«Здесь музыка – преображенье Слова…»
Татьяне
Здесь музыка – преображенье Слова,Лишь пенье птиц да звон колоколов,За церковью Онуфрия МальскогоСклонилось Солнце на края холмов.
Всё ближе ночь. И вот умолкли птицы.Лишь медь звенит над царством тишины.Мир тёмен. Но колоколам не спится,И люди видят радостные сны.
1.10.1982«Вот и опять белизна права…»
Вот и опять белизна праваСнег не вернется вспятьОсень, где твои островаВ белом море искать
Справедливости холоднейНет никаких основХолод мой, в белизне твоейБольше нет островов
Бог мой, сколь долго я ждал мой долгСнова отдать зимеЯ искал ледяной осколокВ теплой осенней тьме
Друг мой, сколь долго я ждал мой домВыкрасить в белый цветИ выходил гулять босикомНа ледяной паркет
Вот я и праздную тихий часСнега и сквознякаВ море, где не смыкая глазНе найти островка
Снежная справедливость найдетНовый простор для тьмыНочь над городом. ХороводБелых цветов зимы
«Сказка фальшивых блесток…»
Сказка фальшивых блестокЧернью ставшая знатьГород мой перекрестокТы смеешься опять
Ты над глиной колоссовВновь летишь налегкеГород – нищий философВ шутовском колпаке
О завравшийся генийСколь нахален твой пылПлоть живых сновиденийМрамор братских могил
Смех твой – мороз по кожеПлачь твой – святая ложьГород, ты лжешь. И все жеКак ты правдиво лжешь.
«Сколько лет уже прошло…»
Сколько лет уже прошлоСколько зимСколько лет мы всё живёмНе тужимГосподин мой?
Сколько дней уже прошлоИ ночейСколько лет назад ужВысох ручейГосподин мой?
Сколько радостей прошлоСколько бедСкольких братьев и сестёрС нами нетГосподин мой?
Сколько лихолетийСколько годинВместе мы – да только тыВсё одинГосподин мой?
«Тот, чьё мощное дыханье…»
Тот, чьё мощное дыханьеОживило тьму и свет,Тот, кто дал вещам названьяИ направил путь планет,Тот, кто есть нигде и всюду,Тот, кто дал начало чуду,Да простит меня. Я будуВ вечном перед Ним долгу.Но с тех пор никто не в силахБелизну найти в чернилах.Жизнь есть церковь на могилах.Бог свидетель – я не лгу.
Я не лгу хотя бы в том,Что моё признанье ложно.Птица лжи свила гнездоВ сердце. С нею невозможноЖить в согласии. И нетСил с ней спорить бесконечно.Пусть простит меня тот Вечный,Кто направил путь планет.
Братья, у кого в сердцахПравда – ложь мою исправьте.Мир стоит на трёх китах:Правде, Лжи и Полуправде,Полуправда – полуложь!Жизнь моя, мой хлеб единый,Не твоей ли половинойЯ плачу последний грош?
«Всё легче и тише – и лучше для всех…»
Всё легче и тише – и лучше для всех,как время без страха и речь без помех,как солнце без слёз и случайный успех —и как разрешённый вопрос.Как пламя, которое скоро умрёт,как белая краска для Красных ворот,как сладкий тягучий и приторный мёд —случайный и лёгкий успех.
Но горечь встаёт словно солнце в дымужелезным лучом рассекающим тьмуотточенным лезвием – и одномутебе не уйти никуда.Во всех измереньях пространства пустыхбез звука без памяти без запятыхстоят в тишине сновидений твоихразрушенные города.
Уйти бы тебе – но куда же уйдёшь?Всё легче и проще – особенно ложьи мёд твой безвкусен и цвет нехороши время у страха в плену.И всё же без помощи (Бог сохрани!)как повод для смеха предмет болтовниты вновь возвращаешься в мирные дникак будто идёшь на войну…
Тёмная музыка
Ю.О.
Визави-невидимка, вновь ты против меня.Ночью, когда стихают ссоры и болтовняВ доме, когда другие видят Солнце во сне,Вечный мой собеседник, ты приходишь ко мне.Кто-то сказал, ты помнишь, что тишина есть ложь.Ты неслышно приходишь, ты неслышно уйдёшь.Ты приходишь нежданно, поступь твоя легка.Так рождаются в небе тихие облака.Голосом столь же тихим ты начинаешь речь,Словно ты хочешь голос спрятать или сберечь,Словно не существует громких и лживых слов.Так едва различимо пенье колоколовИздалека. Так в море музыка звёзд звенит,Память перебирает струны старых обид.Речь твоя невесома, еле внятны слова.Это почти что шепот – так говорит листваОсенью, если ветер вьётся в ветвях дерев.Это напоминает еле внятный напев,Слышанный где-то в детстве. Голос твой так знаком.Жаль, что нельзя вернуться в те времена тайкомИ подсмотреть, подслушать – где и о чём, когдаТы говорил со мною некогда, в те года.Но не найти истока голосу твоему:Память не возвращает то, что ушло во тьму.Ты говоришь, что память – слишком горький укор,Что человек непрочен, хрупок, словно фарфор.Ты говоришь: любовью не излечить тоски,Не повернуть без боли вспять теченье реки.Ты говоришь, что счастье – сказка для дураков,Счастье живёт на свалке на пустыре богов,Ты говоришь: бессмыслен плач и безумен смех.Ты говоришь: бессмертьем названа ложь для всех.
Что ж, я тебе отвечу. Пусть не хватает мнеСлов – и бессонный разум ищет слова во сне,Пусть этой ночью время скрыто кромешной тьмой.Вспомни меня. Когда-то я говорил с тобой.
Память – не слишком горький укор:Горечь одна на всех.Никнет трава, и гаснет костёр,И умолкает смех.
И поражений не отличитьВ памяти от побед.Рушится здание, рвётся нить,И умирает свет.
Память не слишком горький укор:Горечь чиста, как снег.Что же ведёшь ты бесплодный спорС памятью, человек?
Где над беспамятством бытияКружится вороньё,Горькая память – участь твоя,Оправданье твоё.Память не помнит мелких обид,Пошлых и льстивых слов.Может быть, радость твою хранитПамять иных веков.
Горький укор? Нет, отблеск огня,Осветившего твойМир. Когда-то – вспомни меня! —Я говорил с тобой.
Вспомни меня. Когда-то я говорил с тобойВ детстве, когда, я помню, мир был иным. ИнойМузыкой было время. Свет не имел теней.Вспомни, ты говорил мне: «Время беспечных днейНедолговечно. Скоро жизнь изменит цвета.Будет на месте Солнца чёрная пустота.Озеро станет лужей, грязным ручьём – река.Вместо синего неба – серые облака».Ты говорил… Я знаю, ты оказался прав.Так исчезло бесследно время детских забав.Где был костёр – остались только зола и дым.Мир потускнел, и время стало совсем иным.Время цвета сменило – в этом не было лжи.Только зачем мне было всё это знать, скажи?Да, ты был прав. И всё же вся твоя правота —Лишь чернильная капля на белизне листа.Ибо я всё же помню мир, где я прежде жил.Ты лишь в одном ошибся – в том, что я не забыл.Ибо я всё же помню: Солнце – не чёрный круг.Помню реки теченье, небо, цветущий луг,Озеро… Всё исчезло. Век не вернётся вспять.Да, ты был прав. И всё же памяти не отнятьУ человека, даже если он еле живИ ожидает смерти, голову обнажив.Все мы недолговечны – я продолжаю спор —Да, человек непрочен, хрупок, словнофарфор.Но…
«Я видел эту столицу…»
Я видел эту столицу,столицу людей и птиц,где неразличимы лицасквозь стекла домов-больниц,где очередью-дракономзмеится поток водыи пахнет дорожным звономи горечью лебеды.
Деревья стоят, спокойны,безмолвны и так легки,и слышится хор нестройныйна том берегу реки,печаль своё отслужила,ей большего не дано,и тихие старожилына лавочках пьют вино.
Идет беспечный прохожийот смерти на волоске.Здесь дом его – и Дом Божий,построенный на песке.Здесь дом его – но, беспечен,он мимо идет, спешит,и плачет бездомный вечернад миром чужих обид.
А где-то смеются. Скроменподарок, учтив поклон.А где-то в счастливом домелюбовь убивает сон.А где-то зеркало бьетсяи кто-то стоит один…
«Из блестящей мишуры…»
Из блестящей мишуры,Из досужих разговоров,Из безумия игрыМузыкантов и актёров,Из сатиновых рубах,Из дворцов, где суд вершится,Век рождался на глазахУ безбожных очевидцев.
Из таинственных стихов,Из религиозных споров,Из заплёванных цехов,Пропаганды горлодёров,Из молчанья на устах,Из неведенья благогоВек рождался – на словахБез единственного Слова.
Из нуля, из ничего,Беллетристики, балетов,Безделушек Art Nouveau,Надувательства, наветов,Из возвышенной любви,Из стихов к Прекрасной ДамеВек рождался на крови,Ибо кровью стало пламя.
Испокон веков живётЧеловечество в надежде:День придёт… настанет год…Будет лучший век, чем прежде…Будет райское житьё,Век без смерти и печали.Это – ложь. Но мы в неёВерим, как бы нам ни лгали.
«Здравствуйте, вещи века…»
