горбушки с бревен…
– Никогда бы не подумала. А звучит так красиво: гор-быль, вроде, как горная быль.
Роман лишь машет рукой на её словесные упражнения и следует дальше.
«Романтический» горбыль, слава Богу, на месте. Осмотрев его, Роман проходит под навес к
колодцу, крышка которого, тщательно приколоченная зимой, сорвана и валяется около сруба.
Роман смотрит вниз, ждёт, пока глаза привыкнут к темноте нутра, и не сдерживается, чтобы не
выругаться: в воде плавают бутылки, чернея дулами горлышек. Зимой все они кучей валялись
рядом с колодцем. А ведь среди них были бутылки из-под растительного и машинного масел.
Теперь всё это в воде.
– Вот что значит оставлять дом без присмотра, – в назидание неизвестно кому говорит Роман. –
Надо покупать ведро да вычерпывать всё это.
– Ой, так у нас теперь собственный колодец? – восклицает и хлопает в ладоши подошедшая
Смугляна.
– Так я же тебе рассказывал, рисовал…
– Ну, значит, я не поняла. А точнее, я просто представить не могла. Ведь колодец – это такое
чудо…
Роман, вздохнув, садится на край сруба. Как ни странно, но именно эта очередная неприятность
приостанавливает его, заставляя осмотреться проникновенней. Да ведь все теперешние запинки
163
просто пустяки. Всё они преодолимы. Главное, что здесь у них есть серьёзная жизненная подошва.
И окна можно застеклить, и колодец почистить. Как хорошо будет потом в жару поднять из его
холодной тьмы ведро прозрачнейшей глубинной влаги! В городе с ржавчиной из крана о такой воде
и мечтать не могут. Так что хныкать нечего. А какое раздолье будет тут для Юрки! Если бы Юрка
забежал сейчас в эту траву, то она показалась бы ему лесом. Да его потом и не найдёшь на этой
плантации!
Вместе, и оба уже более деловито, Роман и Нина направляются дальше. Входят в сруб, у
которого есть даже двери и, поразмыслив, решают, что все-таки это строение станет баней. Здесь
требуется настелить пол и соорудить печку (где взять кирпичи?) Потом идут в маленькую тепличку
с прошлогодними сухими помидорными плетями, подвязанными выцветшими тряпичками под
крышей, сделанной из рам. Говорят, что здесь, в отличие от Забайкалья, помидоры на открытом
грунте даже не краснеют. Больше на усадьбе нет ничего, но тепличка напоминает Роману об ещё
одном их приобретении. Что ж, для жены это будет самый неожиданный сюрприз.
– Всё, – объявляет Роман, – торжественный осмотр хозяйства закончен. Пора приниматься за
работу. Подмети-ка, хозяйка, для начала пол в избе.
– А веник? – растерянно спрашивает Нина.
– Да вот взгляни: весь огород в вениках. Сделай его из осота.
Как только она уходит, Роман, оставляя примятый след в высокой траве, отправляется в конец
огорода и, почувствовав под ногами заросшие грядки, о которых рассказывала Демидовна,
опускается на сырую, под высоченным осотом, землю. Так и есть – внизу там да там краснеют
ягодки клубники-виктории.
Когда Смугляна, окончив подметать пол, выходит на крыльцо, она видит там спокойного,
намеренно равнодушного мужа, сидящего с пригоршней влажных, бело-красных ягод. Клубника
ещё не совсем поспела, она только-только начинает созревать.
– Ой, откуда это?! – понятное дело, восклицает Смугляна.
– Из нашего огорода, – как ни в чём не бывало сообщает Роман.
– Не может быть, – всплёскивает Нина руками. – Да ты просто волшебник!
Теперь уж Роману хочется не пропустить ни одного отблеска радости на её лице, хочется
увидеть лишнее подтверждение своей правоты: нет, не зря, не зря приехали они сюда.
Торопливо собирая ягодки, Роман не попробовал ещё ни одной и теперь, сидя на крыльце, они
счастливые и довольные собой, лакомятся вместе. Смугляне хочется, чтобы они не просто ели, а
кормили друг друга. Что ж, Роман выдерживает это сентиментальное подслащение своего
сюрприза. Так кормят совсем маленьких детей. Угостить бы сейчас этими ягодками Серёжку с
Юркой. Какой расстроенной возвращалась обычно с рынка Ирэн с Серёжкой, где сынишка
выжидательно замедлялся перед прилавком с клубникой. Однако, к его чести, никогда при этом
просительно не ныл. Но именно из-за этой-то его сдержанности Серёжку и было особенно жалко.
Иногда Голубика всё-таки покупала ему стакан ягоды, ссыпаемый в газетный кулёк, Сережка
смаковал клубнику, закатывая глаза, и пытался угостить маму, чтобы она разделила с ним его
наслаждение. Ирен откусывала иногда пол-ягодки, подавленная тем, что не может покупать ему
клубнику постоянно…
Эта байкальская ягода и в самом деле вкусна, но каждая клубничка, акцентированно вложенная
Смугляной в рот Роману, кажется тому будто сворованной. Каждая ягодка воспринимается опять-
таки маленькой душевной гирькой, утяжеляющей жизнь, которая качается на паутинке. Всё, всё,
всё – послезавтра он уже едет за Юркой. Голубика слишком далеко отпустила ситуацию – теперь
ей его не догнать.
– Ну, что ты? Что ты?! – толкая Романа плечом, чтобы вывести из задумчивости, говорит
счастливая Нина. – Открой же, открой рот.
– На этой станции клубника родится лучше, чем на любой другой в округе, – рассуждает Роман.
– Тут ведь на каждой станции свой климат. А вот картошка не растёт. Люди иногда продают
клубнику, а на вырученные деньги покупают картошку. Так что теперь от этой ягоды будет зависеть
вся наша жизнь. Выручим деньги – расплатимся с хозяйкой. Да и родителям я хочу со временем
долг вернуть. Пора уж быть самостоятельными. Нынче-то нам, конечно, хотя бы банку варенья для
себя сварить, но чтобы обеспечить доход на будущее лето, надо уже сейчас засучать рукава.
Для начала им требуется купить вёдра и матрас. А ещё раньше – просто позавтракать. Здесь,
на свежем воздухе, голод разыгрывается такой, что от бессилия всё уже просто валится из рук.
Роман готов биться о заклад (было бы только с кем), что сельский голод совсем не такой, как в
городе. Среди всего чистого и естественного он как-то злей и прозрачней что ли…Здесь само твоё
тело кажется свечкой, тающей пламенем голода.
В ближнем промтоварном магазине, над крыльцом которого сегодня ночью сияла спасительная
лампочка, нет ни матрасов, ни вёдер. Надо идти в центр поселка, а по дороге, кстати, показаться
на глаза Демидовне.
Интересно пройтись по посёлку – теперь уже по своему посёлку. Хочется сразу определить для
себя все координаты и возможности предстоящей жизни.
164
Выберино попросту запружено деревом, воздух улиц настоян на дегтярном древесном духе.
Пиленые и непиленые дрова навалены почти у каждого дома, а около многих домов здесь же,
прямо за оградой, сложены трех-четырёхрядные поленницы. Ограды, а кое у кого и пространство
перед домами, застелены плахами. В кюветах там да там валяются потерянные, бесхозные
брёвна. Большинство домов обшиты тёсом или, как чешуёй, обиты деревянными дощечками и
покрашены. Многие хозяева
