деликатного толка, — чуть понизив голос, сказал де Бурон, — вы уверены, что полностью доверяете всей вашей челяди? — человек насмешливо обвёл рукой свиту герцога. — Не пришлось бы потом вместе с длинными языками укорачивать и головы…
Герцог бросил короткий взгляд назад и, немного поколебавшись, ответил:
— Вполне.
— Что ж, как хотите, — легко согласился коннетабль, — итак, за последнюю неделю планы нашей компании слегка изменились. Впрочем, так часто бывает в нашем деле… Хм. Если вы хотите немедленного прекращения грабежей, мы требуем от Конта выдачи кондотьера де Вико, а также выплаты пятисот тысяч оронов золотом в качестве контрибуции за наше беспокойство.
— Да вы наглец, — не сдержавшись, хохотнул Антонио Альварес.
— Не прибедняйтесь, сеньоры! — бесцеремонно возразил граф. — Уверен, для святого Престола это сущая мелочь.
— Хм, мы не уполномочены решать за Папу, — буркнул Фридрих и покосился на Алессандро Боргезе.
Бледный кардинал надул круглые щёки и запыхтел:
— Я передам ваши слова понтифику, но без его согласия не могу ничего обещать.
— А вы попробуйте взять на себя эту смелость и выдать нам хоть какие-нибудь гарантии. Ведь речь сейчас идёт о здравии и благоденствии целой столицы, — дерзко заявил граф, закрутив рыжий ус, — ваши стены, уж простите, курам на смех. Только моя бесконечная истианская доброта останавливает меня от бессмысленного кровопролития.
— Не уверен, что Папа вообще захочет торговаться с жерменскими еретиками, — поколебавшись, сказал его высокопреосвященство.
— О-о, это обстоятельство никоим образом не должно смущать пресвитера Иоанна, — граф смачно приложился к полупустой бутылке и, утерев губы потрёпанным рукавом камзола, продолжил: — он легко сможет поправить своё пошатнувшееся положение, впарив ещё немного милости божьей наивному стаду.
— Ерес-с-сь! — зашипел кардинал.
Наёмники громко загоготали ему в лицо.
— Конт велик, — рассудительно заявил Игнацио Медини, — если потрясти каждое палаццо, возможно, мы сумеем собрать обозначенную сумму. Только это займёт не один день.
— Мы никуда не торопимся, сеньор, — откликнулся граф, салютуя шпанскому послу початой бутылкой, — разрешаю начать подвозить выкуп частями.
— Как вы вообще дерзнули поднять руку на столицу Истардии? — спросил непривычно серьёзный сеньор Медини.
— Один наш наниматель задолжал компании денег. В назначенный день он не явился в условленное место, и нам пришлось несколько изменить планы — вот ведь огорчение, — насмешливо сообщил наёмник, подмигивая герцогу, — мои ребята очень-очень расстроились из-за этого.
— Причём тут де Вико? — поинтересовался Фридрих, но тут в его голове что-то щёлкнуло, и набившая оскомину головоломка мгновенно сложилась. — А-а, кажется, я понимаю…
Внезапно всё стало кристально прозрачным и ясным: странные отлучки Изабеллы, мерзкие шепотки за спиной, смолкающие при его появлении, грязные сплетни, в которые он не хотел верить до самого конца. Но де Вико — каков наглец! И как он только посмел!
Герцог пошатнулся, словно ему только что пнули под коленку. Узкая ладонь Маргариты уверенно поддержала Фридриха, не давая оступиться. Герцог посмотрел на вдовствующую королеву, и его затошнило от жалости к себе, читающейся в глазах женщины.
— Ма-арк Арси-ино, — сдавленно процедил великий герцог.
— Сеньор де Вико находится под стражей в Тулиане. После окончательного расследования по делу о дуэли с маэстро Санти его будет судить городской магистрат, — услужливо подсказал дон Жиральдо.
— Боюсь, что у нас не получится так легко расстаться с этим человеком. Он заслуживает смерти за свои преступления, — заявил великий герцог, пытаясь унять невольную дрожь в голосе.
— Мы разрешаем вам подумать до рассвета, — развязно сообщил граф, откидываясь на спинку жесткого кресла, — если к этому времени у нас не окажется золота и де Вико, вместо нас заговорят наши пушки.
— Папа не спустит вам подобный плевок в сторону святого Престола, — процедил сквозь зубы кардинал.
— И что он мне сделает? — де Бурон гаденько осклабился. — Назидательно погрозит пальчиком с колокольни Святого Петра? Натравит проклятых джудитов? Предаст меня анафеме? Истардии конец! Признайтесь в этом хотя бы самим себе. Зубы имперского льва давно выпали. Его чучело доедает моль. Когда заветы Лютера распространятся по всей ойкумене, в руках у старой империи не останется ни одного рычага давления на людские умы и души…
— Вы слишком много на себя берёте, любезнейший граф, — перебил де Бурона Фридрих, — Истардию здесь пока ещё представляем мы, и мы, как добрый сын пресвятой истианской церкви, запрещаем вам возводить на неё хулу в нашем присутствии!
— О-о, а мне говорили, что у контийского господаря совсем нет хребта, — заметил де Бурон, — буду рад ошибаться.
Дряблые щёки Фридриха пошли красными пятнами.
— Чего вы добиваетесь вашей дерзостью, сеньор? — едва сдерживая гнев, спросил великий герцог.
— Всего, — Шарль де Бурон переглянулся с троицей своих капитанов и самодовольно улыбнулся, — моим ребятам просто не терпится запустить руки в ваш глубокий карман.
Тяжёлая карета, окружённая отрядом личной гвардии герцога Фридриха, громыхала сквозь притихший ночной Конт. Город точно вымер: истомлённые бесплотным ожиданием штурма защитники столицы забылись коротким тревожным сном. За плотно закрытыми ставнями домов и палаццо не горели огни. Улицы казались пустынными. Лишь изредка за плотными занавесями экипажа мелькал тревожный блеск факелов, отражавшийся в кирасах встречных патрулей.
Герцог молчал, остановив невидящий взор на противоположной стенке кареты. Его мягкое лицо было непривычно напряжённым и сосредоточенным. Сидевшая напротив Маргарита нервно теребила изящное белое кружево длинных манжет.
— Фридрих, — позвала королева, — Фридрих!
Погружённый в безрадостные мысли, правитель Конта расслышал её только со второго раза. Он моргнул и слабо улыбнулся Маргарите.
— Ты убьёшь кондотьера? — спросила она напрямик.
Фридрих помедлил с ответом, словно перекатывая эту мысль по языку, и, поморщившись, сказал:
— Бог с тобой, Марго, я не настолько мелочен. Нет смысла воевать с ветряными мельницами, если первопричина всех бед — ветер. Те отморозки за стеной только и ждут, когда я приму неправильное решение.
— Значит, Марк Арсино получит свободу?
— Если Папа и городской совет того захотят. Не забывай про пятьсот тысяч контрибуции — это плевок в лицо всей верхушке клира.
— Неужели же у понтифика может возникнуть хоть тень сомнения на этот счёт? Как можно на одной чаше весов сравнивать презренный метал, а на другой человеческие жизни?
— К сожалению, жизнь в наши дни почти ничего не стоит.
— Это ужасно! На что же ещё нам уповать, как не на милость божью в лице Иоанна и честное слово ландскнехтов? — спросила Маргарита, заламывая руки.
— Да, положение столицы весьма шатко. Нас не осаждали уже много сотен лет. Вера Истова всегда служила Конту надёжным щитом от любых невзгод. В городе почти нет защитников. Пять тысяч из столичного гарнизона — капля в море. Оборона дырява, что колпак на голове нищего. Но если Конт продержится достаточно долго, сюда успеют подойти войска союзников. Гонцы
