царя Пигмалиона.
Три года спустя Пигмалион явился с войском, чтобы потребовать Анну.
— Мы непривычны к оружию, — сказал Анне миролюбивый царь. — Беги отсюда и спасай свою жизнь, как можешь.
Так снова изгнанница доверила воле ветров и волн свое легкое судно: ведь беспощадней любого моря был ее брат. Она держала путь к полям Камеры и была уже недалеко от цели, когда благоприятный ветер перестал дуть и паруса поникли.
— Гребите веслами, — скомандовал кормчий.
Уже приготовились снять паруса, когда неожиданно налетел западный ветер. Напрасны были усилия кормчего, их унесло в открытое море. И снова исчезла из глаз земля, которую они уже заметили. Волны бились о корабль, море бушевало. Пучина извергала белую пену. Над искусством мореходов одержала верх буря, и кормчий надеялся уже не на руль, а только на молитву. Потерявшую родину финикийскую царевну бросало набегавшими волнами из стороны в сторону, она прикрывала свои глаза мокрой одеждой и считала в это время счастливой Дидону и всех тех, кто в этом мире мог чувствовать под собою землю. В конце концов ветер прибил к берегу Лаврента потрепанное судно.
В то время в Лации уже правил благочестивый Эней, который обрел эту страну вместе с рукой дочери царя Латина, объединив под своей властью два народа — троянцев и латинов.
Как раз в это время Эней, сняв обувь, проходил по берегу, ставшему его владением в качестве свадебного подарка, разделяя одиночество своего пути лишь с верным Ахатом. Увидев бесцельно бредущую Анну, он не поверил своим глазам.
«Как могла она попасть на землю Латина?» — подумал он про себя.
Ахат же громко воскликнул:
— Это Анна!
Услышав свое имя, изгнанница подняла взор и, увидев, кто стоит против нее, не знала, что же ей делать: оставаться ли, бежать ли и в каком укромном месте этой земли искать убежище. Судьба несчастной сестры встала перед ее глазами. Это заметил Эней, у которого воспоминания о Дидоне также вызвали слезы. И он так сказал дрожащей женщине:
— Анна, клянусь землей, которую Рок обещал мне уже в то время, когда я находился у вас, клянусь богами, бывшими тогда со мной и которым я обрел здесь новое пристанище, клянусь, что это боги упрекали меня много раз за то, что я напрасно трачу в Карфагене дорогое время. Но я не думал, что скорбь для сильной духом женщины может быть причиной смерти. Не говори о том, что случилось: я сам встретился с ней и видел ее раны во время своего путешествия в подземное царство. Ты же — сама ли ты решилась, или какой-либо бог привел тебя на наши берега — прими все то хорошее, что может тебе дать моя страна. Я в долгу перед тобой и перед памятью Дидоны.
Поверила этим словам Анна, ибо не было у нее никакой другой надежды, за которую она могла бы ухватиться, и рассказала Энею о своих долгих блужданиях. А когда вступила она, одетая в тирские роскошные наряды, в царский дворец, Эней познакомил ее с Лавинией в присутствии безмолвных слуг.
— Дорогая моя жена, тебе поручаю я эту чужестранку, имея на то важную причину: как потерпевший кораблекрушение, я ел ее хлеб и пользовался ее помощью. Она происходит из Тира, а страна ее лежит на ливийском берегу, прошу тебя любить ее так, как добрый брат любит брата.
Все обещала Лавиния, мнимо подавив обиду, но втайне рассердившись. Еще не ясно было ей самой, что она сделает, но ревность не давала ей покоя, и она ломала голову, обдумывая месть.
Ночью во сне Анне явилась кровавая тень Дидоны.
— Беги отсюда, без промедления оставь этот проклятый дом! — сказала она, и, пока она говорила, жалобно скрипели на ветру двери.
Анна вскочила и выпрыгнула через низкое окно в поле: страх ослепил ее. У нее не хватило времени даже надеть пояс на свою тунику: она бежала в страхе, как серна, преследуемая волками. Река Нумиций приняла ее в свои волны.
Между тем ее стали искать и подняли в окрестностях сильный шум — следы ног Анны можно было проследить до берега реки. Когда же все успокоилось, Нумиций остановил течение своих вод и показалось, будто бы послышался голос самой исчезнувшей женщины:
— Я стала нимфой кроткого Нумиция, а так как я скрываюсь в вечной реке, то имя мое будет с этих пор Anna Рете nna — Вечное Течение.
Другие рассказывают иначе.
Когда-то давно, когда еще не было трибунов, защищавших права простого народа, плебеи выселились на Священную гору и не хотели возвращаться в город до тех пор, пока патриции не выполнят их желаний. Но у плебеев кончилась пища, которую они захватили с собой, и они не могли достать хлеба, дара богини Цереры, предназначенного ею для пропитания человека.
В то время жила одна старая женщина; происходила она из предместья Бовилла в границах Рима, и звали ее Анной. Это была бедная, но трудолюбивая женщина. Надев повязку на свои седые волосы, дрожащими руками стала она месить тесто для крестьянских лепешек. Утром, когда лепешки были еще теплые, она делила их среди плебеев. Это поддерживало дух в народе. А когда борьба была кончена и между патрициями и плебеями был восстановлен мир, был учрежден праздник в честь Анны как знак вечной памяти о ней, ибо она в тяжелое время помогла народу[69].
Пик
Пик, сын Сатурна, был царем в Италии. Это был красивый юноша; он выращивал на дальних лугах самых лучших коней. Дриады лесов Лация всегда провожали его взглядами, когда он проходил мимо них, а нимфы италийских рек Альбулы, Нумиция, Аниена, Альмона, Нара и Фарфара также соперничали друг с другом, ища его любви. Молодой царь из многих выбрал дочь Януса и Венилии, нимфу Кайенту (Canens), само имя которой (поющая) указывало на ее дивно красивый голос: своим голосом она могла привести в движение леса и скалы, укрощала диких зверей, задерживала потоки и останавливала птиц в их полете. Нимфа родилась на Палатинском холме и, как только подросла, отдала свою руку Пику. А пока она пела, ее муж скакал на быстром коне по лесу, преследуя диких кабанов.
Однажды случилось так, что во время охоты Пик попал в тот самый лес, в котором дочь Солнца Кирка искала волшебную траву. Богиня из-за кустов увидела юношу и, пораженная его красотой, неожиданно выронила из опущенных рук с трудом собранную траву. Она уже выходила из кустов, чтобы признаться в своей любви,
