на кровати.
– Купил! – радостно сообщает он вместо приветствия. – Дом – что надо! Сразу и не
расскажешь…
– Ладно, давай до утра, – предлагает она, – раздевайся, иди скорей под одеяло. Или чая
попьёшь с дороги?
– Нет уж, лучше мне чего-нибудь послаще…
Невелика их разлука, но как значима она для будущего семьи! Всего-то три дня, а такое
событие! Перспектива впереди просто чудесная! И Нина уже от этого кажется втрое желанней и
притягательней.
– Ох ты! Что это с тобой? – восхищённо шепчет она, чувствуя его горячий напор. – Ты же с
дороги, ты устал… Да тише ты, Кривошеевых разбудим…
– А, плевать!
– Да ты что?! Неудобно, – говорит она, уже чувствуя полную готовность к тому, что он
бессловесно требует.
– Они нас поймут.
– Слушай, – вдруг, не успев подумать, предлагает Смугляна, – а давай тогда на полу… Там
скрипеть не будет. .
Роман на минуту останавливается. И впрямь, пол – это не их музыкальная кровать, как же он
сам-то об этом не додумался? Неприятно мужчине отставать в таких инициативах. Нина уже стоит
на полу, давая возможность скинуть матрас. Роман тихо опускает его рядом с кроватью. А
Смугляна уже в пылу новой страсти: ей хочется такого же яркого наслаждения, какое испытала она
здесь прошлой ночью, только теперь уже с мужем.
– Нет, не сюда, – шепчет она.
– Да какая разница? – отвечает Роман, пытаясь поймать её и привлечь на матрас.
– Встань, встань, – просит она и сама передвигает постель туда, где лежал матрас Алексея.
Роману же и впрямь всё равно, где им слиться. Смугляне – не всё равно. У Романа нет такой
мягкой, ласковой бороды, он не благоухает одеколоном «Москва». От мужа пахнет пьянящим и
дурманящим поотом «Чита», потому что он только что пробежал кросс в полгорода. Но Смугляне
хочется, чтобы и близость с мужем случилась на том же месте…
А утром Роману нужно уже на работу. Его будят шаги Виктора за ширмой, на работу они, как
обычно, собираются в одно время. Женщины пока ещё спят. Мужчины торопливо завтракают на
кухне. Виктору не терпится услышать новости, но Роман переносит теперь свою «пресс-
конференцию» на вечер, когда в доме соберутся все.
На заводе он в этот же день пишет заявление об уходе. Начальник цеха, уже знающий про его
обстоятельства, лишь поздравительно и грустно пожимает руку: Роман – рабочий неплохой.
Начальник расспрашивает о покупке. Роман отвечает скупо, не желая тратиться, ведь на квартире
предстоит долгий обстоятельный отчёт.
Возвращаясь с работы, он специально делает крюк, чтобы взглянуть на окна Ирэн. Они, слава
Богу, светятся, значит, там всё остаётся как было. Теперь надо поскорее уматывать на Байкал и
забирать Юрку. Голубика его там уже не отыщет.
И в дом Текусы Егоровны, и в свою комнату Роман входит сегодня уже чуть отчуждённо: что
значит теперь этот чужой закуток (хотя спасибо ему, конечно), когда у них целый собственный дом,
да в придачу огород, сарай, колодец!
Вечером все уже в сборе, нет только Смугляны. Что-то её задерживает. Ну, ничего, бывает и
такое. Роман специально не выходит из своей комнаты, чтобы не начать рассказ без неё. Наконец
приходит и Нина. Она немного нервничает. Сегодня пришлось заседать на комсомольском
собрании, будь оно неладно. Это собрание измучило её. Сквозь доклад и глупые речи она
слышала другое: как у них на кухне соседи рассказывают Роману последние новости, и главное –
об их импозантном госте. Ведь выболтают же, обязательно выболтают про Алексея, а Роман никак
153
не подготовлен к такому.
Но вот вся разномастная семья в сборе. Роман начинает рассказ. В ход идут его схемы и
корявые рисунки. Вот таков он, их дом, вот в таком красивом месте расположен. С одной стороны,
в голосе рассказчика торжество и радость, с другой – невольно возрастающая отстранённость. Всё
– теперь уж не жить им всем под одной крышей. Почти с Нового года Роман пытался втянуть в свои
планы и Виктора. Тот и сейчас не против, но его Галя и слышать не хочет о какой-либо станции.
После детского дома у неё свой идеал будущего – только благоустроенная городская квартира! И
баста! А ты вот возьми, да заработай её…
Всем, внимающим Роману, кажется, будто приехал он уже совсем другим человеком. Его
привыкли видеть мрачноватым, придавленным и озабоченным, а теперь он свободный,
излучающий какой-то собственный свет. Может быть, это свет пышных байкальских снегов и
мягкого зимнего климата, о которых он говорит взахлёб? Рассказывая, Роман и сам ловит себя на
том, что невольно входит в какой-то романтический разнос. Ну что, собственно, могут значить для
их семейной жизни чистая вода речки и высота снежных сугробов? И слушатели просто не узнают
его, когда на вопрос Виктора, где там можно работать и на вопрос Текусы Егоровны, какое там
обеспечение в магазинах, Роман отвечает одинаково: не знаю. Нет, не могут они теперь его
понимать – теперь он свободен и самостоятелен. И это главное. Единственное, что вызывает
смутное недоумение в Романе, так это то, что почему-то именно Смугляна интересуется рассказом
меньше всех: то смотрит куда-то в сторону, то, взявшись за посуду, как-то уж слишком старательно
протирает тарелки. Скорее всего, до неё просто не доходит знаочимость этого события. Что ж, и до
него, наверное, не доходила бы, будь он просто слушателем.
Обсуждение закончено. Задумчивый сегодня Виктор уходит к себе и, завалившись на диван,
мечтает о своём будущем доме. Текуса Егоровна, не смотря на позднее время, бежит к соседке,
чтобы обсудить всё это и на стороне. Роман тоже ложится на кровать, чтобы отдохнуть после
работы и ужина.
– Ну, ладно, – говорит он Смугляне, – расскажи, как твои-то дела?
Нина смотрит настороженно: вопрос Романа кажется подозрительным. Рассказали ему всё-таки
об Алексее или нет? У её отца есть такая особенность, что, даже зная о чём-то, он обычно долго
молчит, не подавая вида. Будет всё мотать на ус, пока однажды не взорвётся. А Роман, случаем, не
из таких? С этой стороны он пока не известен.
– Я так соскучилась по тебе, так соскучилась, – воркует Смугляна, подсаживаясь на краешек
кровати, притрагиваясь к его волосам; сегодня муж чище и свежее – на работе принял душ и
помыл голову шампунем. – Кстати, тебе ещё не рассказали, что у нас тут был гость?
Роман в упор смотрит на неё и вдруг оторопело видит ту её особую виноватую улыбочку с
растянутыми губами, не показывая зубов. И эта улыбочка мгновенно продаёт её всю. Он помнит
момент, когда
