— Думаешь, что с кольцом и штампом что-то изменится?
— Нет. Я по-прежнему люблю тебя.
— А многие говорят, что брак меняет отношения.
— Мне плевать, что говорят другие, я не обязан быть ими или мыслить, как они.
Улыбка трогает губы.
— Сожми булочки, Картер, — сообщаю я.
— Я сжал, как только тебя встретил, — усмехается Мэйсон. — Не оправдывай свой будущий проигрыш согласием с моей датой.
— Что, если я хочу того же?
— Тогда ты могла бы сделать мне предложение.
— Встать на колено и попроситься выйти за тебя?
— Да, — улыбается парень. — Может быть, я бы дал своё согласие.
Делаю несколько удачных ударов, которые Мэйсон абсолютно не ожидает получить. Моя улыбка способна озарить Нептун, находящийся в самом отдалённом уголке солнечной системы.
— Три, Картер, — парирую я. — У тебя всё ещё круглый нуль. Теперь я — та, кто будет думать.
— Как будто тебя кто-то спрашивает, — сверкая мальчишечьей улыбкой, игриво заявляет Мэйсон. — Я спросил из-за уважения и воспитания.
— Я меня свой ответ, беру время на размышления.
— У тебя нет времени. Возможно, ты уже беременна и теперь придётся выйти за меня.
— Ребёнок не является гарантией брака и существования отношений, либо их продолжением. Я не беременна.
— С чего ты так решила?
— Я делала тест пару дней назад.
— Тогда, тебе придётся делать их каждый день. И несколько, вдруг какой-то будет ошибочный.
— С чего ты взял, что я не принимаю таблетки?
— Потому что я разбирал наши чемоданы и искал документы в твоей сумке. Ты не пьёшь таблетки.
— Есть другие варианты.
— Ты бы не стала скрывать от меня это. Ты вообще никуда не ходила одна, мы всегда вместе.
— Я могу уйти фотографировать, — предполагаю я.
— Да, пока я покупаю кофе. Мне требуется десять минут, максимум пятнадцать. Признайся честно, ты не принимаешь их.
Закатываю глаза и кривлю рожицу.
— Ты не пьёшь их уже несколько месяцев.
— И я до сих пор не беременна.
— Ты расстроена или радуешься?
— Я не знаю, — честно признаюсь я. — Это… немного странно. Они гормональные, я должна была сразу…
— Всему своё время, пока мы можем наслаждаться свободой и быть там, где хотим. Ребёнок вернёт нас в Нью-Йорк.
— Почему?
— Потому что мы должны будем строить семью, а не думать о себе. Я не хотел бы такой жизни, где мы бегаем с места на место.
— Мы путешествуем, а не бегаем.
— В любом случае, это требует сил.
— Хорошо, — вздохнув, киваю я.
В то время, как я вновь принимаю боевую стойку, Мэйсон остаётся расслабленным, не выбирая между защитой и нападением. Его взгляд с толикой беспокойства, пристально следит за мной.
— Ты чего-то боишься? — спрашивает он.
— Чего?
— Того, чтобы ты ещё не беременна.
Проглатываю ком в горле и медленно киваю. Я вовсе не хотела обсуждать эту тему, особенно сейчас, когда приняла предложение. Мы должны радоваться и находиться в объятиях друг друга. Мэйсон продолжает:
— Хочешь сходить к врачу?
— Зачем?
— Мы можем провериться.
— Почему ты так спокоен? Твоя мама забеременела рано, а я не могу.
— Потому что я считаю, что всему своё время. Значит, так надо. Мы же не можем повторять их судьбу. У них так вышло.
— Мэди тоже беременна.
— И что?
— Это беспокоит меня… верней, не это, а то, что я не могу…
— Чтобы ты больше не переживала, мы можем сходить и провериться. Мы разве торопимся?
— Нет, я думала… Ты же так ладишь с детьми, я думала, что ты тоже хочешь…
— Хочу, но нам некуда торопиться. Нам всего двадцать четыре.
Мэйсон снимает перчатки и бросает их в сторону. Тут же оказываюсь в объятиях и, обогнув талию парня, сбрасываю свои, касаясь его тёплого тела. Аромат его до боли родного тела, успокаивает и отгоняет паршивые мысли в сторону. Он всегда действует на меня, как оберег от всего мрачного и страшного. Находясь в его объятиях, я чувствую себя самой счастливой и защищённой.
— Я не хочу, чтобы ты думала о плохом, — говорит он, пуская вибрации, когда я прижимаюсь ухом к его груди. Ладонь Мэйсона скользит по макушке, подарив новую порцию умиротворения.
— Это просто странно…
— Это не странно, а естественно. Не всегда всё получается сразу.
— Может быть, — выдыхаю я, следом поднимаю голову и уголки губ, заглянув в его глаза: — Но тебя я сделала сразу.
— Я поддался, — смеясь, утверждает Мэйсон.
Наш разговор снова переходит в шутливый и лёгкий. Наверно, так даже лучше. Наверно, стоит прислушаться. Всему своё время.
— Да, конечно.
— Ладно, сейчас ты ещё выигрываешь, но это ненадолго.
— Будешь ныть или докажешь, что пояс твой не просто так?
Тыкаю парня в талию, из-за чего он резко сгибается и даёт мне ответ, но ущипнув.
— Если ты выбираешь завтра, то я предпочитаю послезавтра. Мне нужно подготовиться.
Мэйсон передразнивает меня и поднимает свои перчатки.
Мне нравится лёгкость, с помощью которой мы меняем тему на более приятную и игривую. Я слышу, что он говорит, впитываю, как губка, наверно, поэтому остаюсь спокойной после разговора. Нам удалось уловить некий баланс и золотую середину, не усугубляя различные ситуации. Мы принимаем личное пространство друг друга, но чаще всего случается так, что это время мы приятно делим вместе. Я могу фотографировать, пока Мэйсон бродит по округе или пьёт кофе на ближайшей лавочке. Он может заниматься в одиночестве или давать тренировки кому-то, пока я сижу с книгой где-то у ринга. Мы можем заниматься вместе, чередуя их со спаррингами. Разные стили бокса нас совсем не волнуют. Меняя город, основное время мы проводим на улице, познавая его окрестности. Я набираюсь опыта, а он просто рассматривает их. За год мы познакомились не меньше, чем с сотней новых лиц, но по-прежнему больше заинтересованы друг в друге. Даже тогда, когда я сажусь за ноутбук на несколько часов, он рядом, в поисках чего-нибудь нового и интересного. В основном, мы следуем маршруту Мэйсона. На самом деле, мне без разницы, где мы, главное, что вместе. За спиной десятки стран и городов, в которых мы оставляем след. Чаще всего это замочки на мостах, ленточки на ветвях деревьев, наши имена на стенах. В нашей памяти остаются воспоминания и печать в паспорте, периодически, свой след оставляет Лей, когда ломает что-то в номере. В такие минуты мы терпеливо рука об руку заметаем следы преступления. К счастью, такое случается редко, один он остаётся только на время тренировки, но даже так чаще всего присутствует рядом.
Щурюсь, когда Мэйсон обманным манёвром задевает меня, получая первый балл в копилку. За ним следует второй и третий, сравнивая счёт. Таким темпом мы подходим к десятке. Ловкость и удача сегодня на моей стороне, потому что Мэйсону не хватает двух баллов для моего поражения. Он подмигивает и облизывает губы, на что я отрицательно качаю головой и молчаливо намекаю, что такой манёвр больше не работает. Или работает. Но я не признаю это вслух.
— Ты выйдешь за меня завтра, — сообщает парень, и я теряю преимущество, когда он делает несколько удачных выпадов.
Третий сокрушительный он наносит в шутливой форме, издав мучительный вздох, как будто приложил для него невыносимую силу. На этом его торжество не завершается, Мэйсон подхватывает меня и закидывает на плечо, начиная кружиться на месте так, что я наверняка зеленею и уже вот-вот готова выплюнуть содержимое организма. Вероятно, слыша звуковые позывы, Мэйсон тормозит и ставит меня на место.
— Завтра в семь, не опаздывай, — улыбаясь, сообщает он.
— С чего ты взял, что это время свободно?
— С того, что я его забронировал.
— Ты слишком самоуверенный, — пихаю его в плечо и осушаю содержимое бутылочки.
В ответ получаю лишь подмигивание и довольную усмешку. Парень подгоняет меня вперёд, и я немного удивлена его спешкой. Обычно мы некоторое время валяемся на матах.
Мэйсон нежно шлепает меня и скрывается за дверью мужской раздевалки, пока я некоторое время продолжаю пялиться на то место, где он был. И сегодня с нами нет Лея, что довольно подозрительно. Не о сегодня ли он говорил? Я же не глухая и не настолько тупая, чтобы не различать сегодня и завтра. Приходится шагнуть в свою раздевалку и, скинув форму, подхватить полотенце с дверцы шкафчика.
