«Храни свои воспоминанья в тайне…»
Храни свои воспоминанья в тайнеот ненависти, лжи и недоверья.Не забывай того, что заставляетзабыть времён неверное теченье.Храни свой дом, свой долг, свой труд упорный,свою любовь… Без них ты вряд ли сможешьдостойно жить и умереть спокойно.Но прежде – сохрани живую память,твой горестный укор, твой день вчерашний.Запомни: прошлое – не мёртвый сумрак.Оно – зерцало будущих событий,напоминанье и предупрежденье.Его нельзя заставить замолчать!Но в чёрный день, когда тебе придётсяпризнать, что возвращенье невозможно,потерян путь и некуда идти,вчерашний свет взойдёт звездой высокойи память возвращенья незаметнок сиянью солнца выведет тебя.
Неправильная сирвента
Синее солнце и белый камень.Ветром раздетыми деревами —Поздняя осень. И рядом с нами —Незнакомые лица.Между стеклянными берегамиОкон плывёт городское пламяТам, где в разорванном проводамиВоздухе реют птицы.
Там, где не помнить родства так просто,Как вам живётся, братья и сёстры?Каждый ваш дом – не крепость, но островЗолотой середины.Лезвие вольности слишком остро.Бродят в толпе весёлые монстры,Пишет портреты граф КалиостроИ продаёт картины.
Нет, одиночество нам не лгало:Будущее в прошедшем восстало.Каждый теперь читает журналы,Бывшие прежде хламом.Но в настоящем времени мало.Как бы свобода опять не сталаВысшею мерою трибуналаИли снесённым храмом.
Я говорю об осени поздней.Вновь зимний холод нам строит козни.Небо темней и воздух морозней,Море города стынет.Чьё-то чужое горе серьёзнейЖалких причин бесконечной розни.Жизнь – солёная влага. Что с нейДелать в морской пустыне?
Время хлопочет о вечной ренте.Снится мне зелень на континенте(Слишком мне тесно в моей сирвенте,Слишком слова упорны…).Снится мне мёртвый Дантон в Конвенте,Солнце в оптическом инструменте,Лезвие вольности в чёрной ленте —Меч Бертрана де Борна.
«Я голос тёмной комнаты. Переведи меня…»
Я голос тёмной комнаты. Переведи меняна диалект твоей косноязычной речидословно – и без лишних слов – гордиться нечем —прости, что искалечен воровством вранья.Твоих метаморфоз непривлекателен словарьи то, чем ты богат, не обещает чести,и сердце у тебя в не слишком тёплом месте,творец небесных бестий, ты – земная тварь.Но выслушай меня, переведи мой крик глухойна измерение мерцающего слова,но выведи меня хотя бы из пустоготщеславия – и снова в неутешном счастье скрой…Я тоже голос – существо пространства твоего —дыханье сорвано – твоё существованье……Кровь горлом – если может кровь идти из ничего.Из тёмной комнаты, из пепла, из молчанья.
Ныне и прежде
Тягостным мартом, о Цезарь, тоска твоянапоминает, что нет над страхом судьи.Ныне и прежде никто себе не судья,что бы ни обещали иды твои.
Мир отвечает улыбками древних лицна удивленье доносчиков правых дел.Фасции славы – защита одних убийц,чтобы с другими равняться никто не смел.
Снег продолжает таять и старость – спать,небо тревожней, чем варварский дым костров.В марте опять умирает Цезарь. Опятьменьше крови и лести и больше цветов.
Вчерашнее счастье – сегодняшним страшным сном,повышены цены – и август в новой цене…Ныне и прежде живём мы как бы в другомизмерении – в неизменной стране.
«Город опять оглох и ослеп…»
Город опять оглох и ослеп.Век мой – холодный каменный склеп.Я здесь один и полночь темна…Жизнь моя, ты – кувшин без вина.
Я здесь один. Мы все здесь одни.Все вечера, все ночи и дни…
Автопортрет
(подражание Пушкину)
Мне заказали мой портрет,И вот, написанный с натуры,Он выглядит в овале лет,Как старые миниатюры.
Привыкнув время тратить зря,Лениво проходил я классы.Так, без фасона говоря,Но и без менторской гримасы,
Я вышел праздным болтуном,А не профессором Сорбонны.Сквозь правду сердца врать умом —Центральный штрих моей персоны.
Добавим к этому еще,Как ансамблируется проседьС открытым лбом, брылами щек —И кисть, пожалуй, можно бросить.
Хотя никак бы я не могКрасавцем писаным назваться,Каким меня уж создал Бог,Таким хочу я и казаться.
Две волчьих искорки глазамПридать, конечно, не премину —И вдруг портрет мне сделал самМногозначительную мину.
«Я подарю тебе долгие дни…»
Я подарю тебе долгие дни.Солнце блаженных согреет нам руки.Что ж, нарисуй или лучше начниНа проведённом сквозь Стикс акведуке
Азбуку водных растений учить,Чтобы сумел кто-нибудь различитьНепостоянство времён своенравных.
Что же касается тайных и явныхЗнаков – здесь цвет и эпитет на равных.Это не сможет тебя огорчить.
1983«Когда тростник сломается…»
Когда тростник сломается,Земле отдав поклон,И я впаду в беспамятствоИ украду твой сон,
И ты проснёшься вечером,Когда не будет дня,И будешь ты обвенчанаСо мной, но без меня,
И будешь ты обязанаПредметам новостей,И будешь ты рассказана,Как сказка для детей,
Тогда душа ранимаяНе станет помнить зла,И я скажу: «Любимая,Как долго ты спала!»
1983Баллада одиночества
Я не умею забыватьлюдей – и помнить не умеюслова. Земля всё холоднее,и память умерла опять.Мне больше нечего скрывать —я знаю, что всего страшнее:кругом всё тише, всё темнееи никого не надо звать.
Я не умею долго ждатьиных событий – и не смеюих торопить; и вновь скорееспешу дурную весть узнать.Мне больше не с чего начать —я знаю, что всего больнее.Пусть Эвридика ждёт Орфея —и никого не надо звать.
Я разучился различатьдобро и зло. Всего важнееиная музыка. Сильнеелекарства нечего искать.Мне надоело умиратьв толпе: бесплодная затея.Я знаю, что всего вернее.И никого не надо звать.
26.12.1983Нострадамус
Вседержитель тепла и света,Бог Нострадамуса создал звёзды,Чтобы предупреждать несчастья.Сам Нострадамус только отчастиЗнал их язык – и был за это,Как ни печально, лишён причастья.Впрочем, всё здесь не так уж просто.
Был Нострадамус хлипкого роста,Вечно смотрел на светила Бога,Был оттого близорук немного,Был так худ, что сложеньем телаНапоминал корабельный остов.Впрочем, кому до этого дело.
Голову всё же имел на месте,Хоть и отчасти, но знал немало,Знал, какая звезда сверкалаВ день рождения человека,Какая будет сверкать в день смерти,Предсказывал тайны людского века.
Но при дворе его не ценили,Жил Нострадамус по общей мерке,Пускал для короля фейерверки,Принцам невест обещал богатых,Купцам – дворянский герб на могиле,А черни – жизнь в роскошных палатах.
Не возбуждая ни в ком участья(Только ночами глядя на звёзды),Так он и жил – дожил лет до ста,Но до звёзд путь не так уж долог.Там, скончавшийся без причастья,Причастишься и ты, астролог.
«Эта горькая луна…»
Эта горькая лунаСон на острие копьяНезнакомая странаОстрова небытияЭто неизвестный годНе весна и не зимаНевесомый небосводИ невидимая тьма
Но и года тоже нетНет ни года ни числаНе закат и не рассветСон на холоде стеклаИ над тёмной синевойСловно колокольный звон —«Этот мир отныне твой,Мир без чисел и времён
То, что прежде было – здесьТы не сможешь сохранитьИбо время – то, что есть,Вечность – то, что может бытьЭто пламя в облакахЭта горькая звездаЭтот мир – в твоих рукахДо последнего суда»
Луч на каменной стенеШум прибоя за стенойВ этом мире, в этом снеВсё что может быть – со мнойВсё что может быть – играйВ Бога, в дьявола – он твой,Этот сумеречный рай,Ад под тёмной синевой
Что же, здравствуй, тихий часПоле, синие холмыВечный сон раскрытых глазНовый дом незримой тьмыЧто ж, начнём сначала житьНе считая долгих летНи к чему в душе хранитьТо, чего на свете нет
Мир без чисел и времёнНочь, скажи «прощай» всемуЭтот мой последний сонНе увидеть никомуОстрова небытияСон – на тверди ледяной
…В этом мире нет тебя.Жизнь моя, побудь со мной…
10–11.01.1984«Я найду иное время года…»
