Аналогичным образом поступают по многоэпизодным делюгам или групповым соучастиям. Опять же, при слабости доказательственной базы, среди подельников (соучастников) избирают «слабое» звено – более покладистую, беззащитную овцу. В отношении таковой под мнимым предлогом уголовное дело выделяют в отдельное производство, обвиняют, осуждают, может быть и с предоставлением льгот, и тем самым добиваются Приговора, содержащего установки по нужным обстоятельствам. А дальше уже начнут долбасить остальных соучастников с использованием уже «железно» установленных приговорошных фактов, обсуждать, тем более оспаривать которые не позволит преюдиционный полис. Такой же движ устраивают с выделением эпизодов.
Срамота это всё, конечно. Но кто вдруг решил, что и ты не можешь поступить той же поступью для своего куражу. А кули нет? Допустим, просто допустим: существует розовая угроза серьёзных обвинений тебя в преступлении, которое, якобы, ты совершил, якобы, в городе Н., якобы, в 1400 7 февраля 2000 года. К тому же звать тебя – Якоб. Но ещё до официальных обвинений или уже при них твоя жёнка, а лучше кто-либо посторонний в частном порядке обвиняет тебя в совершении против них какой-нибудь мелкой хулиганки. Весь прикол в том, что это хулиганство произошло оказывается того же 7 февраля, того же года, также в 1400 пополудни, но в городе С. Ты согласен с этим обвинением, частный твой обвинитель (жена?) настаивает на осуждении, доказательств достаточно, включая твои признательные показания, и мировой судья (О! он не знает о существовании иных обвинений) выносит Приговор о твоей виновности в совершении хулиганки при указанных обстоятельствах. Такой Приговор в рамках второго, как и любого другого обвинения станет мощным доказательством защиты. Железнее алиби не бывает. Такой Приговор может быть предъявлен на любой стадии, желательно в конце судебного следствия по второму делу (тут выдержка нужна), и отвертеться от его преюдиционного содержания мусорам будет крайне проблематично.
Отсутствие в «ином документе» чётких данных об его источнике (гражданин, организация, орган власти, их должностные лица) препятствует проверке существа доказательства по вопросу достоверности. Анонимность сведений, какими бы причинами это не объяснялось, лишает сведения надёжности и приравнивает их к разряду «слухи». Авторство не просто указывается прописным наименованием, но и удостоверяется подписью гражданина или представителя его, а в случае официальных форматов дополнительно требуется бланковый носитель и оттиск печати. Вся такая авторизующая атрибутика должна присутствовать на самом Документе. Сообщение авторства в сопутствующем порядке, например в сопроводительном письме или телефонным уведомлением, при отсутствии таких данных внутри самого Документа, однозначно не восполняют недостатков. Частенько в делах обнаруживаются, к примеру, материалы контроля переговоров в виде распечаток. В сопроводительном письме есть информация о сборщике и поставщике данных, и даже указания на прилагаемые распечатки. Но сами эти распечатки, которые только и могли бы являться доказательством, – они не содержат подписей и иных реквизитов. Это напроч лишает те распечатки признака документальности и исключает их доказательственную ценность. Мы понимаем, что такие бумажки можно прилепить и позднее, они могли быть изготовлены другим лицом, – то есть возможен подлог, а авторство сомнительно. Не исправят ситуацию даже допросные пояснения предполагаемого автора-изготовителя, когда он будет кивать: да-да, эти-эти, конечно моя стряпня. Здесь, как в общегражданском праве срабатывает механизм отторжения неустранимых сомнений – отсутствие обязательной письменной формы договора (документа) не может подменяться свидетельствами об этом. Всё то – будут только слова, сомнения не устраняющие.
Но и наличие полных данный об авторе может лишить Документ силы доказательства, если автором вдруг посмеет выступить некомпетентное лицо – тот, кто не вправе в силу своего должностного положения представлять орган (организацию) в определённом качестве, а в частности – собирать и представлять конкретного вида информацию. Так сомнительна будет информация электрика о медицинских показателях, а налоговика о лекарственной ценности пеницилина, а закоренелой домохозяйки о поддельности векселя.
Требование о соблюдении правил УПК при сборе и приобщении Документов означает только то, что весь порядок этого должен строго соответствовать специальным предписаниям, а материалы дела, как общий свод информации, должны содержать сведения о том, каким образом Документ попал в материалы. Это уже вопросы доказывания, которые регулируются нормами о проведении следственных и судебных действий. Документ не может появиться необъяснимым путём и образом. Его появлению всегда сопутствуют такие действия, как выемка, изъятие, представление, запросы, получение, осмотр, приобщение. Только в присутствии таких условий может происходить обмен документальными сведениями, когда одно лицо передаёт другому или принимающая сторона сама обнаруживает и захватывает в своё распоряжение Документ. При этом любое отступление от правил или невнятность происшедших процедур ставят под сомнение законность появления Документа в деле.
Ещё одно требование – подлинность, оригинальность оборотного Документа. В качестве доказательства могут быть использованы лишь сведения по оригиналам Документов. Приобщение и рассмотрение копий допускается только при наличии оригинала, при невозможности его длительного хранения в деле, будь-то из-за необходимости его использования в других операциях с условием сохранности оригинала до окончания производства и при условии должного удостоверения верности копии. В отсутствие оригинала обыкновенные копии и даже дубликаты отвергаться должны уже по той причине, что нет возможности их проверить всесторонне. А вместе с этим невозможно достоверно определить источник, время вылупления на свет божий и другие важные характеристика. Допустим, перед нами простая фотокопия рукописного текста. В случае претензий о принадлежности и времени составления самого (изначального) документа, по представленной копии эксперты не в состоянии будут определить соответствие почерка руке заявленного автора, время написания оригинала, тем более природу каких-либо исправлений, поправок по содержанию. Или же нам предлагают в копии цифровое видеоизображение. Такой формат не позволяет проверять материал на предмет монтажа или применения графической обработки. А оригиналом во всех вариантах считается только самый-самый первичный источник, регистратор исходной информации, на который эта информация поступала непосредственно. Вот на последний фактор отчего-то и не обращают внимания. А задуматься, так ведь тот же напечатанный посредством компа ПСЗ по сути является производным документом, так как информация изначально была скоплена во внутренней памяти компа. Выдайте нам тогда первичный накопитель – жесткач, по которому можно будет сконтролировать любые заштатные воздействия на текст. Но если же неизбежно применение удостоверенных копий, то и такие удостоверения допустимы только в случаях, когда верность оригиналу подтверждают уполномоченные на это лица – автор документа или нотариус. Тогда смешны попытки тех же следаков собственными росчерками и штампами заверяющих верность копий по документам из материалов уг. дела, по которым они не являются авторами. Пусть даже эти документы и находятся в самом деле оригинальными экземплярами.
И как уже отмечали, милиционерские службисты во множестве случаев путаются в правильном определении видов доказательств, а особенно блудят промеж двух сосен: вещдоками и «иными документами». И когда ты их вовремя вздрючишь по этому поводу, тем вскроешь сурьёзные нарушительства – невыполнение спец. правил УПК, для разных видов установленные в работу. Простейший пример – аудиодиск с записью переговоров. Здесь аудиодиск является только вещдоком, а вот аудиозапись – то и есть «иной документ». Ошибаются, когда эти составные части представляют единым доказательством – «иным документом», а вместе с этим упускают процедуры осмотра, признания и приобщения вещдока-диска. Или наоборот.
Такого рода доказательств, как результаты ОРД мы коснёмся следующим пунктом, а пока несколько слов. В статье 89 УПК сообщается об ещё одном подвиде «иных документов», а именно о «результатах оперативно-розыскной деятельности», которые могут применяться в доказывании, если они отвечают требованиям, предъявляемым УПК к доказательствам. Этакая двуликая расплывчатая формула допущения. Чушь полнейшая! К другим видам доказательств какие угодно результаты ОРД по своему облику и содержанию причисленны не могут быть даже гипотетически. Ну, разве что вещи и предметы можно натужно обрядить некоторыми свойствами вещдоков. Смотрим прищурясь. Одним из коренных и обязательных требований, которые УПК предъявляет к доказательствам является требование о получении их органом расследования (дознания, прокуратуры, судом – мусорами, одним словом) в порядке УПК, то есть путём проведения соответствующих следственных действий (статьи 75, 85, 86 УПК). Но опера – это менты, не являются они мусорами из-за ментовской сути своей. Но перечень возможных следственных действий строго ограничен (статьи 176–207 УПК). По этому перечню единственным приемлемым действием для получения результатов ОРД может быть только Выемка, когда мусора вправе получить от ментов какой-нибудь материал. (Возможность применения обыска по отношению к операм выглядит фантастичной и силовой). Только в этом случае можно говорить о некотором формальном соответствии порядка получения доказательств требованиям Кодекса, о том, что будущие доказательства получались законно. Все остальные, ныне активно применяемые способы передачи материалов от оперов мусорам, производимые по инициативе самих оперслужб, выемкой не являются ни в коей мере, допустимым порядком не урегулированы, а значит, всякий раз такие приобщения доказательств идут вразрез с требованиями УПК. Все предложенные и разрешённые процедуры по направлению результатов ОРД, как они прописаны в Законе об ОРД и Приказе от 13.05.1998 г. № 23 не являются законными по причине их несоответствия требованиям УПК. И нас не должно конфузить само наличие положений статьи 38.2.4 УПК о праве следователя давать органу дознания поручения о проведении оперативно-розыскных мероприятий и производстве отдельных следственных действий. Это не отменяет границ по перечню допустимых следственных действий и не может пониматься, как возможность следаков передавать свои полномочия ментам или подменять существо законных процедур. Указанная норма ст. 38.2.4 УПК и ей аналогичные, по моему мнению, ввинчена в УПК «на дуру», и ею мусора откровенно злоупотребляют.
