— С понедельника выхожу, — заканчивая игру со своей стороны, Диана не спеша поднимается, — поняла я намек. Завтра поговорим. Мне кажется, Соня там проснулась, пойду посмотрю.
Получив в напутствие «поцелуй ее от меня и привет Павлу Юрьичу», Диана привычно заверяет «передам, спасибо, пока», кладет сотовый телефон в карман, но спустя всего пару минут достает его снова.
Сонечка спит, Павел Юрьевич грезит над энциклопедией по астрономии. Прикинув, насколько это удачная мысль вновь набрать сейчас номер Риты, Диана сама себе мысленно отвечает «абсолютно не подходящая», и аппарат возвращается в спящий режим.
«О чем говорить сейчас с Ритой? Что она мне расскажет и больше того — что я пойму из услышанного? Что, сбежав в большой город, она изо всех сил пытается ухватить равновесие?».
Я же помню, как сама впервые оказалась в Москве, в общежитии или даже квартире ее оригинального художника-деда. Но я совсем иное дело, совсем другая история.
Заваривая мужу чай, Диана оглядывается в собственное прошлое.
«Как ни крути, а я всегда была самостоятельнее и решительнее моей дочери. Поэтому и сейчас не буду изменять ни себе, ни собственной жизненной статистике поступков и решений».
— Я поняла твою шуточку, — негромко произносит Диана Рите, находящейся от нее за сотни километров, — и очень хочу увидеть твое лицо, когда ты поймешь, что со мной эти хиханьки и подколки не проходят даром. Математика — дама серьезная.
«Еще же больше я хочу теперь увидеть собственными глазами квартиру и город, а в них мою слишком смелую маленькую Марго».
Приняв решение, теперь Диана мысленно подводит под него стратегию доказательств, изящно выстраивает формулы и слова будущей речи.
Составив на поднос всё, что потребуется для чайной церемонии, женщина легко покидает кухню и дом, направляясь в беседку, где маяком горит висящая над столом новомодная лампа с хаотичным рисунком нити накаливания, упрятанной под вытянутую стеклянную сферу. Свет от такой лампы льется невесомой бронзой, пронизывая и чудесным образом меняя пространство, попадающее в её круг. Оно становится будто немного теплее и лучше, чем есть на самом деле. Странный эффект, не имеющий пока иного словесного объяснения у Дианы.
Густой, темный вечер укутывает тихий двор, дом, теснится ближе к «ламповому» пространству беседки, где засиделся за чтением большой толстой книги мужчина с курительной трубкой, и куда, неслышно ступая по темным плиткам мощеной тропинки, спешит Диана Рудольфовна.
— Напиток бодрости для моего звездочета, — мягко произносит она, встречая улыбкой сначала удивленный, а затем благодарный взгляд умных тёмных глаз. — И пусть время давно неурочное…
— Твоему чаю любое из времен в самый раз, — Павел откладывает книгу, заглядывает в трубку, где еще лениво курится табак, и его тоже решает отложить.
— Задала тебе Соня задачку, да? — ловко и аккуратно наводя на столе порядок, Диана выставляет варенье и плетенку с жаренными в масле шариками творожников, убирает чашки с давешнего чаепития и разливает свежую заварку в чистые.
Как за магическим пассами чародея, Павел завороженно следит за неспешными, уверенными движениями любимой женщины. В её образе сейчас бесконечная древность вселенной. Она — тайна, не имеющая разгадки, она простейшая и понятнейшая из истин.
— Соня будто в детство меня вернула, а заодно в институт и даже не знаю, куда еще. — Получив свою кружку, Павел мягко басит в ответ на Дианины вопросы. — Рассказывал ей на память принятые давным-давно аксиомы, но веришь, в какой-то момент сам в них же засомневался. Жаль, что, доказывая решения, ученые не видят этих пытливых детских глаз. Вот уж кто самый верный экзаменатор!
Садясь рядом с мужем, Диана улыбается, соглашается.
— Она спит? — уточняет очевидное Павел Юрьевич. — Я тут еще кое-что интересное вспомнил, пока читал. Завтра расскажу ей вечером. В сад, кстати, ее завтра отвозить? Можно было бы в таком случае утром…
— Я написала им заявление до понедельника, — напоминает Диана. — У меня отпуск заканчивается.
— Точно, — Павел согласно кивает. — Ну, хорошо…
Что-то, однако, еще в глазах Дианы не дает ему чувства завершенности.
— Ты всегда чувствуешь, — понимает это, улыбается женщина. — Я не знаю как… но тебя не обманешь.
— Душа моя, я очень тебя люблю, — отвечает мужчина. — Возможно, это побочный эффект…
— Это единственно верное объяснение, — мягко перебивает мужа Диана вместе с основным продолжением. — Паш, давай, пожалуйста, съездим в Питер к Рите. Я говорила с ней сегодня. Голос бодрый, даже слишком.
Глядя в его глаза, чувствовать себя несказанно моложе, легче, чувствовать одновременно свободной и защищенной от любых жизненных напастей — это ли не есть любовь?
«Это ли не есть полное, безграничное доверие?».
— Сделать сюрприз? — негромко, коротко спрашивает Павел. Ему не нужно объяснять, они с Дианой давно научились гораздо больше слышать между строк и между слов.
— Не совсем, я предупрежу ее, конечно, — сюрпризы, как правило, заканчиваются большим количеством неприятных эмоций, если не обид. Неожиданности хороши лишь тогда, когда предсказаны и ожидаемы — парадокс человеческого общения.
— Когда ты хочешь поехать? — Павел ожидал подобного предложения с самого того момента, когда узнал о Ритином отъезде. Ответ Дианы подтверждает негласную догадку о том, что жена тоже продумывала варианты поездки с того же самого момента.
— В пятницу, — уверенно отвечает Диана. — Если ты пораньше закончишь, а срочного сейчас, насколько мне известно, у тебя ничего нет, то ближе к вечеру мы будем там, встретимся, затем у нас целая суббота на решение всех вопросов и общение. В воскресенье утром можем тронуться обратно.
Мысленно взвешивая расчеты Дианы на наличие противоречий, Павел сам с собой бубнит фразы из старого фильма:
— А что, если… Ясно. Тогда, может быть, нужно… Понятно…
— А вот это попробуйте, — с понимающей улыбкой подсказывает Диана. — Паш, у меня все ходы не только рассчитаны, но уже и записаны. Я сегодня что-то устала напоминать всем о своей должности наместницы математика на земле. Сговорились, да?
========== Часть 7 ==========
Просыпаясь в теплых объятиях «свободы» (теперь у растаманского одеяла есть собственное имя), Рита мысленно оборачивает его теплом и безумно желанной нежностью Ольгиных рук.
«Просыпаться бы с ней каждый день…» — утренним туманом тает самое сокровенное желание сердца. Рита чуть плотнее сжимает ресницы, словно пытается удержать ими ускользающий сон.
«Мечтать о тебе — даже это приятно. Строить хрустальные замки фантазии в невесомости полуяви. Вспоминать твои губы и голос, дыханием касающийся кожи, отчего щекоткой вздыбливаюся волоски и трепещет душа».
— Пусть звучит смешно, как в любовном романе, но это так, — шепчет Рита себе, утру, далекой девушке с самыми красивыми на свете глазами, самым заманчивым взглядом…
…Стоя в душе, подставив лицо его теплым струям, Ольга представляет их миллионом Ритиных поцелуев. Они бесстыжи и всепроникающи, они везде, и даже представить себе сложно, как она раньше без них жила?
— Без нее… — смываются слова, сливаются с шумом воды. — Не хочу больше. Только вместе просыпаться и засыпать, что-то планировать, покупать милые безделушки в общий дом…
Это последнее замечание, родившееся спонтанно и кажущееся сначала таким логичным, естественным, медленно заслоняет собой остальные и выгибается кошкой в огромный вопросительный знак.
