– Утекаем! – крикнул Полкан Савве.
Они поскакали к Оке, где, заплатив перевозчику немалые деньги, переправились на другой берег.
– Вот тебе еще полтина, и забудь, что видал нас, – сказал Полкан перевозчику.
Мужик кивнул.
Беглецы поспешили скрыться в лесу. Они ехали долго, и лишь когда совсем стемнело, Полкан осадил своего коня. Савва тоже остановил Воронка.
– Переночуем здесь, – сказал Полкан, – а завтра еще до зари поскачем дальше. Авось, нас не догонят.
– Прости, друг! – покаянно воскликнул Савва. – Я так тебя подвел!
Полкан махнул рукой.
– Такое со всяким может случиться. Я тоже прежде был горяч, из-за чего и стал скитальцем.
– И куда мы теперь? – дрожащим голосом спросил Савва.
Полкан призадумался.
– Нам надобно на время где-то в тихой заводи схорониться. Есть подходящий город Шуя, я в нем уже бывал.
– Шуя так Шуя. Тебе виднее, – покорно согласился Савва.
Глава 13
Васька
Некоторое время друзья старательно огибали города и веси, и лишь однажды решились остановиться на ночь в маленькой деревушке у полуслепой старухи.
Старший товарищ поучал младшего:
– Коли спросят тебя, отколь и куда мы путь держим, ты о Павловом Перевозе даже намеком не упоминай. Не были мы там никогда, и все тут.
Савва кивал.
Вскоре начались осенние дожди, путники уже не могли спать под открытым небом, и приходилось искать для ночлега крышу. Порой Савва и Полкан долго не могли покинуть свое временное пристанище, потому что с неба лило почти непрерывно.
Однажды утром выглянуло солнце. Обрадованные друзья отправились в путь, надеясь на хорошую погоду, однако часа через два небо заволокло тяжелыми тучами, и пошел мелкий густой дождь. Мокрый до нитки Савва желал только одного – добраться до какого-нибудь жилища, но вокруг простирался лишь густой, поникший лес, спрятаться в котором было невозможно, так как с каждого листочка капало.
Вдруг Савва заметил человека, приживающегося к стволу раскидистого дуба.
– Погоди, Полкан! – крикнул юноша и придержал Воронка.
Полкан тоже остановил своего коня.
Приглядевшись, путники увидели под деревом сидящего на корточках отрока лет тринадцати-четырнадцати.
– Эй, малый, ступай к нам! – позвал Полкан.
Отрок тут же отполз на четвереньках за ствол дуба.
– Не бойся, паренек, мы тебя не обидим, – как можно дружелюбнее произнес Савва.
Отрок нехотя выбрался из укрытия и, одергивая широкую рубаху, прилипавшую к его худенькому тельцу, подошел к путникам. Выглядел он жалко: босые красные ступни торчали из штанин, огромные карие глаза блестели на бледном личике, нос покраснел от холода, густые темно-русые пряди мокрых волос падали на высокий лоб.
– Кто ты? – спросил Полкан.
– Васька, – хрипло ответил паренек.
– Ты чей?
– Ничей.
– Сирота?
– Да.
Савва почувствовал жалость к несчастному отроку.
– И куда ты идешь? – продолжал расспрашивать Полкан.
Васька молчал.
– Далеко ли отсель сельцо али деревня? – вмешался Савва.
– Не знаю.
– Поехали с нами, поищем жилье, – предложил Савва.
Паренек не двигался с места.
– Ну-ка, садись на коня! – прикрикнул на него Полкан. – Нам что, умолять тебя? Сказано же, не обидим!
Оживившись, Васька подбежал к Савве и быстро взобрался на круп Воронка.
– Чего ты сел почитай на хвост? – вновь прикрикнул на отрока Полкан. – Прижмись, иначе свалишься!
Савва почувствовал, как в него вцепились Васькины пальцы, и попросил:
– Полегче, парень! Эдак ты меня спихнешь.
Наконец они тронулись с места. Савве никогда прежде не приходилось ни с кем делить своего коня, и оттого он чувствовал некоторое неудобство.
Вскоре дорога из леса вышла к небольшому сельцу, где хозяева крайнего двора согласились за небольшую плату впустить к себе путников. Пожилой низкорослый мужичок молча спрятал за образ полученные за постой деньги, а его жена засуетилась вокруг незваных гостей.
– Да, вы совсем вымокли! – причитала хозяйка. – Меняйте скорее одежу! Давай, паренек, – обратилась она к трясущемуся Ваське, – скидывай рубаху и штаны, я сухое белье тебе достану!
Однако отрок сжался в комок и не спешил разоблачаться.
– Он, бабка, тебя стесняется, – усмехнулся хозяин.
Его жена всплеснула руками.
– Ой, да у меня внуки почитай твоих лет!
Окинув Ваську острым взглядом, Полкан обратился к хозяину:
– Протопи-ка для паренька баньку. Мы вчера мылись, а он, видать, давненько с горячей водой не знался. Вот возьми деньгу за дрова.
Спрятав полученную монету, мужик накинул на голову рогожку и вышел из избы.
– Дай-ка что-нибудь мужнино, старое, – попросил Полкан бабу. – Наша одежа велика Ваське.
Хозяйка достала из сундука рубаху, штаны, онучи и небольшие лапти.
– Обувка пареньку моя подойдет, – сказала она.
Васька покраснел как рак.
– Сменим в сенях одежу, – предложил Полкан Савве.
А за порогом горницы он тихо сказал:
– Сдается мне, что мы нашли нынче не Василия, а Василису.
Савва едва не уронил свой мешок.
– Да, ну! – воскликнул он.
– Ты сам в том вскорости убедишься.
Переодевшись, они вернулись в горницу.
Савва внимательно стал рассматривать по-прежнему жмущегося в угол Ваську. Как только одежда на пареньке немного высохла, стало видно, какая она грязная; спутанные волосы отрока тоже не отличались чистотой. На худеньком теле Васьки не выделялось никаких округлостей, разве что кожа на его лице казалась слишком нежной для парня, но отроки иногда бывают похожими на девиц.
«Наверняка Полкан ошибся».
Вернулся хозяин.
– Банька готова, – сказал он. – Ступай, паренек, помойся.
После ухода Васьки хозяйка спросила у гостей:
– Похоже, мальчонка не ваш. Где ж вы его взяли?
– Нашли нынче в лесу. Жалко стало, – ответил Полкан.
– Чей он?
– Сказал – сирота.
Хозяин встрепенулся.
– Так может, он у нас останется. Моя жена токмо девку сподобилась родить, а дочка – отрезанный ломоть: замуж вышла, и с той поры мы ее почитай не видим. А паренек будет моим помощником, приведет жену, и мы с бабкой не останемся на старости лет без присмотра.
– Я потолкую с ним, – пообещал Полкан.
Удовлетворенные старики принялись расспрашивать путников о том, что твориться на белом свете. Полкан рассказал кое-что о своем путешествии на Восток. Хозяева слушали и удивлялись
Через полчаса Полкан поднялся с лавки.
– Васька должно быть уже вымылся. Пойдем к нему, Саввушка.
На крыльце они увидели, что дождь поутих, но с неба еще накрапывало. Перепрыгивая через лужи, друзья добрались до баньки.
– Васька, ты оделся? – крикнул Полкан.
– Да! – ответил испуганный голос.
Войдя в предбанник, Савва и Полкан увидели, что одетый отрок сидит на лавке и старательно вытирает свои стоящие дыбом короткие волосы.
– У вас есть гребень? – спросил Васька.
Усмехнувшись, Полкан протянул ему гребешок и уверенно промолвил:
– Ты ведь не парень, а девка.
Васька уронил гребень и в ужасе отскочил в угол.
– Да, не страшись ты, – сказал Полкан, поморщившись. – Сказано же уже не единожды, что мы тебя не обидим!
– Как тебя на самом деле зовут? – спросил Савва.
– Василисой.
– А сколь тебе лет?
– Пятнадцать.
– Чья ты и отколь? – осведомился Полкан.
После недолгого молчания она рассказала о себе:
– Отец мой, Федор Орлов, был дворянином, матушку звали Устиньей. Жили мы до нынешнего лета в Балахне, покуда Господь не призвал почитай в одночасье обоих моих родителей. Опосля их смерти у меня из родичей остался токмо матушкин брат – он живет в… – она немного запнулась, но тут же закончила, – он в Ярославле живет.
– И ты решила пешком дойти до Ярославля? – воскликнул Савва, пораженный смелостью девицы.
Она кивнула.
– Ну, да. В девичьем обличии страшно бродить по дорогам: лихие люди даже святых странниц обижают. Вот я переоделась отроком, и волосы свои остригла – авось, потом опять отрастут.
– А почто тебя никто не отвез к дяде твоему? – допытывался Савва.
Василиса глянула на него с горечью.
– Кто меня отвезет? У людей своих забот хватает, им нет дела до чужого горя.
– Ты хоть знаешь, где Ярославль? – спросил Полкан.
– Язык не токмо до Ярославля, но и до Киева доведет, – бойко ответила осмелевшая девица.
Полкан задал новый вопрос:
– Думаешь, что, коли доберешься до дяди, он встретит тебя с распростертыми объятиями?
– Все ж родная кровь, не чужой человек.
– Может быть, оно и так, – согласился Полкан и при этом как-то странно поглядел на Василису – как будто увидел ее впервые.
Она смутилась под этим взглядом и покраснела.
– Не доберешься ты одна, – заметил Савва с сожалением.
– Доберусь, – глухо сказала девица.
