class="p">Теперь, без свидетелей, Роман исследует свои владения скрупулёзнейшим образом: утопая в
снегу, промеряет шагами весь огород и в одном месте натыкается под сугробом на штабель
хороших досок, а чуть дальше – на развал горбыля. Это уж вроде и не куплено, а просто подарено.
Всё это, видимо, оставлено как ненужное, но для него ненужного нет. Что значила для прежних
хозяев какая-нибудь лопата со сломанным черенком, найденная под крыльцом, горсть ржавых
гвоздей в оббитой эмалированной миске, кусок железа, похожий на наковальню? Да ничего. А вот
ему сгодится всё. И бутылки они с Ниной не поленятся промыть и сдать в магазин. Так что, всё
здесь, пожалуй, даже лучше, чем показалось вначале. И каждая новая обнаруженная деталь все
больше втягивает его во вкус предстоящей жизни.
А вот огород чем-то смущает, если смотреть на него с крыльца. Впрочем, понятно чем: он же не
утоптан… В детстве Роман почему-то не мог терпеть целины. Ну, а здесь как? Слабо? Да не слабо,
а глупо это. Не пацан уже… Хотя, вытаптывая этот огород, а по сути – один сплошной сугроб,
попотеть пришлось бы изрядно. Только смысл какой? Он и в детстве его не понимал – просто
гнало что-то изнутри. Не мог отчего-то согласиться с чистотой и целомудренностью белой
плоскости…
Следуя совету Демидовны, Роман заколачивает крышку колодца большими гвоздями, чтобы в
него не нанесло мусора. Но разве это работа?! Руки чешутся – надо делать что-то ещё. Увидев
рядом с поленницей большую фанерную лопату, он берётся чистить снег от крыльца до ворот.
Конечно, работа эта бесполезна, но почему бы уже сейчас не вкусить кусочек будущей жизни?
Снега в ограде много, но он не тяжёлый, не слежавшийся. Работая, Роман то и дело
останавливается от очередной порции бесконечного недоумения: где это я? Почему здесь? Почему
чищу эту ограду? Ах, так потому, что я здесь хозяин. Останавливается и снова смотрит на дом,
привыкает. Бросает лопату, по глубокому снегу в огороде пролазит к самому забору и любуется
домом оттуда. Вот так он смотрится от забора. Нет, это просто непостижимо: привезти сюда в
кармане деньги и превратить их во всё это! «Ну я и дура-ак… Что же я фотоаппарат-то не
прихватил?»
Взмокнув от работы, Роман вместо отдыха прямо из сеней лезет по скобам, вбитым в стену
стены, на чердак, где находит берёзовую заготовку для топорища (ох, как она потом пригодится!),
несколько пыльных берёзовых веников. И воображение снова несётся вскачь: баня! Здесь у них
будет своя настоящая баня! Её ещё нет, но её можно построить! Тут возможно всё! Как это здорово:
обнаруживать теперь здесь что-то новое и присваивать по полному хозяйскому праву.
В доме от хозяев остался старый кухонный стол с тумбой и скамейка. Роман стоит, размышляя:
может быть, всё-таки протопить печь и ночевать в избе хотя бы одну ночь, чтобы как-то приникнуть,
породниться, что ли? Да и печку хорошо бы испытать. Только вот лечь не на что, да и времени в
обрез. Лучше уж поскорей уехать, быстро свернуть все городские дела и вернуться. Придётся
Смугляне, хоть это её и огорчит, пожить немного одной, чтобы окончить курс и перевестись на
заочное отделение.
Уже вечером, покачиваясь в обратном вагоне, Роман готовится к восторженному отчёту перед
Ниной: чертит на блокнотных листках схему дома и усадьбы, планирует, где что они посадят, где
что достроят. Кстати, сюда они приедут уже законной, официальной семьей, потому что их
«испытательный» срок в ЗАГСе заканчивается через несколько дней. А на Байкале, в собственном
доме, многие их проблемы рассосутся сами собой. Смугляне в непривычной обстановке придётся
волей-неволей прислушиваться к нему как к мужу и по достоинству его оценить. Ужесточение
условий жизни сплавит их по-настоящему. Завтра же, сразу по приезду, он начнёт паковать весь
свой нехитрый скарб, увольняться с работы. Понятно, что это хлопоты, но какие!
Нет, город со своими возможностями для разгульной жизни его уже не привлекает. Ещё живя с
Голубикой, Роман не мог приглушить свою сексуальную экспансию, но теперь, укатанный
житейскими передрягами, твёрдо намерен строить жизнь согласно истинным традициям, помня и
семью своих родителей и семью Лесниковых, как ни парадоксально, русскую дочь которых он
променял на татарку. Теперь Роман знает метод своего обуздания: надо лишь побольше
вкалывать, чтобы думать о греховном было некогда. О греховном хорошо вспоминать перед сном,
когда под боком собственная жена. А утром снова полон рот новых забот.
Ночью, на голой полке, опять же экономя копейки на одеяле и матрасе, он спит урывками и
вдруг ярко просыпается в холодном поту от жуткого открытия: у него нет тяжёлого кармана с
деньгами! Деньги исчезли! Требуется минута жаркого оцепенения, чтобы уяснить, во что они уже
превращены. Бог мой! Теперь у него самый настоящий, самый собственный дом! Ну, вот если
взглянуть на себя со стороны, то разве скажешь, что этот, простой с виду мужичок – хозяин
собственного дома!? Причём, такого замечательного дома! (Виктор, наверное, этому не поверит!) И
как это на него несколько месяцев не находилось покупателя?! И правильно – не должно было
найтись. Потому что дом ждал его! Везет же в жизни иногда… Уж там-то он всего добьётся сам.
Теперь ему помощи не потребуется. Потом он не только долг хозяйке, но и родительские деньги
152
обязательно вернёт. Уж в чём-чём, а в собственных-то силах сомневаться не надо. И как бы ни
было на Байкале красиво, он поедет туда не для созерцания пейзажей, а для того, чтобы хватко
вцепиться в этот мир – по-хозяйски вцепиться. Сейчас ему требуется мощный армейский бросок.
Цели намечены. И воплощать их надо твёрдо и решительно! Вот так-то! Роман автоматически
рубит рукой по полке, потревожив соседа снизу, – ну, ладно, ладно, друг, извини, ты же не в курсе
моих дел …
В город он возвращается глубокой ночью. Троллейбусы и автобусы не ходят, на такси нет денег.
Но не сидеть же до утра на вокзале с таким настроением! Ну вот, много ли у человека в жизни
важных, можно сказать, основополагающих событий? Да их по пальцам можно перечесть. И
обретение собственного дома, конечно же, из их числа. Роман идёт пешком и через полчаса
быстрого шага, почти бега, стучит в дверь дома Текусы Егоровны. Хозяйка, выйдя в сени,
испуганно спрашивает, кто это, и откидывает крючок.
– Всё нормально, – успокаивает её Роман, – утром всё расскажу.
Сбрасывает в коридоре полушубок, проходит в свою комнату. Смугляна, услышав шум, уже
сидит
