы, министерство вооружений в том виде, в каком его создали в сентябре 1939 г., не стало суперведомством, контролировавшим все секторы экономики. Инструментарий, имевшийся в распоряжении Дотри, был весьма ограниченным.
Его министерство представляло собой расширенный вариант управления по производству вооружений при военном ведомстве. Компетенция нового ведомства касалась лишь тех отраслей промышленности, которые непосредственно были связаны с изготовлением оружия – машиностроения, металлургии, химического производства. Его также наделили функцией перераспределения рабочей силы. При этом в каждом случае полномочия министерства пересекались со сферами деятельности других ведомств, с которыми Дотри приходилось согласовывать свои решения. Никаких административных рычагов воздействия на предпринимателей у министра вооружений не было, и частный капитал, несмотря на военное время, по-прежнему часто отдавал предпочтение собственным бизнес-интересам[1206]. Министерство вооружений фактически не имело приоритета при размещении заказов у частных производителей, которые, будучи мобилизованными для нужд национальной обороны, нередко уклонялись от соответствующих подрядов и предпочитали сотрудничество с другими министерствами, предлагавшими более выгодные условия[1207].
С первых недель войны разгорелся конфликт между Дотри и Рено. В годы Первой мировой предприниматель являлся одним из активных участников промышленной мобилизации, однако к 1939 г. многое поменялось. Убежденный пацифист,
