– Поворачивай, скотина! – орал громоподобным голосом кормчий. – Куда ты прешь!
Савва остановился и увидел под собой дощатый борт судна, над которым торчала голова Доброва. Судя по всему, купец едва не упал в реку, но в последний миг успел зацепиться за борт.
– Помоги, паренек! – бескровными губами прошептал Федот.
«Ты ему поможешь, а он тебя в Нижнем стрельцам сдаст», – прошептал внутри Саввы голос похожий на голос Полкана
Юноша сделал вид, что желает помочь Доброву, и, протянув руку, как будто нечаянно, оттолкнул от себя его испуганное лицо. Купец исчез за бортом, а судно сразу начало выравниваться.
– Собаки …! – бранился кормчий. – Перепились видно все …! Чуть себя и нас не потопили …!
Эти слова относились к людям, которые находились на едва не столкнувшемся с учаном легком струге. Там тоже царило оживление: столпившиеся у борта стрельцы махали саблями и грозили кулаками в сторону купеческого судна.
Кондрат умерил свой пыл.
– Токмо бы они не напали на нас! – испуганно воскликнул он.
– Уже не успеют, – спокойно сказал Полкан.
И тут же легкий струг вильнул в сторону и резко остановился, а бравые стрельцы дружно посыпались за борт.
– Угодили на мелководье, – обрадовался кормчий. – Так им, собачьим сынам, и надобно.
Народ на учане радостно засвистел и загалдел. Когда же восторг немного утих, кормчий первым заметил отсутствие хозяина и громко спросил:
– А где Федот?
Люди кинулись искать Доброва. Савва тоже бегал по учану, звал незадачливого купца, словно не зная, что тот давно утонул. Впрочем, довольно скоро все догадались о случившемся с хозяином судна несчастье.
– Не иначе Федота от толчка в реку выбросило, да будет милостив Господь к его грешной душе, – сделал вывод кормчий и перекрестился.
А Савва тем временем отозвал друга в сторонку и поведал ему о том, как погиб Добров.
– Ну вот, и славно, – отозвался Полкан – одной заботой у нас стало меньше. Радуйся, Саввушка!
– Чему радоваться? – возразил Савва. – Я же грех великий совершил – человека загубил.
– Кабы ты его не загубил, он донес бы на нас стрельцам, – напомнил Полкан. – Так что нечего жалеть о том, что случилось, погляди-ка лучше каков Нижний Новгород.
Учан уже подходил к городу. Были виден высокий крутой берег, а на нем уже хорошо различались крепостные стены, купола церквей, избы посада, торг у пристани и многое еще.
– Ух, ты! – восторженно воскликнул Савва. _Нижний не меньше нашей Казани!
Полкан дружески потрепал юношу по плечу.
– Погоди, брат! Как увидишь Москву, тебе и Казань, и Нижний селами покажутся.
Глава 10
Чудо-порошок
Савва так устал, что с трудом доплелся до постоялого двора. Друзья заняли каморку под самой крышей, где не было лавок, а лежал только пук соломы, но привыкшему к дорожным неудобствам и зверски уставшему юноше было все равно на чем спать.
– Ступай в корчму, брат Савва, – предложил Полкан. – Тебе надобно немного поесть.
Сам он снял с себя всю верхнюю одежду и, судя по всему, спускаться в корчму не собирался.
– А ты есть не будешь? – удивился Савва.
– Я перекушу здесь.
– Почто так?
– Больно ты любопытен, Саввушка, – с легкой досадой проворчал Полкан.
Юноша обиделся:
– Друг называется! Все время от меня что-то скрываешь.
– Прости, Саввушка, – мягко сказал Полкан. – Я давно уже живу один и привык людям не доверять. За много лет ты первый, кто стал мне близок.
Савва перестал обижаться.
– Я же не прошу тебя открыть мне все твои тайны. Просто заметно, что, как мы сошли со струга, ты опаску имеешь. Может, и мне чего-то надобно страшиться?
– Тебе страшиться нечего. А я и впрямь в Нижнем держусь настороже, понеже родился здесь, и не хочу, чтобы кто-нибудь меня узнал.
– И давно ты покинул Нижний?
– Более десяти лет назад. Я тогда был моложе тебя и даже бороду еще не отрастил.
– Коли так, то тебя вряд ли кто-то узнает, – убежденно сказал Савва. – Метку-то ты свою под шапку прячешь.
– Я тоже так думаю, но все же остерегаюсь.
– Почто тебе так не хочется быть узнанным? – не унимался юноша. – Уж не совершил ли ты здесь смертоубийство?
– Вроде того, – недовольно ответил Полкан.
Савва успел достаточно узнать друга, дабы понять, что тому не по душе этот разговор. И все-таки мучимый любопытством юноша задал еще один вопрос:
– А родители твои живы?
– Нет, – ответил Полкан, окинув младшего товарища таким мрачным взглядом, что тот поспешил уйти.
Савва спустился в корчму. По случаю Успенского поста, водку не подавали, и вероятно по этой причине людей за длинным столом было немного – всего человек семь. Когда трапеза Саввы уже подходила к концу, в корчму вошли еще трое – пожилой здоровяк с пышной седой бородой, невысокий жилистый мужичок тех же лет, что и здоровяк, и высокий худой парень. Савва внутренним чутьем угадал в них торговых людей.
Вошедшая троица, расположилась за столом и начала есть, при чем здоровяк и парень набивали рты, а их сотрапезник жевал, словно нехотя.
– Ты не захворал ли, кум Аникий? – сочувственно спросил здоровяк.
– Здрав я, Фимушка, друг сердечный, – поспешил успокоить его Аникий.
– Так чего же не ешь?
– Заботы мучают меня, Ефим. Сам знаешь, каково мне нынче.
Ефим поморщился.
– Плюнь ты, Аникий, на заботы. Одолеешь ты их с Божьей и моей помощью.
– Легко толковать тому, кому удача сама в руки проситься. Бог тебя любит за твои добродетели, а я, грешный, недостоин Его милостей, и весь в долгах, как в шелках. Хоть в петлю лезь, да простит меня Господь.
Ефим принялся утешать своего товарища:
– Неужто я в беде кину друга, с коим с малолетства знаюсь. Ты мне так же дорог, как и сын мой единственный. Не бойся, Аникий – одолеем твои заботы вместе. Я всегда тебе помогу, а коли меня раньше сроку Всевышний к себе примет, сыну будет наказано не оставлять своего крестного отца. Не бросишь Аникия, Егорушка? – обратился он к сыну.
Осенив себя знамением, парень пообещал:
– Вот те крест, нипочем не брошу.
– Ничего, кум Аникий, уйдут твои невзгоды, – продолжал утешать друга Ефим. – Вон каковых мы с тобой двух добрых жеребцов почитай за гроши приобрели. Продадим их, поделим деньги – ты с частью долга и расплатишься.
Слушая беседу купцов, Савва начал клевать носом и едва не угодил головой в миску.
«Пойду я, иначе усну здесь».
Поднимаясь из-за стола, он неловко задел локтем Ефима. Тот сразу взбеленился:
– Ручища свои подбери, парень! А то размахался ими!
Обычно Савва не вступал в пререкания со старшими, но сейчас, будучи усталым и раздраженным, он огрызнулся:
– Сам подбери! Растопырился так, что на коне не объедешь!
Купцы дружно возмутились.
– Ты как, щенок, с человеком, в отцы тебе годящимся, толкуешь! – воскликнул Аникий.
– Мало тебя родители драли в малолетстве! – вторил товарищу Ефим.
– Давай, батя, я ему рыло начищу! – предлагал Егор.
Разозлившись еще больше, Савва вынул из сапога кинжал.
– Души из вас троих повынимаю, не будь я сыном боярским Саввой Глебовым!
При виде оружия купцы умерили свой пыл и втянули головы в плечи.
– Да, мы ничего… – забормотал Аникий. – Что же, и слова молвить нельзя?
Савва сразу остыл, и ему стало неловко.
«Чего я вдруг закусил удила», – подосадовал он на себя.
Юноша поднялся в их с Полканом каморку, где, не раздеваясь, упал на солому рядом со спящим другом и мгновенно забылся.
Проснулся Савва глубокой ночью, оттого что ему приспичило справить нужду. Он ощупью спустился по лестнице, вышел в освещенный полной луной двор и собрался уже было развязать штаны, но тут в сенях что-то загремело. Хотя за последнее время Савва стал значительно наглее, чем прежде, некоторая застенчивость в нем еще осталась. От мысли, что кто-нибудь появится и увидит его при лунном свете со спущенными штанами, ему стало неловко. Юноша побежал к конюшне, свернул за угол и там сделал свое дело. Удовлетворенный он уже собрался идти досыпать, как разглядел, что с крыльца спускаются купцы Ефим и Аникий.
«И им приспичило. Вот не ко времени», – подосадовал Савва.
Но, похоже, у купцов были иные намерения. Приглядевшись повнимательнее, Савва заметил в руках Ефима увесистую палку, а Аникий сжимал за пазухой нож. Торопливой походкой купцы зашагали к конюшне. Поскольку было безветренно, Савва хорошо слышал их разговор.
– Тихо все, кум Аникий, – бубнил Ефим. – Кажись, тебе померещилось, что кто-то наших коней ворует.
– А вот и не померещилось, – убежденно возразил Аникий. – Вор нас увидал и, поди, во тьме затаился. Погляди! – торжествующе воскликнул он. – Конюшня-то отперта!
– Ну, я ему покажу, как у честных торговых людей их добро уводить! – прорычал Ефим.
