и сам сейчас смотрю по-другому. Когда-то я мучился угрызениями совести, потому что всё сделал из-за страха. А сейчас я думаю, что и это было нужно, в конце концов. Не так уж это оказалось преступно и страшно. Тем более, что сейчас это уже неважно, это никого не интересует.
– Почему Максим потерял работу? – спросила Ирина.
– Ах, этот Максим. Ну что ж, здоровая конкуренция. Ничто не вечно. Это рынок. Он проявлял слишком много инициативы. Его заносило в идеях, и тебя тоже. Но тебя я старался оградить от такого исхода…
– А почему на этом рынке распоряжаешься ты?
Он не ответил.
– А как же твои слова, – продолжила она, – хотя бы о разумном устройстве мира…
– Это ничего не значит, – сказал он. – Говорить можно о чём угодно. Мне пригодились те знания. А делать надо то, что нужно. Тем более сейчас.
Он повернулся и пошёл. Потом остановился, повернулся и сказал:
– Но ты можешь оставаться. Я сделал так, чтобы тебя это не коснулось. Не беспокойся, я здесь не останусь надолго. Мне-то здесь тоже делать нечего…
* * *
Вечером Ирине позвонила Лариса.
– Негодяй, – прошипела она. – Я так и думала, что добром не закончится его появление.
– Самое интересное, что Охотин многих сумел убедить в своей порядочности.
– Ничего удивительного.
– Самое главное, что он и меня едва не убедил…
– Надо было всё-таки дать ему тогда по физиономии. Так, ради морального удовлетворения. А теперь уж мы опоздали.
* * *
Ещё позже, сняв трубку, она услышала голос Олега.
– Ну ничего, – сказал он как-то неожиданно спокойно. – Что делать? В конце концов, надо относиться к жизни по-философски. А мы этому до сих пор не научились. Я знал, что он признается, что это был он. Пусть даже через столько лет. Честно говоря, меня иногда охватывали сомнения на его счёт… Может быть, тебе не надо пока уходить оттуда?..
– После того, как выгнали Максима? Нет, не останусь.
– Может быть, морду ему набить?
– Раньше надо было, – проворчала Ирина.
– А вообще у меня идея. Поезжайте с Алёшей куда-нибудь… отдохнуть. Я найду деньги. А потом посмотрим…
– Ты найдёшь деньги?.. – Она едва сдержала усмешку.
– Да, чуть не забыл. Сашка прислал письмо из Нью-Йорка по электронной почте. Длинное философское письмо с лирическими отступлениями. И с юмором, как всегда. Хочешь, прочту?
– Прочти, – ответила она.
* * *
Через две недели Ирина заехала в редакцию журнала, посвящённого социальным проблемам, чтобы забрать оставшиеся там свои бумаги. В кабинете сидели незнакомые люди. Когда она спросила про главного редактора, ей ответили, что он временно отсутствует. Она спросила про заместителя главного редактора, и ей сказали, что он здесь больше не работает. Двое здоровых парней передвигали стеллаж от одной стены к другой.
Она спросила, где сейчас находится Сергей Охотин. Переглянувшись, незнакомые люди ответили ей, что такого человека они не знают.
Год первого президента
Рассказ о любви
Отдёрнул занавеску и выглянул в окно, чтоб, наверное, ещё раз убедиться в неизменности пейзажа, окружавшего его здесь все эти дни. Берег реки в утреннем тумане, расползавшемся неохотно, ответил невидимым равнодушным приветствием.
Растормошил сына и велел ему собираться. Приподнял его и посадил на край кровати, подвинул к ногам сандалии. Бросил в сумку бритву, мыло и полотенце. Мальчик умываться не захотел.
И вот наконец сели за стол, на который Екатерина, двоюродная сестра, уже поставила тарелку с пирожками, испечёнными вчера поздно вечером, и два стакана молока. Мальчик, положив голову на руки, снова попытался заснуть, и отец, приподняв его голову, слегка потормошил за чуб.
«Может быть, побудешь ещё? – спросила сестра. – Столько лет тебя не было, и сразу уезжаешь. Никто тебя здесь уже не помнит».
Он ответил, что больше ему здесь делать нечего. «На могиле матери был, с тобой повидался… Зачем ещё?..» «Много времени прошло, уже все всё забыли, – продолжала Екатерина, – да и чего тут только не было! А ты-то и не виноват ни в чём». «Виноват, не виноват… Кто в этом будет разбираться? Я-то всё помню. Да и не могу я уже здесь…»
Снова попытался растормошить мальчика. «Просыпайся, Дмитрий, хватит», – уже с недовольством проворчал он, затем поднялся и стал надевать куртку, положил кепку на голову мальчика.
– Только не провожай меня, – сказал он сестре.
Ещё раз подошёл к окну, посмотрел на пологий спуск к реке, задёрнул занавеску. Пейзаж детства, тишина, утренняя прохлада, всё знакомое и в то же время чужое.
Екатерина, как он и попросил, провожать не пошла. Стояла на крыльце и смотрела вслед. Держа за руку сына, он спустился к реке, чтобы, перейдя по мостику, берегом выйти к автобусной остановке, с первым автобусом уехать из поселка и выполнить свое обещание: никогда не возвращаться сюда больше.
…Именно так, когда мне приходилось впоследствии размышлять об этой истории, я представляла последний визит Михаила Аркадьевича в его родной поселок.
* * *
Мы знали друг друга давно и научились быть друг к другу жестокими.
Совсем недавно, всего лишь полгода назад, у нас было всё хорошо. Но всё хорошее имеет особенность быстро заканчиваться. Приход любви одухотворяет жизнь, а уход, неожиданный или предсказуемый, опустошает. И самое печальное, что нет объяснений ни приходам, ни уходам; и как невозможно убежать от любви, так невозможно и остановить её. Она угасает, как, наверное, может угасать только сама жизнь.
А ещё это было время перемен и дыхания свободы, неожиданно ворвавшихся в наши шумные аудитории. Время надежд, когда казалось, что мы действительно начинаем жить в другой стране. Начиналась новая эпоха, и только смутная тревога перед будущим наполняла студенческие тусовки и повисала в кулуарных спорах.
В этот год мы часто ходили на митинги, и ещё не устали от разговоров о политике.
Надвигались перемены, перемены… к чему?
В какой-то миг устарело всё. История средних веков, которую мы изучали несколько лет, вдруг показалась ненужной. Галлы, франки, лангобарды; Меровинги и Каролинги, империя Карла Великого, костры инквизиции, загадочный тёмный мир, породивший цивилизацию, которую мы теперь пытаемся догнать.
«Не дай вам Бог жить в эпоху перемен», – сказал древний китайский философ.
* * *
Трудно было представить, что чувства тоже могут устареть. Впрочем, я ещё немного люблю тебя. Хотя бы за то, что мы читали одни и те же книги и статьи, ходили на митинги, слушали речи 1-го съезда народных депутатов и с чисто детским удивлением открывали для себя новую историю – историю насилия в стране. И сама правда об этой
