При этом, как мне впоследствии стало известно, он был выходцем из простой крестьянской семьи, проживавшей в весьма грузинской Цалке. Его предки были беженцами из Трапезунда в Малой Азии. Вскоре я начал называть Цалку «Кавказской Аркадией», где люди живут почти в «библейских» условиях и при этом развивают и передают из поколения в поколение интеллектуальные и моральные навыки, свойственные ученым древности, проживавшим в Малой Азии двадцать пять веков назад. Поразительно, но в Америке я встретил выходцев из греческой Аркадии, представлявших такой же феномен: духовный энтузиазм, широкую образованность и твердые моральные традиции. Увидев Феохариса в Москве, я сразу же вспомнил моего «американского Вергилия», выходца из Аркадии, и даже моего дальнего родственника, видного профессора философии
Джона Антона (Иоанниса Антонопулоса). Джон тоже был кумиром студентов и аспирантов по всей Америке и казался братом-близнецом Феохариса. Если Феохарис учредил в своей Цалке регулярные «Аристотелевские чтения», собрав ученых со всего Советского Союза (подробнее об этом см. мою статью «Феохарис Кессидис и “Аристотелевские чтения”», «Απόδημος», 1987, № 57), то Джон Антон организовал в Дельфах международные чтения по древнегреческой философии, которые также проводятся по сей день.
Приехав в Грецию, Ф. Кессидис стал академиком Афинской академии, а потом, когда он заболел и нуждался в помощи, он оказался, как и многие другие греки из России, никому не нужным и умер не как знаменитый грек, а как простой русский эмигрант – на руках своей русской православной жены, обретя в ее преданности свое последнее пристанище.
Феохарис до войны был студентом лучшего в стране учебного заведения – МИФЛИ (Московского института философии, литературы и истории). Имена многих питомцев этого института вошли в историю отечественной мысли, литературы и искусства. В их числе, например, А. И. Солженицын. Феохарис первым рассказал мне о декане философского факультета этого института – Федоре Игнатьевиче Хасхачихе, которого он очень ценил как ученого и уважал как человека.
Ф. И. Хасхачих был родом из мариупольских греков, которые поселились в Приазовье еще при Екатерине II. Можно сказать, что эти греки создали город Мариуполь в Ногайской степи и за прошедшие 200 лет зарекомендовали себя как наиболее цивилизованная греческая община в России. Известная книга Хасхачиха по диалектическому материализму до последнего времени пользовалась у студентов спросом как лучший учебник по этому предмету. Грянула война. Приближалась битва за Москву. Хасхачих, как образцовый гражданин, считал своим долгом пойти добровольцем на фронт. За ним пошел весь факультет. Большинство студентов, так же как и сам Ф. И. Хасхачих, погибли под Ржевом.
Феохарис предложил мне посетить сестру Ф. Хасхачиха – Марию Игнатьевну, которая, начав артистическую карьеру, успешно продолжила ее длительной карьерой в издательском деле. Она проживала на Фрунзенской набережной, в одном из лучших районов Москвы того времени. Феохарис рассказал мне, что она собрала все документы и материалы, которые имели отношение к брату, создала музей его имени и написала о нем книгу.
Мария Игнатьевна приняла нас с греческим гостеприимством и подарила мне все материалы, книги и фотографии, на основе которых я написал тогда свои первые статьи в греческих СМИ о ее героически погибшем брате. Подготовку таких публикаций я считал своим профессиональным долгом. Помню, что, сидя в этой квартире и слушая рассказы хозяйки о трагической судьбе ее поколения, в том числе греков – не только тех, кто погиб, но и тех, кто выжил, – я почему-то ощутил какой-то страх, какое-то мистическое содрогание.
Через того же Феохариса я познакомился с другим одаренным сыном города Мариуполь, достигшим достаточно высоких постов и сделавшим блестящую карьеру в области экономики – Гавриилом Харитоновичем Поповым. Он был профессором экономики в МГУ, заведующим отделом в ИНИОН РАН и главным редактором журнала «Вопросы экономики», возглавлял Вольное экономическое общество, был мэром Москвы и, в конце концов, создал собственный международный экономический университет.
В период перестройки грек Попов и армянин Аганбегян были главными экономическими советниками Михаила Горбачева. По словам самого Попова, он отошел от политики, когда Горбачев не внял его совету о необходимости замедлить ход перестройки, чтобы не потерять контроль над происходящим. Увы, опасения Гавриила Харитоновича оправдались. Поняв, что через Думу также трудно повлиять на ситуацию в стране, Попов ушел из политики и вернулся к университетским делам. Пока он еще был мэром Москвы, у меня была возможность познакомить его с соотечественником, мэром Сан-Франциско – Джорджем Кристофером. Они очень понравились друг другу. Впоследствии – возможно, в результате этой встречи – сыновья Попова стали студентами знаменитого калифорнийского университета в Беркли.
В конце перестроечного периода Г. Х. Попов был признан главой греческой диаспоры в России. Надо сказать, что он долгие годы старался держаться в стороне от греческого землячества. Потом, несмотря на всю свою осторожность, Попов все же дал себя втянуть в деятельность национальных объединений. Этим шагом он помог грекам уйти от тяжелого наследия периода сталинизма и достичь нормализации отношений с окружающими людьми других национальностей.
В числе требований этих греческих объединений было требование территориальной автономии. В этой связи приходит на ум ответ русского царя Николая I на подобные же претензии балаклавских греков: «Закусывать надо!» Имеется в виду факт их «бесконтрольного опьянения». Не могу не вспомнить слова моего друга и ментора Феохариса, сказанные на одном из собраний Федерации греческих общин России по этому же поводу: «Всякий разговор о территориальной автономии греков на территории России – полная глупость!»
Далее. Через того же Феохариса мне посчастливилось познакомиться и подружиться с человеком, которого я считаю Александром Македонским в той области научной деятельности, которой он занимался, а именно археологии – Виктором Ивановичем Сарианиди. Если Александр Македонский продвинул границы эллинской цивилизации вплоть до сегодняшнего Таджикистана, на земле которого он построил свою последнюю Александрию – Αλεχάνδρια Εσχάτη, то наш Сарианиди довел до конца дело Александра, открыв ранее неизвестную цивилизацию, памятники которой существовали за тысячу лет до Александра.
Вот что пишет Феохарис Кессидис: «По мнению американских и английских ученых, не исключено, что Маргиана, вместе с соседней Бактрией, составляет пятый (наряду с Месопотамией, Египтом, Индией и Китаем) центр мировой цивилизации и что этими открытиями наука обязана экспедициям, которые работали в Афганистане и Туркмении под руководством Виктора Сарианиди» (Энциклопедия советских греков. М., 1994, с. 160).
Что касается меня лично, то, ознакомившись с материалами его исследований и, более того, посетив Среднюю Азию, я просто убежден в этом. Кроме того, известно, что именно из этого региона вышли арийские народы.
Точно так же все ведущие мировые новостные агентства назвали «открытием века» проведенные археологом раскопки царского некрополя на холме Тиллятепе, содержащем «свыше 20 000 золотых единиц украшений и погребальных приношений» (там же). При всем огромном значении научных открытий Сарианиди, этот человек –
